Как бы ни было в переулке темно и мрачно, однако все же вполне можно было различить, что в глубине его, метрах так в двадцати пяти от основного выхода на проезжую часть, три едва различимые фигуры атакуют четвертую, причем нападавшие прижали свою жертву к стене и у одного в руке блестит лезвие стального ножа. Исход поединка был очевиден: одному человеку тяжело, а если он не является каким-нибудь подготовленным бойцом войск специального назначения, то ему практически невозможно сопротивляться промышляющим подобным разбоев и превосходящим по численности вооруженным холодным оружием личностям, готовым ради наживы на все и отлично натренированным по части отъема у одиноких путников – как преступники нисколько не сомневались – ненужных им сбережений. Ситуация становилась критической и у подвергнутого грабежу человека не оставалось никакой возможности выйти из этой ситуации более или менее, как принято считать, без потерь, ведь, скорее всего, на требование молодчиков передать им его денежки он ответил отказом, вероятно, подкрепил его активным сопротивлением, а в таких случаях результат был только один: «нахалу» пускали кровь и потом уже спокойно осматривали карманы.
Предчувствуя нечто подобное и хорошо уже ориентируясь в хитросплетениях уличной жизни, Лисина не колебалась более ни секунды. Однако вместе с тем и «голову» она совершенно не потеряла и продолжала действовать в известной степени хладнокровно и осторожно: двигаясь грациозно, словно крадущаяся к добычи пантера, отважная бестия приблизилась к нападающим сзади, причем сделала это так ненавязчиво, что ее не заметил даже стоявший к ней лицом пострадавший, хотя, если быть откровенным, ему было сейчас совсем не до этого…
Аронов Павел – а в неприятной ситуации оказался именно он – в тот день только что вернулся в Рос-Дилер из долгой отлучки, в которой оказался исключительно вынужденно, ведь назначенный ему испытательный срок как условно-осужденному (в силу некоторых обстоятельств и хитросплетений судьбы) было разрешено отбывать только на территории московского региона, наконец-то вернулся в родной город и намеревался следовать в родительский дом, пока не стал участником печальных событий. Кстати, машину свою, некогда позволившую ему не дать бывшей супруге возможность выставить его идиотом, полным «лохом» и дураком, ему все же пришлось продать, – видно, так распорядилась судьба, что никто из них не должен был ею владеть – и теперь отставной полицейский передвигался исключительно на общественном транспорте. Так получилось, что автобус, осуществлявший рейс из Москвы и перевозивший путника в сторону родного пристанища, по пути внезапно сломался и немолодому уже мужчине пришлось добираться на попутной машине, водитель же был столь любезен, что подбросил его практически к самой окраине города, где начиналась дорога, ведущая к его глубокому захолустью. Сам не зная зачем, бывший сотрудник органов внутренних дел зашел в тот злосчастный проулок, – хотя, по правде сказать, туалетов вокруг не было, а посещать с этой, единственной, целью здание казино было как-то не очень прилично – наверное, именно поэтому, выбирая из двух зол наименьшую, Павел и решил воспользоваться услугами малолюдности и темноты подворотни. Вот так он и оказался заложником непростой ситуации, где на него набросились сразу трое – нет, не бомжей! – а хорошо подготовленных на разбойное нападение, отлично натренированных в этом деле людей, славящихся своей неуемной жестокостью, напрямую граничащей с кровожадностью.
Сначала, когда отставной офицер зашел в переулок, вокруг все вроде бы было тихо и не слышалось ни единого постороннего звука, но едва лишь он приблизился к одному из изобиловавших здесь мусорных баков и уставился лицом в стену, как к нему тут же сзади приблизилась – это даже в темноте хорошо различалось – физически развитая фигура, а у самого горла Павел почувствовал сталь острозаточенного выкидного ножа.
– Не смей хотя бы чуть пикнуть, – услышал он грубоватый, скрипящий «железными» нотками полушепот, заставивший отставного майора своим отголоском неприятно вздрогнуть всем телом, – давай сюда свои денежки, и тогда, может быть, мы тебя и не тронем.
