– Ну, тоже верно, – согласился кто-то.
– Пугал, что непокорных продают в самые дешёвые бордели, где приходится обслуживать десятки клиентов за день, – продолжила рассказ Соня, – и через несколько месяцев девушки чем-нибудь заболевают или просто изнашиваются и становятся непривлекательными. Тогда их выгоняют, и они умирают на улице от болезней и голода.
– И ты сразу стала покорной? – язвительно спросила Аннушка.
– Анька, ну как ты можешь? Девчонка такое пережила! – одёрнула её Александра.
– А мы тут не «такое» переживаем? – возмутилась Аня.
– Руки-то нам, по крайней мере, не ломают, – возразил кто-то.
– Нет, не сразу, – покачала головой Сонька. – Потом меня отвезли на пустырь, вырыли яму и… пообещали закопать, если я не соглашусь работать, – рассказывая это, девушка дрожала, как будто от холода.
– Сонь, а ты что зубами стучишь? Холодно, что ли? – недоумённо спросила Таня. – Заболела? В бане мерзнёшь…
– Я не могу спокойно про то место вспоминать. Никому раньше об этом не говорила, – тихо ответила девушка, не в состоянии унять нервную дрожь. – Забыть хочется, а не могу…
– Ну, о нас, слава Богу, тут заботятся, – сказала Юля. – Таких ужасов нет.
– Так у нас и не бордель. Здесь – элитный клуб. И мы, выходит, элитные, – сделала вывод Таня.
Девушки сбились в кучку, слушая откровения подруг по несчастью. Только две негритянки с точёными фигурками и шапками чёрных волос остались сидеть в одной из каменных ниш. Не понимая, о чём так оживлённо беседуют белые коллеги, они беспокойно переглядывались.
– Элитный клуб – не у нас, а у Мехмеда. И мы не проститутки! Мы – танцовщицы, – голос Соньки прозвучал не особо уверенно.
– Ну да! Только клиентам всё равно, когда они нас в отдельный номер ведут, – усмехнулась Аннушка. – А мне вот… Роза рассказывала… ну, та, которую увезли на прошлой неделе, что период принуждения – самый опасный. И бригада, которая в это время девушек «обламывает» – самая жестокая. Но я, честно говоря, не хочу об этом даже думать. Да и чего ещё от нас можно добиться?
– Полного послушания, – ответила Соня. – Чтобы никакого сопротивления, и чтобы выполняли всё, что эти гады скажут.
– Наш Арслан – тоже… ничего себе, кадр, – усмехнулась Александра.
– Нет, вы настоящих не видели, – возразила Сонька-Эсмеральда.
– И не дай Бог! – заметила Саша.
– Полигонами эти места называются, – вставил кто-то, – где укрощают…
– Да, жуть, – согласилась Аннушка. – Роза тоже что-то подобное упоминала, а мне даже… думать страшно, что такое бывает. И сбежать оттуда, говорят, невозможно.
– Отсюда, что ли, можно?
– Она сказала, что там всё оборудовано… специально, – Аня как будто не услышала замечания, – Если угодила туда, главное – сделать вид, что ты сломлена, покорна… и на всё согласна. Тогда быстрее попадёшь, как они говорят, на «стадию использования» – к следующему владельцу… а дальше – как Бог даст… И ещё, девчонки, удирать лучше всего в процессе перевозки или во время продажи.
– Да нам-то это зачем? – спосила Таня. – Мы вроде уже пристроены.
– Пока держат – пристроены, – ответила Юля. – Когда меня первый раз с подиума к клиенту отправили, Арслан свои «воспитательные» меры ко мне применял и угрожал этим полигоном. Отсюда ведь тоже увозят, наверное, не на курорт. А может, и вообще – на органы! Кто станет искать нас в Турции, если мы по закону здесь уже давно не должны находиться?
– Да ладно тебе… страх-то наводить, – прошептала Таня.
– Сколько за год здесь девчонок сменилось? – попробовала сосчитать Аннушка. – Шесть?
– Семь, – поправила Юля, – или восемь? А ведь это почти половина всего состава!
