– И что, качество таких услуг высокое? – удивился Макс.
– Вы уловили самую суть, Макс. Скромные цены и высокие темпы работы не гарантируют реального качества. Никто не отвечает перед клиентом своей репутацией за недобросовестную консультацию или проигрыш судебного спора из-за банальных ошибок безграмотного договора. Такова плата за низкую стоимость услуг. Все риски неблагоприятного исхода защиты прав клиента ложатся целиком на него, поскольку заплатил он за оказанные ему юридические услуги, предположим, не три тысячи фунтов, а всего триста.
В течение какого-то времени «друзья Мак-Кензи» и прочие «знакомые-приятели» действительно оказывали безвозмездную помощь. Но сегодня все понимают, что «приятельская помощь» превратилась в бизнес. И как только профессиональное юридическое сообщество осознало, что процессуальные «друзья» стали перетягивать на себя часть клиентуры, оно начало бить в набат. Но, увы, до сих пор этот вопрос не урегулирован. Да и как его урегулировать? Формально «друзья» имеют право на участие в юридическом процессе. Они не могут представлять клиента в суде, не имеют права выступать перед судом, совершать различные процессуальные действия, но имеют право присутствовать в зале суда со своими клиентами, давать им советы и рекомендации. При наличии «друга Мак-Кензи» пригласивший его гражданин полностью сохраняет свое личное судебное представительство.
– Очень интересный рассказ, Арчи. Во всяком случае, для тех, кто так или иначе связан с законом. Вы хотите сказать, что ваша сестра имеет отношение к такому не совсем… э-э… – Макс подыскивал подходящее слово, – достойному бизнесу?
Арчибальд удивленно посмотрел на Макса, качнул головой, улыбнулся:
– А вы быстро схватываете.
– Логика вашего рассказа подвела меня к этой мысли. Значит, я прав?
– Да. Сестра Джесси уже несколько лет зарабатывает, будучи таким вот «другом».
– Но если в этом нет ничего противозаконного, то в чем проблема?
– В репутации.
– Ах, эта репутация!
– Понимаете, уже столько лет… Сто лет! Сто лет было в прошлом году нашей фирме. Еще мой прадед открыл юридическую контору. То есть качество предоставляемых услуг является неотъемлемой частью имени Кэмпбелл.
– А как давно сестра стала оказывать подобные услуги?
– Оказалось, что давно.
– Она сама рассказала вам о «дружеском» бизнесе?
– Нет, она скрывала от нас этот факт. Но, увы, однажды она присутствовала на процессе и консультировала клиента. В зале находились знакомые нашей семьи, они и донесли отцу. Он тогда очень сердился, был раздосадован ее выбором, просил оставить подобного рода бизнес. Но сестра отказалась. Отец пригрозил лишить ее наследства…
– Извините, а когда это было?
– Давненько, полтора года назад.
– И отец выполнил свое обещание?
– Этого не произошло. Две недели назад было зачитано завещание. В нем все осталось, как прежде.
– Что значит, как прежде?
– Завещание отец написал давно. Движимое и недвижимое имущество делится на три доли. Как я уже говорил, есть небольшие суммы, которые отец выделил садовнику Питеру, дворецкому Джону и миссис Стюарт. Пять тысяч фунтов отец завещал на благотворительность. Все остальное поделено между тремя наследниками.
– Я не вижу у вашей сестры мотива для убийства отца. Ну, поворчал старик… Однако ведь не лишил наследства!
– В том-то и дело… Он продолжал напоминать ей об этом. При встречах настаивал, чтобы она не позорила имя Кэмпбеллов, угрожал, что не оставит ей ничего. Они часто спорили. Папа пытался образумить ее.
– А что она на это отвечала?
– Вообще-то Джесси не особо реагировала. Она лишь смеялась и говорила отцу, что он старый ворчун.
– А мне нравится ваша сестра. И она права, знаете ли.
– Только одно дополнение. В сентябре, за три недели до смерти отца, она вновь присутствовала в качестве «друга» в суде, и клиент процесс проиграл. Такое бывает и у хороших адвокатов. Однако после процесса в газете появилась неприятная статья о том, что занятие «подруги Мак-Кензи» по фамилии Кэмпбелл – дочери уважаемого сэра Эндрю Кэмпбелла – весьма странное. Есть подозрение, что она не платит налоги. Да, журналист постарался… – Арчи сердито фыркнул. – Когда отец увидел эту статью, он очень рассердился. Вызвал Джесси на разговор и реально пригрозил лишить имущества и денег, если она не прекратит заниматься подобным бизнесом.
