Гроза началась после пяти. Это была пятница. Готовился концерт для молодежи, спонсором выступала пивоварня, празднующая свой юбилей. И ватаги мальчишек и девчонок успели занять места в городском парке, а на площади установили помост и три огромных экрана.
Сначала в отдалении прогремел одинокий раскат грома. Многие вскинули голову кверху, но ничего, кроме светлой синевы без единого облачка и клонившегося к горизонту солнца, там не обнаружили. Кто-то вообще ничего не понял, восприняв звук как проверку музыкального ритм-бокса. Потом небо будто полыхнуло, растеряв светлые тона. Солнце исчезло, его украла ловкая и невероятно быстрая туча. Над городом пронесся ветер и хлынул дождь.
Кое-кто приветствовал его радостными криками. Но затем, когда шквал огненных стрел пронзил и экраны, и сцену, и все пространство перед ней, радость сменилась криками отчаяния.
Винчу невероятно повезло. Он как раз переодевался к концерту, опаздывая, цеплял на шею пацифики и прочую атрибутику фаната рок-музыки, когда раздался грохот. Винч вышел на балкон и увидел этот огненный вихрь. Ему показалось, будто горит небо. Молнии били до тех пор, пока все крики не смолкли. Остался только ветер и дождь.
Ливень оказался настолько сильным, что одна из плотин за городом не выдержала. Сначала ручейком, потом речкой, затем мощным потоком вода, несущая камни, глину и песок, хлынула к городу. Перепад высоты кое-где составлял около двух метров и даже больше, что оказалось полной неожиданностью для горожан, поэтому некоторые кварталы оказались затоплены до третьего этажа. В их число попал и квартал Винченцо.
Это не было ударом цунами, как случилось двумя днями раньше на Адриатике. Просто наводнение. Вода добралась до козырьков второго этажа минут за десять. В любом случае достаточный срок, чтобы успеть взобраться куда повыше. А перед нашествием мутных волн, несущих клочки рекламных транспарантов, пластиковые бутылки и прочую дребедень, многие из прохожих забегали в ближайшие подъезды. Наверное, паника загнала тех бедолаг под лестницу. А когда пришел основной вал, поставивший жирную точку, люди не успели подняться. Узкая площадка для велосипедов и детских колясок стала их последним прибежищем. Теперь они лежали там, под лестницей, шесть или семь человек, не успевшие выбраться из ловушки, пугая Винченцо и привлекая стаи крыс, неизвестно как переживших наводнение. Но и это оказалось не самым страшным.
Ливень шел остаток дня и всю ночь. Дож приютил в своей квартире десяток спасающихся. Еще несколько человек осталось до утра в квартирах Софи и Винча. Дверь на четвертом, последнем, этаже оказалась заперта. Ее попытались взломать, но ничего не получилось, замки и дверные петли выдержали, поэтому пришлось принять еще один десяток спасавшихся от наводнения. А некоторые остались сидеть прямо на бетонных ступенях, с ужасом слушая, как всю ночь плескалась вода между вторым и третьим этажом. Софи вынесла для них два шерстяных пледа.
Сотовая связь дала сбой. Умолкли и городские телефоны вместе с телевидением. Работало лишь радио, парочка местных УКВ-станций. Флоренция молчала, молчал Рим, молчала Тоскана с Тулузой, Венеция, Корсика и Сан-Марино, не было слышно и двух ближайших городов, между которыми расположился Сабурро, – Вольтера и Сиены. Даже мощные трансляторы соседних стран не пробивались сквозь завесу грозы. Париж, Берн, Афины, всепроникающее Би-би-си, Радио Барселона, Радио-Мадрид. Только городской диджей врубил джаз-рок.
– Наступает конец света, а он крутит Сантану! Вот идиот! – выругался кто-то из нашедших приют в квартире Дожа.
– Но это лучше, чем траурный марш, – возразил хозяин.
– Лучше вообще никакой музыки, чем всякие буги-вуги!
Все были взбудоражены и, хотя первый шок прошел, говорили нервно, перекрикивая гитарные пассажи.
