В обратный путь мы с Андрэ отправились ближе к вечеру. Спеша по лесу к оставленной машине, я внезапно услышала шаги за спиной. Они были мягкими, ступали явно босыми ногами, но ветки все равно скрипели: наш преследователь не пытался скрываться. Обернувшись, я увидела паренька лет восьми. Он стоял на одной ноге, поджав другую, словно маленькая грустная цапля, и держался рукой за ствол тонкого деревца.
– Ты бежал за нами? – спросила я, делая шаг навстречу. Андрэ тоже приблизился и перевел вопрос. Ребенок облизнул пересохшие губы и кивнул.
– Зачем?
Он снова облизнулся и что-то ответил, переводя взгляд с меня на Андрэ и обратно, не зная, кому правильнее адресовать свою речь.
– Он говорит, что видел, как убивали Радуку, – тихо сказал гид, выслушав мальчика.
– Что?!
Мальчик снова заговорил, и Андрэ перевел:
– Он ловил лемура на продажу туристам… Между прочим, этого делать нельзя! – сам себя перебив, добавил гид, но потом вернулся к теме: – Стемнело, и он слегка заблудился, а когда вышел к дороге, увидел машину Радуку Ивана. Она съехала на обочину и стояла криво, как будто произошла авария.
– Потом, – продолжал ребенок, – я услышал голоса и пошел к деревьям, откуда они доносились. На поляне стояли несколько человек в пятнистой одежде…
– В камуфляже, – пробормотала я себе под нос. – Это были военные?
Гид перевел, и мальчик кивнул.
– Они поставили Радуку на колени. Один удерживал его на земле, а другой, видимо, главный, задавал вопросы.
– Что он хотел знать? – спросила я.
Паренек пожал худенькими плечами.
– Он не понял, – перевел Андрэ. – Они говорили на иностранном языке.
– По-французски?
– Нет, он знает, как звучит французская речь. Это был другой язык.
– Может, они говорили по-арабски? – предположила я. – Если это террористы, как утверждают в полиции и российском посольстве, то, может, это не местные, а приезжие?
– Это не были малагасийцы, – продолжал переводить слова мальчика мой гид. – Белые люди.
– Белые?
– Европейской внешности, – подтвердил Андрэ и посмотрел на меня, сам удивившись тому, что перевел. – Европейцы в камуфляже с автоматами – на Мадагаскаре?!
– Хорошо, что было потом?
– Они долго допрашивали Радуку, а он, кажется, отвечал не то, что им хотелось… Главный кивнул тому, кто удерживал Радуку, и тот… он выстрелил Радуку в затылок!
Я видела фотографии из дела, но теперь, после рассказа мальчика, все представилось мне так живо и жутко, что тело покрылось гусиной кожей, несмотря на жару.
– Кто еще знает о том, что ты видел, малыш? – спросила я, присев на корточки перед мальчуганом. Его круглые глаза испуганно вращались, словно на шарнирах, и он по-прежнему стоял на одной ноге, поджав другую.
– Никто, – перевел ответ Андрэ. – Он никому не рассказывал, потому что боялся. И сейчас не хотел говорить, но Радуку был хорошим человеком, а вы – друг Радуку, и он подумал, что кто-то должен знать, что случилось.
– Ты молодец, – сказала я, беря мозолистую ладошку в свою руку и пожимая ее. – Ты правильно поступил, но никому больше не рассказывай об увиденном, хорошо?
Мальчик энергично закивал, когда гид перевел мою просьбу. На его пухлом личике отразилось облегчение: очевидно, его долго мучило это жуткое знание, и теперь, переложив его на плечи другого, взрослого и более сильного, ребенок успокоился.
Отправив малыша обратно в деревню, мы с Андрэ поспешили к машине. Подозреваю, он уже не раз пожалел, что связался со мной, и завтра мне придется озаботиться поисками другого компаньона! Ну, дело житейское: в конце концов, никто не обязан рисковать, зарабатывая на хлеб насущный, а все указывало на то, что дело приобретает опасный оборот, и я сама не знала, стоит ли продолжать. От немедленного отъезда меня удерживали две вещи. Во-первых, если не я, то никто другой не станет расследовать гибель Ивана, а это несправедливо. И во-вторых, есть маленькая деревня в лесу, где по неизвестной причине умирают люди. По крайней мере следовало сообщить властям, чтобы они приняли меры, ведь Иван так и не успел этого сделать, иначе в деревню давно прислали бы врачей. Организовали бы санитарный кордон, чтобы никто не мог прийти в деревню и покинуть ее, рискуя распространить заболевание… Если, конечно, проблема в этом. Я от души надеялась, что причиной смертей стал какой-то яд – тогда всего-то и потребуется, что выявить его источник и ограничить соприкосновение с ним людей. Но чутье подсказывало, что малой кровью здесь не обойдется: она уже пролилась, и это была кровь Ивана.