Бывший в недалеком прошлом полицейским сотрудником, участковый был пусть и поверхностно, но все же обучен приемам рукопашного боя, поэтому Павел, не привыкший к подобному обращению, тут же перехватил за ладонь противника, ударил каблуком по стопе и начал проводить выкручивание конечности, отстраняя ее несколько в сторону и убирая клинок от шеи, но в этот момент почувствовал сильный удар в области печени – это второй нападавший, увидевший, что внезапный эффект нападения не сработал и что его товарищ попал в неприятную для себя ситуацию, вполне могущую закончиться его поражением, перешел к активным действиям и пнул ногой по туловищу несговорчивой жертвы. Далее, тут уже подключился и третий, после чего на Павла посыпались многочисленные удары, от которых он какое-то время мог успешно обороняться, выставляя блоки и «уворачиваясь», притом, ввиду интенсивности атаки, не имея возможности эффективно противодействовать, но постепенно и эта защитная тактика становилась непродуктивной, так как, все более уставая, да еще и в темноте плохо видя, бывший участковый пропускал все больше и больше ударов, теряя силы и способность к ориентации. Наконец, наступило то время, когда он, изрядно измочаленный, но все еще не поверженный, был вынужденно прижат к стене, преграждающей путь к отступлению и заставляющей, лицом к лицу, столкнуться с тремя безжалостными и, как оказалось, подготовленными к такому опасному делу противниками. Все четверо тяжело дышали, уставившись друг на друга, и совсем не обращали внимания на окружающую их обстановку, что и позволило Юле незаметно подкрасться, почти уже вплотную приблизившись к нападавшим, а еще главарь, – тот, что удерживал нож – чтобы немного передохнуть и перевести разгорячившийся дух, решил вдруг «разродиться» непродолжительным монологом:
– Ну все, «гнида», теперь тебе, уж точно, «трендец»: ничто не сможет остановить меня от смертоубийства – слишком много ты себе здесь позволил и должен обязательно понести жестокое наказание. Сначала я хотел только тебя попугать и всего лишь отобрать твои денежки, но теперь – это становится личное и этот мордобой тебе дорого обойдется…
Преступник еще много чего хотел сказать, прежде чем перейти к дальнейшему наступлению, однако сделать этого не успел, так как выросшая сзади него – неизвестно откуда! – фигура занесла вперед небольшую ручонку и прыснула говорившему в лицо из газового «балончика». Да, суть жизни Рос-Дилера такова, что заставила эту юную, подрастающую особу не надеяться в любых ситуациях на собственные силы и иметь при себе средство более эффективной защиты, которое, вместе с другими, необходимыми каждой даме, – как они непременно считали! – предметами первой необходимости, удобно помещалось в небольшой кожаной сумочке. Главарь, никак не ожидавший такого подвоха, – мало сказать, что был просто обескуражен – он выронил нож и схватился руками за поврежденное едким газом лицо и присел на корточки, пытаясь протереть глаза и хоть как-то привести себя в чувство. Аронов же, никак не рассчитывавший на поддержку со стороны, тем не менее не растерялся, а кинулся в атаку на остальных, остававшихся еще боеспособными, недругов, один из которых, кстати сказать, успел повернуться к неожиданно подоспевшей подмоге и, не дав отважной красотке во второй раз применить свой «балончик», сцепился с ней в рукопашной, непримиримой схватке, где выросшая в детдоме, а впоследствии в уличных драках девушка, своей отчаянной яростью и действенной энергичностью, ничуть не уступала физически развитому мужчине: она ловко уклонялась от направленных на нее ударов и, невзирая на то, что тот крепко держал ее за руку с опасным предметом, разбрызгивала его содержимое по округе, добавляя всем здесь присутствующим, и себе в том числе, неприятные к восприятию ощущения, одновременно колотя неприятеля маленьким кулачком и беспрестанно пиная ногами, причиняя, к слову сказать, довольно болезненные воздействия. Однако и ей не раз довелось испытать на себе силу мужской руки, несколько раз, кулаком, проскользнувшей по ее красивому телу.
