Позже я не раз задавалась вопросом, почему не призналась ему во всем? Боялась, что Атамурлан узнает? Не хотела отягчать еще одной тайной? Или мое доверие к Диме на тот момент было больше, чем к замкнутому флегматичному Мефодию? Как бы то ни было, я решила сдержать данное императору слово, но при этом дать надежду всем Милоа, если только сидящий передо мной парень действительно сможет добраться до Триниана быстрее меня.
Меф отодвинул стул и опустил локти на колени, подперев ладонями подбородок. Кажется, он был взволнован, но не хотел это показывать.
– Я смогу с тобой как-то связаться в будущем? – спросил он.
– Конечно, – чуть улыбнулась я. – Если ты поедешь в Сиригар в гильдию лекарей, я напишу тебе, где и как со мной можно связаться. Император много путешествует, и я пока не знаю, будет ли он брать меня всюду с собой, поэтому лучше дождись сначала весточки от меня.
Мефодий вяло кивнул, будто и не ожидал от меня большего. Я была искренне рада, что он не стал расспрашивать, почему император так резко обратил внимание на помощницу лекаря и сделал меня своей приближенной буквально за один день. Может, это и опрометчиво, но я не продумала заранее, что ему ответить в таком случае. Еще больше врать не хотелось, а сказать, что он узнал во мне одноклассницу с Земли, я уже не могла.
Однако мне повезло – видимо, мысли о новом повороте в жизни всецело заняли ум Мефодия. Я оставила его в той же задумчивой позе и почему-то была уверена, что он продолжит плыть по течению, которым фактически сейчас распоряжалась я.
Тем временем у меня в голове окончательно сложился новый план. Сказав Мефу, что я постараюсь узнать как можно больше об императоре и аномалии, переносящей людей с Земли на Эбери, я как будто окончательно обозначила перед собой важную задачу: любой ценой втереться в доверие Димы.
Мне нужен был кто-то, неплохо разбирающийся в придворном этикете. Вообще, мне многое нужно было узнать, раз уж я стала частью эберианской элиты. Хотя я уже по опыту знала, что полностью одной из них я не стану никогда. Так же, как не стала одной из тринианцев или угорцев. Жизнь как будто специально переводила меня из одного места в другое, не давая нигде толком прижиться. И чем больше людей разных слоев и народов я узнавала, тем тяжелее мне было освоиться в следующем кругу.
Но я решила, что пришло время побороть свой внутренний страх и не пасовать перед новым вызовом судьбы.
Днем я совершила прогулку верхом. Служанки раздобыли для меня неброский ездовой костюм, так что я не привлекала особого внимания, хотя в моем высоком положении никто не посмел усомниться.
Мне с почтением выделили прекрасного коня – благородного жеребца из императорской конюшни. С помощью этого вороного скакуна я смогла осмотреть не только весь Таруташ, но и его окрестности. Правда, за мной повсюду следовали два шуина из императорской гвардии – на достаточном удалении, чтобы не мешать моим размышлениям, но чтобы в случае необходимости быстро прийти на помощь. С непривычки я иногда искоса поглядывала на свое сопровождение, пытаясь понять их главную цель: предотвратить мой побег, случись такое, или защитить от опасности? Но вскоре пришла к выводу, что никаких особых распоряжений шуины не получали. Просто высокородным особам не положено разъезжать по пригороду в одиночку.
Так получилось, что, когда я возвращалась в резиденцию, император со свитой как раз въезжал в ее ворота. Они заметили меня, и Амирош, отделившись от отряда, охотно поехал мне навстречу.
– Рад видеть вас, госпожа! Сегодня вечером приходите в нижнюю гостиную, сыграем в ту-рам, – произнес он, не дав мне опомниться.
– Боюсь, я не знаю правил, – улыбнулась я.
– Ничего сложного, для такой сообразительной девушки, как вы, понять правила не составит труда, – расплылся в ответной улыбке Амирош.
Его голос звучал искренне, но от слов меня невольно передернуло. Я вдруг подумала, что, если он сейчас вернулся бы к императорской свите, кто-нибудь обязательно подшутил бы над ним: «что, подкатываешь к дикарке?». От таких мыслей мне стало немного не по себе, и я поспешила въехать в резиденцию вместе со всеми.
