– Да ну тебя, – ответил командир. – Не смешно.
Второй боец подошёл к QCP и провёл ладонью в перчатке по проект-панно – снова включилась пропаганда Лабсетэк.
– Если нарики шастают по техзоне, то почему ментов не вызвали? Зачем нас тянуть? – спросил он.
– Чтобы мы делали свою работу, – ответил командир, подавляя зевоту.
После того, как помещение залил свет, я заметил, что оно весьма просторное. Четырёхметровые кубы аппаратов синтеза занимали лишь малую часть у стены. Чуть далее стоял шкаф квантовой вычислительной платформы. Рядом примостилось несколько покрытых пылью многофункциональных складских роботов. А далее, уходя в перспективу, тянулись лифтовые стеллажи, большей частью пустые, только в нижних рядах стояли разноцветные пластиковые контейнеры.
Если лабсетэковцы не устроят обыск – нам есть, где спрятаться. Судя по расслабленному поведению охранников, они не особо настроены на розыски. Но их командир испортил мне настроение.
– Готовь дрон, – приказал он бойцу.
Чёрт, если они отправят на наши поиски робота, то непременно найдут. Я вообще удивлён, что секретная база тайного общества не оборудована системами слежения.
«Они опасаются фиксировать самих себя в логах этих систем, – ответила Марьям. – Поэтому даже складские роботы отключены».
– Ты читаешь мои мысли?
«Твой бинарный массив и мой алгоритм объединились. Мне доступны некоторые твои мыслительные паттерны».
– То есть – читаешь мысли.
«Чтение – нерелевантно. Анализ твоих мыслительных процессов осуществляется с целью улучшения качества коммуникации, личные данные не будут разглашены третьим лицам…»
– Так я и поверил. Лучше скажи, что нам делать?
«Рекомендую нейтрализовать угрозу и продолжить поиск экипировки».
– Но чем мы будем нейтрализовать? – возмутился я. – Голыми руками?
«Даже на начальной стадии развития синтезан устойчив к повреждениям и превосходит человека по всем физическим атрибутам».
Пока я мысленно разговаривал с ментором, Нейля следила за бойцами. Встревоженно повернулась ко мне:
– Распаковали дрона… Что говорит ментор?
– Говорит, нападайте на бронированных и вооружённых солдат.
– Чем? Голыми руками?
– Говорит, наши тела прочные и вообще мы крутые.
Я ожидал, что Нейля разделит мои опасения, но она сказала:
– Хм… Тогда ты обойди их и нападай со стороны ворот, а я нападу отсюда, отвлеку внимание.
Тут нас прервали возгласы, мы снова выглянули из-за угла: бойцы рассматривали отпечатки наших тел на полу: две чёткие цепочки мокрых следов вели к нашему АКОСу.
Все трое лабсетэковцев синхронно повернули головы, следуя за отпечатками наших ног… и встретились взглядом с нами.
Нейля перестала прикрывать себя руками и скомандовала:
– Ну, давай!
Мы выбежали из укрытия.
Бег синтезану давался необычайно легко, двигались мы быстрее среднего человека. И заметно это не по нам, а по людям, которые всё делали медленнее нас. До противника метров пятнадцать, но мы преодолели это расстояние быстрее, чем бойцы предполагали.
Вдобавок, лабсетэковцы растерялись: вместо наркоманов они обнаружили голого мужчину и голую женщину, которые, красивые как боги, молча бежали на них, не боясь винтовок.
#
Командир группы сделал несколько выстрелов. Мне показалось, что размытые росчерки энергетических разрядов пронзили меня насквозь.
«Не бойся, – загудела в голове Марьям. – Представь, что ты в игре, бей так, будто ты миксфайтер».
Ну, я и представил – вложил в удар правого кулака всю инерцию движения.
С громким звоном бронированное стекло шлема командира разделилось на части, а в центре, куда пришёлся удар, разлетелось на мелкие осколки. Сам шлем, который соединялся с модулем защиты шейно-воротниковой части бронежилета, сорвало с креплений и унесло под потолок. Командир изогнулся и подлетел на несколько метров, будто его ударил не кулак, а ковш экскаватора.