Помощь отчаянной бестии пришла как раз вовремя: Павел, оказавшись, один на один, с недавно таким бойким преступником, теперь же поникшим и от внезапности контратаки несколько стушевавшимся, легко провел необходимый прием задней подножки, вывел нападавшего из душевного и просто обыкновенного равновесия, после чего ударом ладони по сонной артерии заставил того погрузиться в длительное беспамятство; и уже тогда, когда и второй, корчившийся от едкого газа разбойник, был без чувств повержен на землю, отставной офицер совершенно спокойно расправился с третьим, недавно таким самоуверенным неприятелем. Когда он был сбит с ног и повержен на асфальтовое покрытие почвы, но еще оставался в сознание, кареглазая подрастающая особа, отчаянно вереща на него нецензурной бранью, какое-то время продолжала колотить по его телу бесподобными ножками, скрытыми синими джинсами и коричневыми кроссовками, и остановить девушку смог только мастерски проведенный бывшим сотрудником внутренних органов короткий прием, эффективно вышибающий сознание из доставшегося ей противника.
– Все, – сказал мужчина, хватая подрастающую красавицу за руку и оттаскивая от уже обездвиженных, а недавно таких грозных недругов, – они уже без сознания. Надо отсюда уходить, а то как бы не нагрянули их дружки или же полицейские, что в сложившейся ситуации будет, возможно, не лучше, а, может быть, даже и хуже: объясняй им потом, что ты не дурак.
– Полностью с тобой, дядя, согласна, – Лисина нисколько не церемонилась, для себя считая, что совместное участие в сравнительно опасном деле дает право стирать существующие условности и установленные границы, – надо отсюда быстрее «сваливать».
– Спасибо тебе, конечно, – сказал Павел, когда они уже спешной походкой приближались к выходу из темного тупикового переулка, – но скажи честно: зачем ты ввязалась в эту историю и, самое главное, как, вообще, здесь – так вовремя! – очутилась?
– Сама не знаю, – пожимая плечами, искренне призналась юная бестия, или проще плутовка, мысленно теряясь в догадках от неординарности своего поведения, – обычно я никогда так глупо не поступаю и предпочитаю проходить мимо, полагая, что каждый человек сам виноват в своих неприятностях: не можешь достойно сопротивляться – сиди тогда дома; тут же что-то на меня такое нашло, как будто это было приказание откуда-то свыше, и я пошла тебе, дядя на выручку. А так… я, в общем-то, не скажу, что девушка скромная, но предпочитаю держаться всегда в одиночку, полагаясь только на одного человека, кому могут доверять, а именно на саму себя, на любимую.
– Понятно, – многозначительно произнес бывший сотрудник полиции, по роду своей службы неоднократно сталкивавшийся с такими особенностями подросткового возраста и как никто другой знавший, что сейчас происходит в душе, как он уже нисколько не сомневался, брошенного родителями ребенка, однако зацикливаться на этом мужчина не стал, а просто поинтересовался: – Ну, а зовут тебя, спасительница, как? Наверное, грозная Амазонка?
– Совсем даже и нет, – расплылась исключительная красотка в улыбке от такого сравнения, одновременно подтирая рукой разбитую в кровь губу, – «родаки» назвали Юлей, а все, кто знает, зовут Юлою.
– Почему Юлой? – подняв кверху брови, выразил так непревзойденное удивление отставной полицейский, разглядывая невероятно красивые очертания своей новой знакомой (они покинули глухой переулок и вышли на свет, поэтому такая возможность ему как раз и представилась).
Подрастающая особа также с нескрываемым интересом разглядывала стоявшего перед ней сейчас человека, ради которого ей пришлось рискнуть, без прикрас сказать, своей жизнью, – не говоря уже! – красотой; и хорошо еще, что обошлось только подбитой губой, где в этом плане, – к чести Лисиной, не обращавшей на такие, по ее мнению, «мелочи» никакого внимания, стоит заметить, что держалась она исключительно стойко – лишь, как и всякая представительница прекрасного пола, испытывая душевное негодование от наглости бессовестных личностей, покусившихся на самое святое – на неприкосновенность ее прекраснейшей внешности – и посмевших чуть-чуть подпортить ее несравненную привлекательность. Наверное, поэтому, подвергаясь лишь слабому дискомфорту, привычная к подобным, периодически возникающим с ней, ситуациям, и отвечая на вопрос бывшего полицейского, неотразимая красотка спокойно сказала:
– Потому что кручусь по жизни словно волчок, но если не нравится так, то можешь звать меня и Лисой – это потому, что я хитрая.