– Но непослушная дочь не пошла на уступки отцу?
– Не пошла. Она сказала, что проживет и без его денег.
– Вообще-то, Арчи, мне кажется, у вашей сестры сильный характер.
Арчибальд улыбнулся.
– Она с детства была упрямая. Джесси младшая. К тому же девочка. Ее все любили, баловали, – сказал он и как-то смущенно посмотрел на Макса: – Я люблю сестру. Но я перестал доверять ей. Я перестал доверять моим родным, а это плохо. – Он покачал головой, закрыл лицо руками. – К тому же дядя Роберт считает, что Джесси могла… поступить так, чтобы не лишиться наследства. Вы же просили честно рассказать обо всех возможных версиях.
– Я приму к сведению. Но все же, мне кажется, вопрос с наследством несколько притянут за уши. Так у нас говорят.
– Но мотив у нее есть, согласитесь?
– Очень слабый мотив. Однако давайте оставим эту версию как рабочую, – согласился Макс. – А вы? Вы подозреваете свою сестру?
– И сестру. И брата. И даже садовника.
– Садовника?
– Угу…
– И какой же мотив у садовника?
– Пока мотив не просматривается, – вздохнул Арчибальд. – Но парень мне несимпатичен. Возможно, такое личностное к нему отношение мешает мне логически мыслить.
– И чем же он вам неприятен?
– Знаете, в течение сорока пяти лет садовником в поместье работал Питер Грант. Сколько я себя помню, я помню и Питера. Ему под восемьдесят. Он долгое время был одинок, женился, когда ему было далеко за сорок. У него родились два сына. Семья всегда проживала в сторожке, на территории поместья. Они и сейчас там живут. Отец не возражал против того, чтобы они остались жить в поместье. Наверное, привык к нему за все эти годы. Но наступил момент, когда Питеру стало трудно исполнять свои обязанности. И за садом теперь ухаживает его младший сын Томас.
– И Томас, по-вашему, не справляется со своими обязанностями?
– В том-то и дело, что справляется прекрасно.
– Тогда откуда взялась эта неприязнь?
– Не могу объяснить.
– И все же постарайтесь. Это важно, Арчи.
– Он… Ну, однажды он проявил внимание к моей дочери.
– О! Отцовская ревность?
– Наверное.
– Возможно, потому что парень – просто садовник, а ваша дочь – мисс Кэмпбелл?
– И это тоже.
– Но ваш отец женился на обедневшей русской княжне, у которой, кроме фамилии, ничего не было. И они прожили долгую счастливую жизнь.
Арчи улыбнулся:
– Эта княжна знала пять языков, играла на фортепьяно, имела профессию медсестры… А парень лишь школу закончил. А может, и не закончил. Мне показалось, он был слишком навязчив. Я даже сказал Питеру, его отцу, что Томас ведет себя неприлично. К тому же у Эмили, дочери, он ответных чувств не вызывает.
– И давно вы разговаривали с его отцом?
– Два месяца назад. Вся семья собралась на семейное торжество. Я наблюдал в окно, как этот… Томас остановил мою дочь, удерживал ее за локоть и что-то говорил ей. Я вынужден был открыть окно и позвать ее. Только после этого он оставил ее руку.
– А как объяснила его поведение Эмили?
– Отделалась шуткой.
– Да?
– Сказала, что мальчик-садовник просто влюблен. Однажды она ему улыбнулась и немного с ним поболтала. Томас возомнил бог знает что.
– Ну… вполне разумное объяснение.
Макс подумал, что с этим молодым человеком нужно обязательно встретиться и поговорить. А вот с Арчибальдом этот вопрос больше обсуждать не нужно. Он зол на парня.
– Арчи, вы сказали, что подозреваете всех: сестру, брата, даже садовника. С сестрой мы разобрались. С садовником тоже все более-менее понятно. А ваш брат? Чем он заслужил ваше недоверие?
– Боюсь, вы не поймете меня, – тихо произнес Арчи и покачал головой.