В фойе гостиницы не оказалось ни души, даже портье куда-то удалился. Я была грязная и голодная, но ресторан давно закрылся, поэтому пришлось ограничиться душем и чашкой чая, который я вскипятила кипятильником, предусмотрительно прихваченным из дома. Я никогда не посещала экзотических мест вроде Мадагаскара, а в европейских отелях в каждом номере имеются и электрочайник, и кофейник, однако я все равно таскаю с собой этот незаменимый электроприбор с переходником. Поесть оказалось нечего, кроме подсохшего печенья, купленного в дьюти-фри при пересадке в Париже. Завалившись спать, я продрала глаза, только когда солнце вовсю светило прямо в лицо.
В фойе я столкнулась с Эжени, тоже идущей на завтрак.
– Доброе утро! – обрадовалась она при виде меня. – Где вы пропадали вчера? Я искала вас в обеденном зале!
– Ездила на экскурсию, – ответила я. Рассказывать правду слишком долго, а я и сама толком еще ничего не знала.
– Правильно, – закивала Эжени. – Поначалу мне тоже все тут было интересно, а теперь…
– А что теперь?
– Теперь я отдала бы все на свете, чтобы оказаться дома, в Париже, среди белых людей! Вы не подумайте, я не расистка, просто иногда так приятно видеть вокруг лица, похожие на твое собственное!
Попав на Мадагаскар, я в полной мере осознала, что значит оказаться в абсолютно чуждой среде. Я не любительница экзотики, а потому никогда не ездила в страны типа Таиланда или Кении, хотя мои друзья и знакомые приезжают оттуда в полном восторге, с кучей фотографий и видео. До этой поездки я, хоть и часто встречала за границей людей с иным цветом кожи, ни разу не была одной белокожей на сотни, а то и тысячи людей. Поначалу из-за этого действительно ощущаешь дискомфорт, но благодаря радушию и доброжелательности мальгашей быстро привыкаешь.
Мы уселись, и Эжени спросила, что я буду есть.
– Честно говоря, – сказала я, – для меня местная еда – тайна за семью печатями.
– Можно брать европейские блюда, хотя, – она скривилась, – лучше этого избегать: местная кухня редко справляется со столь сложной задачей. Кстати, у них отменные йогурты и фруктовые салаты – насчет них можно не беспокоиться!
– Боюсь, йогурта мне сегодня недостаточно, – пробормотала я, чувствуя, как рот наполняется вязкой слюной: сухие печеньки, употребленные вчера на ночь, давно переварились, и я испытывала зверский голод.
– Тогда предлагаю вуанджубури, – проговорила Эжени, внимательно изучая меню. – Это орех, который они тут называют «бамбара», тушенный со свининой. Или если вы предпочитаете рыбу, то трундру гаси, треску, тушенную с цукини и помидорами. Так рыба или мясо?
Я едва не подавилась слюной, подумав, что с удовольствием слопала бы и то и другое, но, понимая, что возможности моего желудка небезграничны, выбрала рыбу как более легкую пищу, предвидя долгий и тяжелый день на жаре.
В ожидании еды мы ели йогурт на закуску и глазели с террасы на цветущую жакаранду. Это вечнозеленое дерево, усыпанное сиреневыми цветами, удивительным образом оживляло все вокруг. На территории отеля произрастало огромное количество жакаранды, и это растение стало для меня визитной карточкой Мадагаскара – повезло, что я приехала во время ее цветения!
– Вы выглядите задумчивой, – заметила Эжени, внимательно глядя на меня. – И озабоченной.
– В самом деле?
– Видно невооруженным глазом. Все думаете о вашем бывшем?
– Да, – призналась я. – Не могу отделаться от мысли, что упускаю что-то важное!
– Помилуйте, вы же не полицейский! – всплеснула руками моя собеседница. – Как вы можете что-то упустить?