– Станция «Арно», на холме, у другой окраины, – вспомнил Дож. Музыка Карлоса Сантаны ему нравилась всегда. Поэтому захотелось защитить растерявшегося диджея, не угадавшего с выбором мелодий. Впрочем, композиция оборвалась прямо на середине, и станция умолкла. – Похоже, у них тоже отключилось электричество, попробую найти другую…
Следующим оказался ночной музыкальный канал «Долина блюза». Ведущая, Клара Гуччо, на чью смену выпал разгул стихии, была любимицей всего Сабурро. Сейчас она импровизировала звонким, приятным голосом:
«– Только что в студию попутным ветром принесло жандарма. Заглянул, так сказать, ко мне на огонек. Давайте подробно его допросим, узнаем, что творится в городе и почему он не на своем посту. Не спешит, например, вас спасать, не пускает сигнальных ракет, потерял мегафон и даже фуражку. Господин офицер, прошу к микрофону!
Сквозь шум и возню послышались энергичные чертыхания.
– Итак, синьор капитано, не пожелавший представиться, сообщил, что его патрульная машина была опрокинута волной и он спасся лишь чудом, выплывая с Виа-Реджо. Но что-то мне подсказывает, на самом деле это было не так, потому что брюки многоуважаемого… Ага! Наконец-то его опознали! Брюки многоуважаемого синьора Клаудио Кечи промокли только до колен, а это значит… Вы сами должны догадаться, что это значит».
Удивляться восклицанию Клары не приходилось, Сабурро относился к тем маленьким городкам, в которых многие знали представителей порядка, и не только их, в лицо и по именам.
Вот, отметил Дож, если у жандарма есть семья, они теперь получили весть, что их Клаудио в безопасности. Это нужная информация!
Клара продолжала веселить народ:
«– Кстати! Как же я сразу не догадалась! Всем-всем ночным гонщикам! По Виа-Реджо сейчас можно кататься без угрозы схлопотать штраф! Если ваши мотобайки имеют поплавки. Надеюсь, кто-нибудь отблагодарит меня и принесет в студию зонт и резиновые сапоги. А для полного счастья термос с горячим кофе. Сливки. Щепотку корицы. Немного сахара. Сейчас вся аппаратура работает от резервного генератора, даже представлять не хочется, что случится, когда закончится электричество. Я ужас как боюсь темноты! А в городе, судя по всему, сейчас темно, как…
В студии раздались смешки, гнусавый юношеский голос предложил окончание фразы.
– Эй, кто тебя воспитывал? Ну уж нет! Пошлостей от меня не дождетесь! В городе темно, как в темном городе! В общем, решайте сами, с чем можно сравнить такую темень. Прошу только об одном, соблюдайте спокойствие, переплывая улицу. У кого есть фонарики – светите из окон наружу».
Клара прощебетала еще несколько фраз, разом подняв настроение всем, кто ее слышал. Затем, словно почувствовав тревогу слушателей, ведущая сменила тон:
«Наверное, завтра мне придется перед многими извиняться. Например, перед господином капитаном. Но я, честно говоря, готова извиниться перед каждым жителем города, лишь бы это помогло избежать какой-нибудь беды. Впервые вижу, как ливень погружает во мрак целый город. Наверное, мне пока лучше заткнуться, чтобы никто не подумал, вот, Гуччи сошла с ума, задумала устроить пир во время чумы! С улицы в студию прибывают новые люди, может быть, нам удастся у них что-нибудь разузнать. И пусть это окажутся хорошие новости! А я нарушу традиции радиостанции, и впервые за три года существования „Долины Блюза“ на нашей волне прозвучит классическая музыка. Правда, у меня на компакт-дисках все это только в современных обработках… Ага! Это вальс. Шопен. Пусть каждый из вас соберется с мыслями и успокоится. Мы не в силах помешать природе делать то, что она считает нужным. До встречи через четыре минуты!»
Из динамика словно плеснуло живительным светом. За окнами мелькали сполохи разъяренных молний и с короткими паузами грохотал гром, но эти четыре минуты вальса разгладили лица людей.
Тогда еще никто не знал, что ожидает их утром.
Глава 2
Орбитер-75. Утрата связи
«Ураган „Гилберт“, обрушившийся на о-ва Карибского бассейна, Мексику и штат Техас, США, между 12 и 19 сентября 1988 года, привел к гибели более 350 человек, 750 тысяч человек остались без крова. Нанесенный ущерб оценивается в 10 млрд долларов…»
– Есть новости? – Голос Миядзу звучал тускло. Техник Международной космической станции только-только проснулся. – Неужели молчат?