– И где они – те, кого увезли?
– Кто знает…
– Что смотришь? – спросила Аня, подойдя вплотную к испуганно наблюдавшей за ними девушке, которая появилась в заведении совсем недавно. – Как звать-то тебя, новенькая?
– Оля, – тихо ответила она.
– Настоящее имя или погоняло?
– Настоящее…
– А ты, Оля, как сюда попала?
– В хореографическое училище поступать приехала, в Москву.
– Не поступила?
– Не-а! Не прошла по конкурсу. Домой возвращаться стыдно было.
– А сюда – не стыдно, – невесело прокомментировала Аннушка.
– Я же… не думала, – со слезами на глазах принялась оправдываться Оля. – Я просто не знала, что делать! Ночевала на вокзале, а ко мне подошла одна тётенька. Приличная вроде, такая добрая. Расспросила обо всём, повела к себе домой, чаем напоила. И предложила хорошую работу за границей… на годик. Чтобы следующим летом снова поступать. Ну, я и согласилась…
– Ну да, теперь точно поступишь! – «воодушевила» новенькую Сонька-Эсмеральда. – Коли выберешься отсюда…
– Слушайте, а если убежать нам всем? – предложила Таня. – Вот прямо сейчас, а? Представляете, эффект неожиданности?
– Ага! В полном составе! – поддержал кто-то, подав голос из облака пара.
– А ты дверь открой! – возразила Аннушка. – И куда мы пойдём – мокрые, в одних купальниках, без денег, без паспортов…
– В полицию! – не унималась Таня.
– Наивная! Да у них всё схвачено! Нас же и упрячут за решётку… в тюрягу для иностранных граждан… для любительниц восточных сказок.
– В консульство можно пойти, – поддержала Таню Александра.
– В какое? Мы тут… интернационал, – мрачно усмехнулась Аннушка, – и консулы нам что, на свои денежки оформят все документы и купят обратные билеты? А ещё – всякие «тёрки» с полицией. Больно им надо…
– Девчонки, да консул не будет брать на себя такие хлопоты, – согласилась с Аннушкой Юля, – мне одна… не помню, как её звали – рассказывала, что…
Дверь открылась, в клубах пара показалось бородатое лицо.
– О, вспомни чёрта, он и появится, – скривилась Аннушка.
– Всо харащо? – поинтересовался чуткий страж.
– Да, всё прекрасно! – заверили его девушки.
– Что тебе надо? Чего смотришь?
– Тут хоть дайте нам расслабиться! Никакого покоя нет! – наперебой завозмущались они.
– Быстрэй! Танца скоро надо! – поторопил охранник, не отводя цепкого взгляда от распаренных девичьих тел.
– Дверь закрой, тепло выпускаешь!
– Да мы заканчиваем уже…
– Девчонки, давайте мыться скорее, а то что им стоит штраф на всех наложить, если снова задержимся…
В этом году праздник «Зелёные святки» решили устроить на знаменитой «Красной горе», где ещё красовались декорации к фильму «Русский бунт». Денёк выдался ясный, как по заказу. Мероприятия распланировали на два дня.
На высокой, сооружённой для этого события сцене выступали народные коллективы. Знаменитый дуэт Рябинкиных, который участвовал во многих пикетах и митингах, проводимых партийцами в рамках предвыборных кампаний, исполнял под гармошку новую песню о родном крае.
К выходу на сцену готовился фольклорный ансамбль «Перегода». Марина, руководитель этого коллектива, объездила с экспедициями немало казачьих станиц, собирая старинные песни, стараясь сохранить и донести до слушателей их самобытность и оригинальный стиль исполнения. Даже костюмы и украшения участниц ансамбля представляли собой точные копии старинных нарядов казачек. «Реконструкция», как говорила Марина.
Надежда отметила про себя то, как естественно держатся исполнительницы на сцене: то подбоченятся, то ножкой притопнут, то платочком махнут. А голоса звучат как будто из того времени, когда жёны казаков носили такие наряды.