– Полиция не больно-то старается, – пожаловалась я. – Твердят одно: террористы, исламисты…
– Тамара, я за вас беспокоюсь! Мадагаскар, конечно, не Ирак или Нигерия, где людей убивают пачками, и все же здесь может быть опасно – особенно для белого человека, для белой женщины. Что вы надеетесь обнаружить, чего не нашла полиция?
– Эжени, вы же работаете в фармацевтической компании?
– Да.
– Какова эпидемиологическая ситуация на Мадагаскаре?
– Эпидемиологическая? Ну, насколько мне известно, более или менее стабильная. Пару раз бывали вспышки атипичной лихорадки в нескольких небольших населенных пунктах, и все быстро сошло на нет. Почему вы интересуетесь?
– Да так, есть причины… А известно ли вам о местных ядовитых растениях или животных, которые могли бы вызвать вспышку заболевания одновременно у большого числа людей?
– Даже не знаю: Мадагаскар в этом отношении довольно безопасен. Ядовитых змей здесь нет, а из растений, пожалуй, могу назвать только поркупинский томат.
– Какой томат?
– Поркупинский. Это такой полутораметровый кустарник, ядовитый и чертовски живучий. На него не действуют никакие химикаты, и он отлично переносит и морозы, и засуху, потому-то и бороться с ним невозможно. Ядовиты как плоды, так и ярко-оранжевые флуоресцентные шипы на стеблях и листьях, однако местные отлично знают о его свойствах и предусмотрительно держатся подальше.
– Понятно.
– Не расскажете, что заставило вас задавать такие странные вопросы?
– Пока нечего рассказывать. Но, возможно, мне придется обратиться к вам за помощью.
– Всегда пожалуйста!
Мы с Андрэ не договаривались о встрече, поэтому я удивилась, обнаружив его в фойе отеля, спокойно читающим местную газету «Миди Мадагасикара». Мне объяснили, как найти автобусную остановку, и я намеревалась съездить в больницу общественным транспортом. Тем не менее гид сидел на диване и, заметив меня, расплылся в широкой улыбке. Значит, я недооценила Андрэ, посчитав, что он испугается и больше не захочет иметь со мной дела.
– Вы здесь! – воскликнула я, приближаясь.
– А почему я не должен быть здесь, ведь я на вас работаю?
– Ну, вчера мы ездили в довольно опасное место…
– Не забывайте, что Мадагаскар – моя родина, – перебил Андрэ, и его широкое лицо приобрело серьезное выражение. – Если существует опасность, я хочу о ней знать: что толку прятать голову в песок! Так куда мы отправимся?
– В больницу Святого Франциска Ассизского.
– Снова?
– Попытаюсь выяснить там кое-что и, если получится, сдать на анализ кровь того парня из деревни.
– Ну, так чего же мы ждем?
Первым, с кем я столкнулась в больнице, оказался Тахир Догра. При виде меня его густые брови поползли вверх.
– Что случилось? – спросил он. – Я думал, вы уже в России!
– А я думала, что ясно дала понять, что не уеду, пока не разузнаю подробности о гибели Ивана!
– Вы ненормальная.
Он произнес это спокойно, без пафоса или злости, словно констатируя очевидный факт.
– Возможно, – не стала спорить я. – Мне нужна ваша помощь.
– И конечно же, это не касается посещения парка лемуров?
– Это касается Ивана. А еще жителей одной маленькой деревушки, где по неизвестной причине умирают люди, а никому и дела нет.
– Вы о чем? – нахмурился Тахир.
Я рассказала, куда ездила вчера. Он выслушал молча.
– Значит, Иван считал, что имеет дело с неизвестным возбудителем? – уточнил он, когда я закончила.
– Похоже на то. Я надеялась, что речь может идти о ядовитом растении или животном, но навела справки и выяснила, что в этом смысле данная местность сравнительно безопасна.
– Верно, – кивнула Тахир. – Единственную реальную опасность здесь представляют только крокодилы. И конечно же, двуногие.
Я внимательно посмотрела в его желтые глаза, но ничего не смогла в них прочесть. Этот человек пока являлся для меня закрытой книгой – казалось, внутри у него находится сжатая пружина, только и ждущая того, чтобы распрямиться. Даже не знаю, почему у меня создалось такое впечатление, но у Тахира, похоже, имелись претензии ко всему человечеству.