– А вы объясните. Я постараюсь понять.
– Когда я сказал вам, что подозреваю всех, я был честен. Но у меня нет объяснения, почему это так. Просто я не верю в несчастный случай и хочу разобраться, что произошло на самом деле. И если это убийство, то существует виновный, то есть убийца. Кто он и почему убил отца, я не имею представления. Поэтому я нанял вас, чтобы вы помогли разобраться. Это нужно всем нам. Мне, в первую очередь. Я считаю, что убийцей мог быть любой человек: член семьи, друг, кто-то из работников дома. Мой брат… У него алиби, я знаю. У всех членов семьи есть алиби. Но совсем не обязательно убивать самому.
– То есть конкретного мотива убивать отца у вашего брата не было?
– Я такой мотив не нахожу. Но ведь это не значит, что мотив не существовал вовсе?
Макс не ответил. Арчи прав. Странное дело… Пока никаких доказательств и аргументов в пользу того, что произошло убийство, Арчибальд не предоставил. Наоборот, все говорило о том, что здесь, в этой уютной комнате с камином и «висковыми» стеллажами сэр Кэмпбелл либо покончил с собой: лишил себя жизни, слушая голос любимой жены и наслаждаясь бокалом виски (по версии полиции), либо просто по рассеянности (запамятовал!) вместо одной таблетки выпил сразу несколько (по версии всех остальных).
Но почему-то Макс разделял сомнения Арчибальда. Он и сам не мог понять, почему. Скорее всего, кто-то помог старшему Кэмпбеллу выпить столько таблеток. Но каким образом? И, самое главное, кому мог помешать восьмидесятишестилетний старик? Кто поторопил его кончину? Эндрю Кэмпбелл мог прожить еще пять-десять лет. Может, и того меньше. Но убийца не хотел ждать. Он, очевидно, имел очень веский мотив для того, чтобы ускорить смерть пожилого человека. И что же так торопило преступника?
– Арчи, давайте очертим ближайший круг людей, с которыми общался ваш отец. Я буду кое-что записывать. Не обращайте внимания. Рассказывайте. Начнем с работающих в доме. О близких чуть позже.
– О миссис Стюарт мы уже говорили. Я помню, что должен выяснить, какова сумма ее ренты. Хочу лишь добавить, что и мама, и отец доверяли ей абсолютно. Я никогда не слышал от них плохого слова в ее адрес.
– Расскажите о Джоне. Который не Бэрримор. – Макс хитро улыбнулся. –Как его… Робертсон?
Арчибальд кивнул:
– Да, Джон Робертсон.
– Как давно он работает в доме?
– Думаю, лет двадцать.
– Ого. Значит, он тоже пользовался доверием ваших родителей. Столько лет оставаться в доме.
– Вы правы. Джон надежный, преданный, тактичный человек. Сначала он занимался лишь домашними делами: прислугой и хозяйством. Но уже лет пять как он стал личным секретарем родителей. Насколько я знаю, отец был очень доволен его работой, доверял ему. Джон напоминал отцу обо всех встречах, визитах, вскрывал корреспонденцию и сам определял, насколько важна та или иная информация, следил за коммунальными платежами, налогами. Можно сказать, он вел все дела в поместье.
– Вы хотите сказать, что у дворецкого был доступ к банковским счетам вашего отца? – удивился Макс.
– Не думаю, что ко всем. Однако все, что касается домашних расходов и налоговых выплат – да.
– А вы интересовались счетами вашего отца? Э-э… не было ли каких необоснованных или странных трат?
Арчибальд удивленно посмотрел на Макса.
– У нас не принято интересоваться чужими деньгами. Если честно, я даже не в курсе, сколько тратит моя жена. Нет, что касается общих денег, – здесь все под контролем, у нас с ней есть общие счета. Но есть и раздельные. Мы друг друга не контролируем.
– Я спрашиваю не из личного любопытства, Арчи. Человек, который имел доступ к деньгам вашего отца, естественно, попадает под подозрение. Я ни в коем случае не хочу обвинить Джона в нечестности, но проверить ведение банковских операций вашего отца не мешало бы. В основе большинства преступлений лежит денежный вопрос, мистер Арчибальд. Вам ли, адвокату, этого не знать.