Амирош помог мне сойти с коня, но потом мы разошлись. Я смогла увлечь Адрэа, которая, кажется, только и ждала момента, чтобы остаться со мной наедине. Это вполне соответствовало моим планам. Я открыто попросила ее помощи в освоении тонкостей этикета при дворе. Она охотно согласилась, и в ее глазах блеснул такой энтузиазм, что я больше не сомневалась в искренности девушки. Иногда она чем-то напоминала мне Энабел, хотя та скорее была похожа на дикую кошку, в то время как Адрэа была певчей птицей.
Вечером я впервые оказалась в узком кругу свиты императора. Амирош научил меня играть в ту-рам – настольную игру, напомнившую карты, хотя вместо них использовались дощечки, как в домино. Я потягивала вино, ловко кидала дощечки на стол и старалась показать всем, что чувствую себя вполне комфортно, следя исподтишка за советниками Атамурлана.
Сам император в тот вечер пресек все разговоры о делах, но обещал переговорить со мной наедине на следующий день. Он много пил, курил сигары, а потом даже пустился в пляс с наложницами, выпущенными в зал для развлечения высокородных лиц. Я с удивлением заметила, что вместе с девушками пришли и два весьма привлекательных парня, которых очень быстро «прибрала к рукам» Синая. Я незаметно наблюдала, как она с поистине хозяйским отношением обращалась с рабами, кормя их фруктами, в то время как они жались к ней, словно верные псы. Эта картина вызвала во мне неожиданное отвращение, а Синая разонравилась еще больше. Она явно чувствовала себя здесь как рыба в воде, и смотрела на окружающих с легким высокомерием.
Я уже во второй раз поймала себя на мысли, что невольно завидую ей – этой чужестранке, ставшей одной из приближенных императора и получающей максимальное удовольствие от жизни при дворе.
«Удивительно, всего два дня назад я следила за этой вакханалией с презрением, стоя на веранде в простом платьице, а сегодня сама уже участвую в ней», – думала я, в очередной раз размышляя о кардинальных переменах в своем положении.
Однако я не ощущала удовлетворения. Тогда я завидовала приближенным императора, потому что не была одной из них, хотя чувствовала себя ничем не хуже. И вот теперь, в смехотворно короткий срок, я попала в их общество и чувствую себя еще хуже – потому что теперь на меня свалилось множество других проблем, которые только предстоит решить.
Правду говорят – человек никогда не бывает доволен тем, что имеет, и даже если его желание сбывается сиюминутно – он тотчас же начинает хотеть чего-то другого.
Тем временем веселье продолжалось. Я играла в ту-рам на пару с Амирошем, против нас выступали Адрэа с коренастым парнем по имени Куртих, хотя остальные звали его просто «бличетт Курт» (бличетт – титул, примерно соответствующий титулу барона). Только потом выяснилось, что Курт вовсе не бличетт, а дэкор – то есть куда более высокородный аристократ, а прозвище прилипло к нему после какого-то занятного случая.
Мне показалось, что Адрэа тоже не слишком уютно чувствует себя в царящей атмосфере, но виду не подает. В то же время я ощутила, что они с Амирошем явно взяли меня под свою опеку. Кроме того, я стала догадываться, что тем человеком, с кем тайно шепталась Адрэа в одной из комнат резиденции и чей разговор я невольно подслушала, был именно каганетт.
И мне стало интересно узнать, какие именно интриги бродят при дворе императора.
Обо мне много говорили. Слава о чудом найденной в Триниане дочери Эноретты быстро разнеслась по окрестностям, и Атамурлан посоветовал мне не бродить одной далеко от резиденции.
Каждый день император со свитой уезжал куда-то по своим делам, но всегда возвращался в тот же день, иногда даже к полудню. Адрэа проводила со мной много времени, с азартом рассказывая обо всех традициях, правилах приличия и прочих тонкостях эберианского двора, то и дело уходя от темы или чрезмерно вдаваясь в подробности. Воистину она была для меня кладезем необходимых знаний, и я старалась ничего не упустить из ее рассказов.