– Молчат. Какая-то мистика! – отозвался Джек Кейн, вызвавшийся на добровольное дежурство.
– Может быть, все-таки сбой в системе связи?
Остатки сна как рукой сняло. Высвободившись из фиксирующих ремней, техник активировал электронного помощника, смарт-сферу, чтобы отправить ее во второй обитаемый отсек, где находился Камаев.
– Командир, с добрым утром, – надиктовал Миядзу. – Приглашаем на ланч.
Красная сфера Миядзы уплыла по коридору, тихонько сопя струйками углекислоты. Разбуженный речью, зашевелился в своем ложементе восьмой, самый ценный член экипажа, как называли астронавты космических туристов.
В экспедиции «Орбитер-75» туристом оказался сорокалетний европеец, гражданин Лихтенштейна Кейтли де Сотера, отпрыск королевских кровей, пожелавший запечатлеть свое присутствие на орбите спутником-маяком. Одновременно спутник становился частью системы морского оповещения, принимая и отправляя сигналы связи морских судов.
– Есть новости? – задал турист такой же вопрос, как минуту назад японец.
– Пока нет. Будем еще раз тестировать системы связи, – отозвался Кейн. – Кстати, доброе утро! Поздравляю с одиннадцатым днем пребывания на орбите!
Для туриста день оказался сверхлимитным. Потому что пятьдесят миллионов и еще немного сверху, в том числе два миллиона за выход в открытый космос, он выложил за десять расчетных дней. Но челнок, который должен был еще вчера вечером пристыковаться к модулю «Заря», не пришел.
Такого еще не бывало на МКС, где полет расписан заранее как по нотам. Челнок, по графику – «Сокол», перед тем как снять с МКС туриста и еще двоих членов экипажа, должен был доставить двадцатитонный контейнер с водой, аккумуляторами, запасом кислорода и грузом, необходимым для разнообразных опытов. Одновременно с этим пропала связь.
В апреле 2001-го и в феврале 2002-го что-то подобное уже случалось. Тогда виной всему был сбой в компьютерах и модуле связи. Теперь модуль был в порядке. А связь пропала четырнадцать часов назад. Вдобавок не пришел челнок.
О панике речи не шло. Даже турист держался молодцом, не подкачал, первым делом осведомился, что там на завтрак. Ему все тут было в диковинку. Тюбики с джемом, тюбики с мясной пастой, даже вода, которую, если расплескать, приходится потом долго собирать, гоняясь за плавающими в невесомости шариками. Он набирался впечатлений по максимуму, понимая, что вряд ли доведется слетать еще раз.
Помимо громкого титула де Сотера имел диплом историка. Еще он являлся специалистом в области геологии. Кому-то такой набор, возможно, и показался бы странным. Но только не астронавтам, среди которых многие имели по две и больше специализации, зачастую вовсе не смежные. Генетик и инженер-электронщик, биохимик и специалист по оптической аппаратуре, и так далее.
– Они прилетят вечером, да? – наконец-то сдался турист, выказывая беспокойство, обращаясь к Кейну.
Американец ответил широкой улыбкой, которую можно было понять как угодно, от «куда они денутся» до «бог его знает».
– Спросишь у командира, – сказал Миядзу, вглядываясь в обзорный иллюминатор «Купола».
– А откуда это узнает командир, если нет связи?
– Командир знает все. Даже без связи.
Впрочем, там, в иллюминаторе, все было на месте. Земля таращилась своим оком. Вот только местами оно растеряло ясный голубой оттенок и напоминало уставший глаз с красными прожилками, подернутый мутной пленкой атмосферной катаракты.
Солнце, не проявляя излишней активности, появлялось и исчезало в иллюминаторах «Купола» шестнадцать раз в сутки. Заподозрить светило в причастности к исчезновению связи не было никаких оснований. Земля, Солнце, Луна, все на месте. За исключением «Сокола», который давно должен был пристыковаться к МКС.
Японец раздумывал, стоит ли разъяснять туристу очевидное? С одной стороны, Сотера сам должен все понимать. С другой – как понять необъяснимое?