– Две недели назад было зачитано завещание отца. Кроме движимого и недвижимого имущества, которое было поделено на три части, нам досталась и приличная сумма денег. Никаких вопросов ни у нас, ни у нотариуса не возникло.
Макс очень хотел расспросить подробнее, что означает «приличная сумма денег», но постеснялся. Он лишь спросил:
– А Хилхаузи кому достался?
– Хилхаузи я выкупил у брата и сестры еще два года назад.
– Что значит, выкупили? Объясните, Арчи.
– Когда умерла мама, отец составил завещание. Имущество делилось на три равные части. Собственно, мы знали о содержании завещания, отец сразу поставил нас в известность о том, как он хочет распорядиться имуществом и деньгами. Так вот… Когда встал вопрос о поместье, отец пожелал, чтобы Хилхаузи остался в семье. Он понимал, что если кому-то из нас троих взбредет в голову продать свою часть, то остальные должны будут подчиниться. Однако дом и сад надо содержать. Это недешево. Отец переживал, захотим ли мы постоянно вкладывать деньги в Хилхаузи. Поначалу, возможно, да, но со временем… Сестра живет, в основном, в Лондоне, часто уезжает во Францию. У нее там дом. Брат тоже разъезжает по экспедициям. Тогда я, чтобы успокоить отца, предложил брату и сестре выкупить их доли. Как ни странно, они не возражали. Так что Хилхаузи принадлежит мне.
– То есть сэр Эндрю Кэмпбелл последние два года жил в вашем доме?
– Не совсем так. – Арчи усмехнулся. (Макс решил, что усмешка относится к непониманию Максимом Омским английских… тьфу, шотландских реалий. Поди разберись в их вековых традициях!) – В Шотландской юрисдикции действует так называемый «узуфрукт» – ограниченное имущественное право, которое объединяет два имущественных интереса: пользование (узус) и собственно «фрукты» (в переносном смысле – получение прибыли от вещи, которой владеют). Во французском законодательстве, например, узуфрукт применяется к наследству очень часто. В Великобритании такое право имеется только в Шотландии. По завещанию отца Хилхаузи должен принадлежать троим наследникам в равных долях. Однако я, скажем так, выкупил Хилхаузи у отца, но наделил его правом пожизненной ренты – лайфрент. Он оставался пользователем поместья до конца жизни. При продаже деньги получил не отец, а мои брат и сестра. Естественно, моя доля, как одного из наследников, была вычтена из стоимости поместья.
– Арчи, но у вас появился мотив для убийства отца. Как я понял, вы не имели права пользоваться домом до тех пор, пока отец оставался жив.
– Теоретически, да, это так. Но дом я выкупил, скорее, из сентиментальных соображений. Я, как и отец, не хотел бы видеть здесь других хозяев. Кстати, жена ворчала… Она была против этой сделки поначалу. Мне пришлось ее уговаривать. Но вы вправе задавать мне эти вопросы. Мы договорились, что я буду отвечать честно.
Макс кивнул. Объяснение его удовлетворило.
– Хорошо. Давайте продолжим. Мы говорили о Джоне. Вы могли бы поинтересоваться в банке движением денег на счету вашего отца за последние три-четыре месяца?
– Нет, в банке я вряд ли получу такие сведения. Но я поговорю с нотариусом, который заведовал делами отца. У него был обязательный доступ к счетам отца. Собственно, он рассчитывал все юридические траты, пошлины, все нюансы, связанные с наследством. Он обязан все знать о движимом и недвижимом имуществе. Да, пожалуй, у него я могу уточнить.
Арчи снова записал в блокнот поручение Макса.
– Странно. У вас собственная юридическая контора, а делами отца занимался посторонний нотариус.
– Увы, это так. Но я же вам говорил, что в Великобритании юридический бизнес находится под серьезным контролем. Родители приняли такое решение, чтобы уберечься от бесконечных проверок, а также избежать конфликта интересов наследников. Так как юридическая контора досталась мне (у брата другие интересы, сестра не изъявила желания работать под вывеской «Грегори Кэмпбелл»), то такое решение было оправданным и честным. Иначе меня могли бы заподозрить в давлении на родителей или сокрытии налогов. Профессиональная репутация стоит дороже, знаете ли.