Атамурлан так и не дал мне личную аудиенцию, что еще больше меня задело. Я стала немного сторониться его и Амироша, а Синая и вовсе вызывала во мне отторжение. Я знала, что такие, как она, ради своих целей легко пойдут по головам, к тому же, мне казалось, что она видит меня насквозь.
Через пару дней я организовала встречу Мефодия с личным лекарем Атамурлана, который вместе со слугами переезжал вслед за Стремительной семеркой (а, вернее, восьмеркой, если учитывать самого императора), из резиденции в резиденцию. Лекарь в моем присутствии предложил Мефу отправиться в Сиригар – далекий северный город, где существовала сильная гильдия лекарей. Тот охотно согласился с предложением.
Вот уж ирония судьбы – ведь я изначально выдала Мефа именно за лекаря из Сиригара.
Мне показалось, что Мефодия порядком утомили переживания последних месяцев, и он с радостью уберется подальше от двора и людей в военной форме. Мне же было выгодно, что он, оставаясь под покровительством императора, несколько лет проведет в отдаленном поселении. Оттуда, кстати, было не так уж далеко до Триниана.
Прошло несколько дней, и я ощутила, как постоянное напряжение постепенно покидает меня. Правда, появились новые переживания. Я не понимала поведения Димы – каждый вечер он отдыхал и развлекался в резиденции, но при этом так и не нашел время спокойно со мной побеседовать. При этом иногда по утрам он принимал посетителей или работал в своем кабинете, подписывая документы и обсуждая с советниками содержание того или иного письма. Конечно, он был очень занят и нес ответственность за решение множества вопросов. Но неужели он не понимал моего положения? Или действовал в каких-то своих скрытых интересах?
Когда же он с приближенными отсутствовал, я оставалась в резиденции одна и ужасно боялась сделать что-то не так и выглядеть глупо на людях. Многие представители знати приезжали с окрестных земель, во дворце было крайне оживленно. Порой я боялась покидать свои комнаты, но и оставаться в одиночестве для меня было страшной карой – казалось, что в это время обо мне шепчутся за каждым углом.
С утра я вскакивала, боясь проспать что-то важное, хотя чаще всего к тому времени император со свитой уже покидал резиденцию, и в итоге я бродила по залам в ожидании их приезда, занимая себя мелкими делами.
Однажды, примерно через неделю после моего внезапного возвышения, я в очередной раз отправилась на конную прогулку. Теперь мне приходилось ограничиваться одним парком и несколькими лесными тропами к востоку от дворца – шуины нижайше просили меня не уезжать далеко от дворца и не подвергать свою персону ненужным опасностям.
Заслышав у ворот резиденции ржание лошадей и голоса, я выехала из парка и направилась прямиком к отряду. «Стремительные» только прибыли, и, кажется, обсуждали какие-то тонкости лошадиной сбруи, так как один советник спешился и осматривал уздечку коня, что-то доказывая остальным. Девушки уже заводили своих лошадей в конюшни, а Амирош вступил с советником в бурную дискуссию. Возможно, именно поэтому Атамурлан заметил меня быстрее каганетта. Оставив спорщиков, он направил своего благородного скакуна прямо ко мне.
– Эноретта Ито-Ланская, – обратился он ко мне по имени псевдо-матери. – Не соизволите ли составить мне компанию в небольшой прогулке по парку?
Я с улыбкой кивнула. Какая удача! Я не только смогу переговорить с Димой наедине – я смогу переговорить с ним подальше от чьих-либо глаз.
Охотно развернув коня, я поравнялась с императором и направилась с ним обратно в парк. В последний миг я успела заметить, что Амирош как-то настороженно смотрит в нашу сторону, в то время как Адрэа, стоя у стремени его коня, что-то ему говорит.
«Эта парочка явно знает что-то, чего не знают другие», – подумала я.
За эти дни установилась теплая погода, и легкий ветерок приятно освежал кожу, пробираясь сквозь густые заросли декоративных деревьев и кустов.
– Как живется тебе при дворе? – спросил Атамурлан, неожиданно превратившись обратно в Диму.
– Приживаюсь, – неопределенно ответила я, решив попридержать то множество вопросов, которое уже столько дней хотелось ему задать.