Высокая, статная – настоящая казачка в нарядном платье, вышедшая на гулянье в праздничный день, она проговаривала каждое слово так, как это было принято с давних пор в народной традиции. Ансамбль дружно вторил ей:
«Да уж, женщины во все времена были неравнодушны к нарядам, – вздохнула Надежда, – сидит на печи побитая, плачет, а о новой шубке мечтает…»
Рядом со сценой стоял русоволосый юноша в традиционной косоворотке. Надежда узнала в нём Антона – сына Марины. Поневоле залюбовалась им: кудри молодого человека развевал летний ветерок, взгляд серых глаз устремлён вдаль, на чётко очерченных губах играет улыбка. Щёки его ещё не утратили детской нежности, но на скулах вот-вот проступит первая щетинка. «Как добрый молодец из русской сказки», – подумала Надежда.
На сцену вышел другой коллектив. Надя подошла к раскрасневшимся после выступления артисткам.
– Марина, а серёжки – это тоже реконструкция? – поинтересовалась она, разглядывая ажурные серебряные шарики на круглых подвесках в ушах женщины.
– Совсем недавно сделали, – охотно ответила та. – Это височные колты в виде серёжек – современное украшение по мотивам древних. Новгород, десятый-двенадцатый век.
– Красиво, – оценила Надя, – а сегодняшние ваши наряды из какой местности?
– Такие сарафанки носили уральские казачки и часть оренбургских. Их называют сакмарскими, – Марина очень увлекалась этой темой, много знала и могла часами рассказывать о старинных традициях, песнях и костюмах…
Под навесом жарились шашлыки, повар-кулинар в русской рубашке ловко переворачивал блины на круглых сковородках, орудуя ими, как жонглёр в цирке. По округе разлетались аппетитные ароматы.
Коробейник в красной рубахе предлагал попробовать медовухи.
– Испить из этого кубка, что ли? – высказала намерение Надежда. – Я никогда не пробовала медовухи.
– Надюха, прежде чем это пить, надо посоветоваться с врачом, – возразил верный соратник Серёга, оказавшийся поблизости.
– С психиатром? – уточнила она. – Это ты свои услуги предлагаешь?
– С эпидемиологом, – ответил товарищ, – и с наркологом ещё! Отравиться захотела? На улице самодельный алкоголь распивать собралась!
– Да почему сразу – алкоголь? И не привезут же на такой праздник плохие продукты, – возразила Надежда, но от коробейника отошла.
Начался обряд завивания берёзки. Представители разных творческих коллективов сошлись в одном хороводе.
– Наши предки считали, что с помощью таких обрядов можно взять у берёзки красоту и силу, – прокомментировал подошедший Виктор Михайлович Саянин, председатель областного Русского центра.
– Наивные-е, – вздохнул Серёга.
– Ну почему же? Это народные традиции, а в них заложена жизненная мудрость, – назидательно произнесла Надя.
Украшенные лентами венки под песенное сопровождение пустили по реке. Собравшиеся провожали их взглядами, пока те, уносимые течением, не скрылись за поворотом.
Ленивое вечернее солнце купалось в зеркальной глади реки, медленно разливаясь красновато-золотой мерцающей дорожкой, и, постепенно угасая, стекло за горизонт, оставив в небе багряное зарево, отражающееся в воде.
– Закат-то какой! Только картины писать, – восхитилась Надежда красотами родной природы. – Серёга, слушай-ка, посоветуй мне, какие витамины попить, чтобы до отпуска продержаться? – обратилась она к верному соратник у. – Я что-то быстро уставать стала, и спать постоянно хочется. Купила какие-то… первые попавшиеся, но от них только аппетит повышается.
– У-у, как всё у тебя… Витамины тут уже бессильны! И, знаешь, что я тебе скажу, Надюха? Только ты не обижайся!
– Ну, говори, – милостиво разрешила Надежда.
– Замуж тебе пора, Устинова! А то нервная ты какая-то…
– Да отстань ты, Серёжка! Вечно ты, – отмахнулась Надя, подумав, что он не так уж и далёк от истины. Недаром – психиатр! – А… за кого? – вдруг спросила она, предположив, что ему стало известно о предстоящих изменениях в её личной жизни. Для всех, кроме закадычной подруги Натальи, она эту новость пока держала в секрете… до поры до времени.