Здесь юная плутовка расплылась в своеобразной улыбке, где, чуть подкашивая правым глазом, своим выражением, действительно, стала похожей на рыжую пройдоху – представительницу животного мира. Далее, не испытывая какого-либо стеснения и не спуская с лица игривого выражения, она в свою очередь посчитала нужным осведомиться:
– Я себя назвала, а ты, дядя, чего никак не представишься: получается как-то невежливо?
– Да, да, извини, – спохватился мужчина, обычно не пускавший такие детали на самотек, – раз уж мы с тобой на такой «короткой ноге», то можешь обращаться ко мне запросто – Павел.
– Хорошо, Павел, я очень рада знакомству, – промолвила молодая прелестница и здесь, словно о чем-то таком значительном вспомнив, добавила: – Но постой, а отчество… отчество у тебя есть?
– Борисович, – ухмыльнулся полицейский в отставке, продолжая восхищаться странным образом возникшей знакомой, – но, судя по твоей бравости, – он не стал употреблять в этом случае «наглости», – оно тебе не понадобиться, – и тут же, уже считая, что разговор, проводимый вблизи недавних «горячих» событий, несколько затянулся, добавил: – Ты сейчас куда, а то, мне кажется, мы здесь как-то сейчас не на месте?
– Я, Борисыч, – почему-то отчество красавице полюбилось намного больше, – направлюсь по личному делу, которое – в свете последних событий! – осталось у меня незаконченным, – просить денег у этого человека у нее почему-то не поворачивался язык, – ну, а захочешь меня найти – разыскивай в каком-нибудь казино; под каким псевдонимом искать – это ты теперь знаешь. А ты?
– Я отправлюсь домой, – не замедлил «отчитаться» отставной полицейский, все больше проникаясь душой к этой юной и где-то даже дерзкой особе, – я живу здесь в лесном массиве, неподалеку, правда, финансами сейчас особо не располагаю: поиздержался, поэтому такси нанять не смогу и придется идти пешком, – далеко? – знаю; но делать нечего – я человек закаленный. Ребятки же, кстати, – здесь он кивнул в пустоту переулка, – не дали мне слова сказать и объяснить им всю бесперспективность и бесполезность всей задуманной ими затеи, но они оказались какие-то глупые, скорее даже, лучше сказать, необдуманно жадные, – за это и поплатились. Так что, давай, что ли, прощаться, или тебя куда проводить?
– Нет, – кивнула подрастающая красотка в сторону отстоящего чуть в стороне играющего иллюминацией здания, – я уже на месте, и уверена – там со мной ничего не случится.
Павел посмотрел в сторону заведения, манящего к себе людей, по большей части уже больных «игроманией», и крикнул начавшей двигаться в направлении роскошного места девушке:
– Ты не боишься?
– Нет, – ответила юная бестия, лишь слегка обернувшись назад и исказившись игривой усмешкой, к удивлению бывшего полицейского, давно уже поставившего крест на своей личной жизни, заставившая тем самым стучать его сердце неестественно быстро, – я уже здесь привычная и, кроме всего прочего, имею необходимый мне опыт: с тринадцати лет обитаю на «улице».
***
Аронов еще несколько секунд смотрел вслед удалявшейся быстрым шагом красотки, после чего и сам отправился в единственно правильном направлении, ведущем к отчему дому. Лисина же, как и обещала, подошла к зданию казино и беспрепятственно – поскольку ее здесь уже давно знали и она своей дерзкой и вздорной натурой сумела заслужить определенную славу – прошла внутрь игорного заведения. Там ей оставалось только выбрать себе на этот вечер очередного клиента, что она с успехом и сделала, сразу определив, что одному пожилому мужчине потребуется в этот вечер сопровождающий.