– У меня есть некоторые планы на твой счет, – многозначительно произнес Дима.
– О, как раз это я и хотела узнать. Не люблю неопределенность.
– Отлично, – император ослабил поводья, и конь охотно замедлил шаг. – Думаю, все подробности мы сможем обсудить завтра вечером. Я приглашаю вас, так скажем, на официальную аудиенцию, каганетта.
– Каганетта? – немного опешив, переспросила я. – С каких это пор я..?
– С этой самой минуты, разумеется, – небрежно бросил Атамурлан, как бы напоминая, что он здесь представляет основной закон.
– И что это мне дает? – нерешительно поинтересовалась я, все еще не до конца осознав очередную перемену в своем статусе.
– Всяческие привилегии. Но пока ты не очень разобралась в устройстве двора, думаю, ежегодного дохода в триста тысяч куршей и несколько областей империи будет вполне достаточно.
– Триста тысяч? Однозвездных? – не очень веря ушам, переспросила я.
Дима рассмеялся.
– Ты – моя кузина, Лиля, кузина самого императора! Каких однозвездных? Пятизвездных, разумеется, – назвал он самую дорогую номинацию.
– А земли… земли зачем? – продолжала недоумевать я.
– Об этом поговорим завтра. Да, готовься, на тебя ляжет большая ответственность. Ты – мое доверенное лицо, возможно, даже в будущем будешь представлять меня при дворе в мое отсутствие. Мне нужны такие люди. Кроме того, думаю, ты сможешь положительно повлиять на женщин из Ордена, названного в честь твоей якобы матери. Тебе ведь лучше кого-либо известно, к чему могут привести слишком радикальные настроения?
«Так значит, Дима решил активно ввести меня в игру! Кажется, я вляпаюсь по самые уши».
– Хорошо, – незамедлительно ответила я, чтобы император не подумал вдруг, что я сомневаюсь. – Только сделай небольшое одолжение, расскажи мне, как земляне… я и ты, и Мефодий… как они попадают на Эбери? И… ведь можно вернуться, не так ли? – спросила я, неожиданно почувствовав в сердце неимоверную тоску.
– Именно об этом я и хотел побеседовать с тобой завтра, – произнес Атамурлан, погладив пальцами свою двухдневную щетину. – А пока, вот, это тебе подарок от меня. С Днем Рождения, – и он протянул мне перстень, предварительно сняв его со своего пальца.
О таком подарке не могли мечтать даже самые приближенные к Атамурлану люди. Было известно, что император носит один или несколько из двенадцати перстней, каждый из которых, согласно традиции, символизирует разные стороны его абсолютной власти. Адрэа мне рассказывала об этом – все перстни были созданы одним из императоров, величайшим завоевателем из династии, увлекавшимся ювелирным искусством. Все они олицетворяют священную власть Арланов над Эберианом. И получить один из перстней себе в подарок – знак неслыханного доверия и высшей чести.
Я ощутила такой трепет, что почему-то даже захотела нагнуться и поцеловать руку императора. Все вопросы, без ответов на которые я изнывала последние дни, просто вылетели у меня из головы. Меня саму удивило такое преклонение перед Атамурланом – оставаясь в какой-то мере Димой с Земли, он успел стать в моих глазах безусловным повелителем и властелином этого мира, перед которым не зазорно было падать ниц.
Перстень с блекло зеленым камнем цвета мха свободно уместился на моем указательном пальце. Я пыталась вспомнить, какую грань власти он олицетворяет, но еще не слишком хорошо разбиралась в символике.
– Откуда, откуда ты знаешь про мой День Рождения? – сегодня для меня явно был день сюрпризов.
– Адрэа Ли Ланез напомнила. Сказала, будто ты упоминала, что родилась летом. И я вспомнил когда – четырнадцатого июля, в день взятия Бастилии, – усмехнулся Дима.
– Как ты только запомнил, – пробормотала я, немного растерянно разглядывая перстень на пальце.
– Меня всегда очень интересовала история Земли, по понятным причинам. И, помню, кто-то говорил в классе, что твой День Рождения легко запомнить. А теперь, каганетта, предлагаю нам все же вернуться ко двору.