– Чего – за кого? – не понял Сергей.
– Замуж – за кого? – повторила она вопрос.
– Ну, ты, слушай… То «отстань», то сразу «за кого»! Я-то откуда знаю! Выходи, да и всё! Сваха я тебе, что ли, Устинова? В смысле психического здоровья – тут я могу посоветовать, а за кого замуж… это не к психиатру!
– Ой, ну началось! Спросить уже нельзя!
– Так смотря о чём!
– Я вообще-то про витамины спросила, ты сам мне про «замуж» начал советовать.
Виктор Михайлович Саянин с супругой Ольгой Владимировной прогуливались вдоль берега, любуясь закатом.
– Хороший день сегодня! И погодка не подкачала, – он был в приподнятом настроении.
– И коллективы все приехали, никто не подвёл, – откликнулась Надежда, – а вы волновались!
– Статью напишешь, Надя? О сегодняшнем празднике…
Центр выпускал по особым случаям газету «Русский путь», и многие представители сей достопочтенной организации периодически печатали свои статьи в этом издании.
– Конечно, – согласилась Надежда.
– Только поторопись! Три дня тебе хватит?
– Вполне, – кивнула Надя, намереваясь освободиться гораздо раньше, потому что через три дня она обещала быть у Юрия.
Нина пошевелилась, и запястье Александры пронзило острой болью, оторвав её от воспоминаний.
– Ой, Нин, ты потише!
– Да мне самой больно, но и сидеть так уже невозможно, – пожаловалась девушка.
– А-а? – обернулся «Ёжик».
Подруги испуганно примолкли, а Саша в мыслях вновь вернулась в недавнее прошлое…
…Однажды в заведении Мехмеда появился новый посетитель – молодой представительный турок. Он положил глаз именно на неё, изъявил желание уединиться с ней в приватном кабинете. Вёл себя незнакомец вполне сдержанно, ничего, кроме танца, не требовал. Говорил по-русски совсем без акцента, но часто путал падежи, время и форму глаголов, или некоторые слова употреблял не к месту и не по назначению. Балкан – так звали молодого человека – стал появляться часто, из всех девчонок выделял Александру и с весьма заметным для окружающих постоянством оказывал ей внимание. Обычно она исполняла для него приватный танец в одной из специально оборудованных, завешанных зелёным бархатом ниш, а потом они в течение полутора-двух часов сидели вместе на небольшом диване. Пили вино, ели фрукты, разговаривали о пустяках. В сущности, все беседы их были о танцах, о погоде и о настроении…
Александра уже ждала этих встреч. В один из таких дней, как обычно, они заняли отдельное помещение. Не дожидаясь, когда девушка начнёт танцевать, Балкан нежно взял её за руку, чего раньше себе не позволял.
– Маша, надо говорить, – сказал он тихо.
– Давай поговорим, – согласилась она, не предполагая ничего особенного.
– Ты мне понравишься. Не так, как танцовщица… как женщина, – признался он, и она почувствовала его волнение.
– А как танцовщица – не «понравлюсь»? – спросила девушка с грустной улыбкой.
– И так – тоже, – кивнул он. – Прости, я по-русски… не совсем хорошо…
– Да нет, ты нормально говоришь, – отметила она, – и совсем без акцента… только слова некоторые смешно коверкаешь.
– Маша, я хотел забрал тебя отсюда… и увёз к себе.
– Нам не разрешают уезжать.
– Ты не понимают, Маша. Я тебя совсем отсюда забирал, наверное.
– Совсем? – сердце Александры застучало, как ей показалось, непозволительно громко, она приложила руку к груди.
– Что, плохо? – встревоженно спросил он.
– Нет, всё хорошо, – неуверенно проговорила она.
– Маша, ты согласилась? – уточнил он.
– Балкан, но ведь я – собственность хозяина этого клуба, – ответила Александра.
– Что «собственность»? – засмеялся мужчина. – Ты…
– Ты даже не знаешь, что здесь девушек покупают? – перебила она.