Наконец решился.
– Мистер Кейтли, хотя вы не слышите воя сирен и вокруг не мигает, как в фильмах, тревожное освещение, у нас самая настоящая нештатная ситуация. Далеко не первая за время существования МКС. Уверен, рано или поздно все разрешится.
– Ладно, понял, – согласился турист. – Значит, никаких лишних вопросов?
Миядзу кивнул.
– Хорошо…
Но это была лишь отсрочка. Конечно же, вопросы имелись. Причем у всех, не только у туриста. Вот только никто из астронавтов не пользовался такой привилегией, как де Сотера, задавать эти вопросы вслух. А турист нарушил слово буквально через несколько минут:
– А как с кислородом и водой? Надеюсь, задержка челнока не убьет нас вот так сразу?
– Не переживайте, – теперь улыбнулся и Миядзу, – запасов кислорода нам хватит на целый месяц. С водой тоже порядок. В крайнем случае, отберем из химлаборатории. Еще у нас есть восстановитель. Вас уже как-то угощали.
– Ах это… Пить свой пот и не только… Ну, на вкус ничего особенного. Думаю, лучше не рассказывать дома, что за водичку пришлось тут пить.
Шутливый тон, словно барометр, показывал, что пока все хорошо. Вот только и Миядзу, и Кейн знали, как переменчив этот барометр.
Кейн вызвал свою смарт-сферу, у него она была синего цвета, и отправил запрос на разрешение изменить высоту орбиты.
– А зачем? – поинтересовался Сотера.
– Нерасчетный перерасход горючего и других материалов. Исчисленное пополнение не прибыло, и станция легче, чем должна была стать. Ненамного, но все же. А мы должны выдерживать график движения. Раз снижение теперь происходит медленнее, чем нужно, придется этот процесс ускорить. Челнок, когда он прибудет, рассчитывает встретиться с нами на одной высоте, а нас там нет. Понимаете? Просто корректировка для поддержания расчетной орбиты. Думаю, потребуется снижение на два-три десятка метров. Но решает командир.
Сфера вернулась через пару минут.
– Даю добро на корректировку, – цифровая запись явила круглое лицо командира, – Кейн, проведи расчет, а я пока задержусь. У нас тут кое-что интересное, в каюте Б-3…
За спиной Камаева маячило еще три фигуры. Канадец Вобан, второй американец Стинклер и итальянец, посланец от европейского космического агентства, Фесио Тола. Каюта-модуль Б-3, со всем прилегающим хозяйством, находилась в ведении другого участника от ЕКА, бельгийца Боше.
– Какое-то особенное место? И что там можно обнаружить? – встрепенулся де Сотера.
– Скорей, не в самой каюте, а на датчиках внешних анализаторов. В третьей каюте блока Б установлена регистрирующая аппаратура, – разъяснил Миядзу.
– Что она регистрирует?
Миядзу переглянулся с американцем. Тот кивнул, подтверждая, что никакого секрета для туриста в этом нет.
– Молнии.
– О! – только и смог протянуть де Сотера.
– Регистратор атмосферных электрических разрядов запущен давно, – пояснил Миядзу. – На станции постоянно фиксируется их появление, физические параметры и частота в грозовых облаках.
– Что же вы обнаружили? Молнии стали другими?
Миядзу снова посмотрел на Кейна. Теперь американец лишь пожал плечами.
Естественно, для туриста эта игра во взгляды не осталась незамеченной. Но он наблюдал ее вот уже десять суток, поэтому никак не отреагировал, дожидаясь пояснений. Ведь пожатие плечами всегда скорее да, чем нет. Это не запрет.
– Да, они стали другими, – сказал Миядзу. – Раньше перемещение океанских тайфунов не сопровождалось молниями по фронту. Но лет двадцать назад появились и такие тайфуны, которые были обвешаны молниями, как рождественская елка игрушками. Парадоксальные тайфуны. Первый, кажется, был отмечен в две тысячи шестом.
– Может быть, новое метеорологическое оружие русских или Китая? – предположил Сотера.
– Может быть, – теперь ответил Кейн, – только не повторяй этого при командире, он считает, что все как раз наоборот и такие тайфуны носят лейбл «Мэйд ин Юнайтед Стэйтс».