– Скажите, Тахир, при больнице есть лаборатория?
– Да, но мы проводим только несложные клинические анализы. Если нужна биохимия или что-то посерьезнее, лучше обратиться в центральную.
– А где она находится?
– Зачем вам?
– Я взяла пробу крови у одного из больных в деревне…
– Вы понимаете, насколько это опасно?! – перебил он.
– Кто из нас вирусолог? – огрызнулась я. – Разумеется, понимаю, но, если это – начало эпидемии, надо иметь подтверждение! К сожалению, быстренько вызвать в деревню бригаду по борьбе с эпидемиологической угрозой не представлялось возможным. Здесь вообще-то есть такая?
– Боюсь, что нет, – признал свое поражение Тахир. – Где кровь?
Я вытащила банку, и его лицо вытянулось.
– Остается надеяться, что вирус передается только от человека к человеку, – пробормотал он, – иначе вы, возможно, уже перезаражали кучу народа!
– Если вы скажете, где находится центральная лаборатория…
– Нет, так не пойдет. Я поеду с вами! Меня там знают и все сделают бесплатно, иначе вы разоритесь.
На такую удачу я и рассчитывать не могла. Честно говоря, меня начало утомлять мотание по местным инстанциям в одиночку. Каждый раз, когда я еду за границу, все отлично организовано, и мне самой не приходится практически ничего делать – я следую по маршруту, тщательно выверенному устроителями той или иной конференции, не заботясь о том, чего им это стоило. Я никогда сама не заказывала номер в отеле и не договаривалась о встречах с официальными лицами в чужой стране. Это тяжело, особенно когда не знаешь местных обычаев и условий. Просто здорово, если Тахир возьмет на себя часть трудностей!
– Подождите полчаса, – сказал он, и это прозвучало не как просьба, а как самый настоящий приказ.
Покорно устроившись на плетеном стуле в коридоре, я принялась через открытую дверь наблюдать за двориком, где играли дети. Обычная игра, за которой частенько можно застать ребятишек в любом городе мира. Вернее, раньше можно было застать, так как теперь большинство ребятишек предпочитают сидеть по домам, уставившись в экран компьютера, и резаться в онлайновые игры или «зависать» в соцсетях. Здесь же, на Мадагаскаре, детвора проводит на улице большую часть жизни, как и положено, и это, возможно, плюсы отсутствия высоких технологий.
Но вот появился Тахир, и я поднялась.
– Мой мотоцикл… – начал он.
Но я перебила:
– Нет, поедем на машине: меня ожидает гид.
– Значит, прошлая поездка вас не устроила? – нахмурился он.
– Дело не в этом, а в том, что Андрэ на меня работает и я обязана обеспечить его работой, чтобы он мог получить свои деньги. Если я каждый раз буду отсылать Андрэ домой и говорить, что его услуги больше не требуются, то лишу гида заработка.
Выражение лица Тахира смягчилось: видимо, он счел высказанную мной причину достаточно важной. Мы погрузились в авто под любопытным взглядом Андрэ, которому я представила Тахира как друга моего покойного мужа, и доктор назвал адрес лаборатории. Здание, где она располагалась, – кирпичный домик под крышей из металлочерепицы – нисколько не походило на подобные учреждения в России или Европе, однако за неимением альтернативы я решила, что и это сойдет. Тем более что главное – не экстерьер или интерьер здания, а оборудование. Весь процесс занял около часа. Старший лаборант Марсель, огромный черный мужик с «моджахедовской» бородищей, пообещал, что результат будет через два дня, самое позднее.
Затем Тахир вернулся в больницу, а Андрэ удалось-таки соблазнить меня на поездку в парк лемуров. Я обожаю животных, но из-за частых командировок не могу себе позволить завести ни собаку, ни даже птичку, ведь любому живому существу, как ни крути, требуется не только уход, но и общение. Поэтому я, несмотря на тяжесть на душе, вняла предложению гида развеяться. Честно скажу, ни на секунду не пожалела! В туристической брошюре я читала, что самые лучшие парки-заповедники на Мадагаскаре – Монтань-д’Амбр и Цинги-де-Бемараха, но они находятся далеко от столицы, в разных концах острова, а потому тот факт, что под боком имеется неплохая альтернатива, приятно согрела мне душу. Правда, территориально парк лемуров все же расположен за пределами города, поэтому без машины добраться туда было бы проблематично.