Влетев в раскрытый АКОС, командир с мертвенной неуклюжестью обвалился на дно, расплёскивая диссоциативный электролит. Винтовка ударилась о край АКОСа, отчего от неё отвалилась патронная коробка – энергопатроны рассыпались по полу.
Оставив командира, я развернулся, чтобы помочь Нейле, ведь некому было подсказать ей, что синтезаны могут вести себя в реальном мире, как в игре.
Бывшая столетняя женщина, а ныне новорождённая синтезанка, покорно стояла, закрыв лицо руками. По левому плечу текли дорожки красной жидкости.
Кровь? У нас есть кровь?
– Кто вы такие, кто? – испуганно кричал охранник, тыча в неё винтовкой. – Лицом в пол! Лежать в пол, я сказал!
На этот раз я сдержал силу моего удара, нацеленного в шлем. Без драматичных эффектов солдат упал на спину и замолк.
Третий боец отбежал и засел за шкафом QCP. Сквозь шлем слышались сдавленные переговоры:
– Нас атаковали… голые люди… Вероятно, носители экзоскелетных имплантов неизвестной системы. Нужна поддержка полиции! Военных зовите! Спецназ! Командир ранен…
После этого открыл огонь, резко изменив мою уверенность в собственном могуществе: несколько зарядов попали в грудь и куда-то в область лба, застилая зрение синими всполохами. Вместе с ними в животе и груди загорелась вполне человеческая боль, гораздо более острая и продолжительная, чем в игре.
Потолок, АКОСы, проект-панно совершили двойной кувырок, и я упал лицом в мокрый, воняющий диссоциативом пол.
Стиснув зубы от боли, попробовал подняться – слабые ноги скользили в каких-то тёплых лужах. В глазах дрожали фиолетовые искры, будто кто-то водил фонариком перед моим лицом. В луже крови (до сих пор не верю, что у нас есть кровь!) прошлёпали голые ступни Нейли и отразились синие всполохи выстрелов, после чего рядом со мной приземлился третий боец – его шлем был смят и разбит.
Пробормотав что-то об Аллахе, боец застыл.
Я наконец-то поднялся с пола и сел, прижав обе руки к животу – сквозь пальцы текли ручейки красной жидкости. На костяшках пальцев и вокруг живота повисли какие-то розовые ошмётки, словно кто-то пытался нарубить из меня стейки.
– Кровь синтезана не такая густая и чёрная, как человеческая кровь, – зачем-то сказал я.
– Почему ты не предупредил, что мы охренеть сильные? – закричала Нейля, встав напротив меня, позабыв о стыдливости. – Чего стонешь? Ты разве не регенерируешь?
– Ч… что?
– В интерфейсе, в первом квадратике есть отображение регенерации.
– Марьям? – осведомился я.
«Твои ранения внесли искажения первоначальный анализ».
– Мой интерфейс загрузится через некоторое время?
«Да».
С интерфейсом или без, но мои раны уже покрыла розовая плёнка кожи, напоминая шрамы от ожогов.
Я поднялся. Нейля тоже была ранена, но не так сильно как я. Оба перемазаны кровью, нашей и не нашей, смешанной с синими разводами диссоциатива.
Рация в шлеме третьего бойца зашуршала неразборчивыми приказами на английском.
– Нужно валить отсюда, – сказала Нейля.
– Сначала отыщем снарягу, – возразил я. – Должна храниться в одном из контейнеров на стеллажах. Займись этим, а я позабочусь о… о жертвах.
– Эй, ты не мой начальник. Может, сам поищешь, а я позабочусь?
– Пожалуйста, не начинай выяснять, кто из нас главный. Но если тебе так важно, то главный – это я.
– Почему?
– У меня в сознании живёт ментор, который всё это затеял. Если угодно, то главный у нас – Марьям.
«Релевантно», – поддакнула она.
#
Нейля отправилась к стеллажам, а я присел перед бойцом. Сначала отстегнул от его бронежилета тонкий ремень с винтовкой.
Лабсетэковцы вооружены американскими винтовками Arma-Light, боеприпас – энергетически модулируемый патрон, как его называли в нашей армии «эмп». В зависимости от настроек, поражающая мощность заряда увеличивалась в ущерб дальности.
Насколько я помнил курсы боевой подготовки в МСБ, полиция и вооружённая охрана почти всех государств держала эту настройку на низком уровне: выстрел пробивал одежду из бронематериала, но не прошивал тело насквозь, что позволяло обездвиживать преступника, не убивая. Ну, если не стрелять в голову.
В чрезвычайной ситуации разрешалось переводить оружие на максимум урона, и тогда выстрелы пробивали жертву насквозь, оплавляя любые бронежилеты. Уже на средней дистанции попадания отрывали людям конечности, вместе с бронёй и экзоскелетами.
Переключатель режимов находился в красной области: в меня всадили заряды предельной мощности – обычного человека разорвало бы на куски, половина из которых, сгорела бы, не долетев до земли.
Гибкость огневых режимов энергетического оружия – главная причина, почему военные всех стран, даже традиционно нищие африканцы, полностью перешли на него. Само собой, продажа эмп-оружия и боеприпасов запрещена гражданскому населению почти всех стран, кроме, почему-то, Бразилии.
Повесив винтовку на плечо, я снял с бойца коробки с патронами. Так как я был голый, то пришлось нести их в руке.
«Ношение стандартного оружия нерелевантно, – подала голос Марьям. – Оно лишает тебя преимуществ экосистемы устройств, использующих оргмат. Лучше найти специальное оружие для синтезанов».
– Лучше любое оружие, чем никакое, – возразил я.
Просунув пальцы под сплющенный шлем бойца, попробовал нащупать пульс, этому тоже обучали на курсах. Хотя я и был плохим учеником, но даже мне ясно – этот человек мёртв.
Я содрогнулся: Нейля убила его как какого-то NPC в песочнице Нулевого Обвода! А я собрал с него лут…
С чувством нарастающего ужаса, подошёл к телу командира, скорчившемуся в АКОСе. Тут и проверять не надо – из разорванной шеи, в которой желтели какие-то кости, вытекло столько крови, что она переливалась через порог.
– Господи, – пробормотал я. – Я его тоже… как в игре…
«Враг нейтрализован, – прокомментировала Марьям. – Ранение несовместимо с жизнью».
– Спасибо за пояснение.
Охранник, которого я ударил, спасая Нейлю, жив. Облокотившись на локоть, он снял шлем и следил за мной. Левая сторона лица вздулась от кровоподтёка, а глаз превратился в синее яблоко, выпирающее из глазницы. Винтовка лежала рядом, но он даже не глядел на неё, понял, что стрелять в нас – себе дороже.
– Нашла, – доложила Нейля. – Скорее сюда.
Я сделал шаг к раненому, он пугливо подался назад, словно хотел уползти от меня.
Твою мать, я представлялся ему каким-то бездушным монстром с имплантами! Хотя душа – это как раз единственное, что во мне от человека.
Я снял с пояса охранника плоскую коробочку с надписью AiM и вытряхнул на ладонь светло-жёлтую пластинку.
Догадавшись о моих намерениях, раненый подставил руки.
После активации AiM, – или «липучка» – плотно обхватила запястья пленника. То же самое я проделал с его ногами.
– Только на рот не надо, брат, – прошамкал он разбитыми губами. – Задохнусь.
Оказалось, что горе-охранники экипированы самым дешёвым видом липучки, той, через которую нельзя дышать.
– Хорошо, – сказал я. Развернувшись, зашагал к Нейле.
– Спасибо, брат, – униженно поблагодарил перепуганный человек.
– Марьям, – сказал я, шагая между стеллажей, – мы только что убили двух ни в чём не повинных людей, а третьего сделали инвалидом.
«Да. Но степень их участия в деятельности корпорации Лабсетэк, которая обслуживает Homo Sempiternus, не позволяет определить их как ни в чём не повинных. Они – косвенные участники событий».
– Как далеко мы должны зайти в борьбе с Обществом? Сколько нам позволено убить «косвенных участников событий», которые не знают о Homo Sempiternus, а просто выполняют свою работу? Ещё двух? Или сразу пару тысяч?
«Числа – не релевантны».
– Ведь на стороне Общества армия, полиция и прочие службы государства. Разве не их мы как бы спасаем от злой корпорации?
«Вопрос нерелевантный, эффективная коммуникация невозможна».
– Это твой, менторский, способ сказать: «Ой, всё! Не буду продолжать беседу в таком тоне»?
#
Я почти дошёл до большого контейнера, возле которого стояла Нейля, когда у меня пробудился интерфейс.
Сначала в левом нижнем углу обзора мигнуло два белых квадратика. Тот, на котором я заострил внимание, развернулся в объекты интерфейса.
– Леонарм —
К-атомный синтетический организм pre-alpha 1.22
Целостность бинарного массива: 98,8%
Целостность оболочки: 878 / 1 000
Легко ранен, регенерация.
Оргмат: 5 520 / 6 000.
Наномасштабные компоненты: 0 / 6 144.
Ячейка фенома 1: пусто.
Ячейка фенома 2: пусто.
Ячейка фенома 3: пусто.
УниКом: нет.
Оружие или устройства: нет.
Чтобы узнать, что такое «целостность бинарного массива», я попробовал управлять интерфейсом, но вместо многословного пояснения, как в Адам Онлайн, он просто свернулся обратно в квадратик.
Я вызвал второй квадратик:
– АТРИБУТЫ —
Сила: 1
Ловкость: 2
Обработка данных: 2
Живучесть: 1
– СПЕЦИАЛЬНЫЕ РЕЖИМЫ —
• Укрепление: ???
• Импульс: ???
• Зрение: ???
• Прозрачность: ???
– Марьям, почему вопросы?
«Анализ данных ещё не завершён. Вместо вопросов появятся числовые значения».
– Значения чего?
«Длительность каждого спецрежима зависит от уровня родительского атрибута. А так же от других параметров или свойств феномов».
«Ткнув» взглядом в атрибут «Обработка данных», как самый таинственный для меня, развернул в список:
• Восприятие {в разработке}: 505
• Осязание {в разработке}: 503
• Зрение: 507
• Слух: 504
Вторичные атрибуты, складывая свои «итерации» поднимали уровень родительского атрибута.
Например, «Ловкость» состояла из:
• Скорость: 501
• Взаимодействие: 502
• Импульс: 500
• {null} {в разработке}: 501
Что давало поднятие уровня основных атрибутов – неизвестно.
– Марьям? Почему молчишь? Я правильно понял, что синтезаны должны развиваться, как персонаж игры?
«Да. Это одно из условий осуществления их жизнедеятельности».
– Но это же глупость. Почему бы сразу, ещё в АКОСе, не сделать их тела максимально развитыми? Мы же не в игре, где ка-эски занимают игрока игровыми условностями? Зачем копить эти итерации, зачем уровни атрибутов, зачем не сделать их сразу максимальными?
«Я всё объясню, – ответила Марьям. – Но для понимания экосистемы устройств, управляемых оргматом, необходимо установить феномы и надеть УниКом».
– Надеюсь, ты ведёшь список того, что должна объяснить? Лично я уже запутался.
Speed Run
#
Я подошёл к контейнеру – Нейля вытянула из него длинную, больше человеческого роста, пластиковую коробку, без единой надписи. Но стоило взглянуть на крышку, как в интерфейсе наложились данные о предмете:
– Универсальный комбинезон «Новый», ver. beta 1.02 —
Что нового в этой версии:
• Исправлена ошибка соединения шейной части, которая приводила к частичной видимости в режиме «Прозрачность».