Изображение было почему-то черно-белое, с пересветами, так что поначалу Александр решил, что видит кадры слякотной зимы. Слякоть в кадре и в самом деле была, но причиной ее служил не снег, а пожарная пена. И «снег» этот покрывал остов сгоревшей легковушки. Виднелись струпья отставшей краски, разорванная резина на колесных дисках и жалкий овальный прут вместо руля. На краю откинутого капота трепетал обгоревший обрывок ленты безопасности. Стоявший у передней двери полицейский с неуступчивым видом косился на оператора, пока тот обходил его… Увидав валивший из-под крышки багажника дым, Александр опустил камеру. Его точно позвал кто-то, и, прежде чем ответить, он должен был найти подкрепление своей дикой, как крик в лицо, догадке: под крышкой тлело грязное белье, которое доктор, имевший дурную привычку щелкать пальцами, так и не довез до прачечной.
Часть II
Разбуженный дежурным в семь часов вечера по-своему же приказу, невыспавшийся и злой, Андрей отправился на Факультет за докладом. Йо пришел опять навеселе. Андрей сначала хотел прогнать его, но потом попросил Марту дать кофе и коньяку. Выпили того и другого. Пачка в папке уже была листов на триста. Они почти осушили бутылку, затем, прихватив остатки коньяка, Йо откланялся. Андрей наугад раскрыл доклад и читал стенограмму допроса какого-то банковского клерка. В трех местах на странице желтым маркером был почему-то выделен один и тот же адрес: «Опресноков, 12». Адрес показался Андрею знакомым, и, прежде чем возвращаться во Дворец, он решил съездить на эту улицу Опресноков. Он так и сказал водителю: «На Опресноков». Тот чему-то улыбнулся:
– Понятно.
– Что понятно? – нахмурился Андрей.
Через несколько минут они были на месте. Выйдя из машины, Андрей направился к подъезду с арочным порталом и львиными мордами – он шел несколько развязным шагом, к которому бог знает почему эти морды располагали его всякий раз, как он приезжал сюда, – пока не хлопнул себя по ноге и, встав на месте, не поглядел по сторонам. В доме этом жила Зельда, окна ее квартиры выходили как раз надо львами, а через дорогу, в банке, был штаб слежения, замаскированный под страховую фирму. Андрей глянул на бронзовую табличку с номером дома банка – «Опресноков, 12», – потом на заветревшуюся плиту на портале с мордами – «Опресноков, 13» – и набрал номер штаба.
– Слушаю, – тотчас ответили ему. – Триста пятый.
– Я внизу, – сказал Андрей. – Чисто?
– Да, господин капитан, только…
Не дослушав, он дал отбой. И так было ясно, что Зельда не одна. О ее воздыхателе он знал давно, не искал, но и не бежал возможности столкнуться с ним, но пока Зельде удавалось все устраивать таким образом, что еще ни разу они не оказывались нос к носу. Андрей уже давно подумывал оставить ее в покое, но что-то как будто удерживало его. Он не столько ревновал, сколько хотел понять, что могло привлечь знающую себе цену Зельду в сорокалетнем, не вылезавшем из долгов биржевом спекулянте. Кроме прочего, положение над игрой, которое обеспечивал штаб, доставляло ему немало веселых минут, когда вроде бы невзначай сказанная фраза округляла хитрячке глаза до такой степени, что ей приходилось отворачиваться.
Замок почему-то поддался с трудом, Андрей сильно ударил дверью и сразу прошел в кухню, к бару. В комнатах послышались возня и шепот. На обеденном столе остывал накрытый ужин. В мойке лежал букет нарциссов. Андрей выпил коньяку. К совпадениям он относился с недоверием и всегда помнил замечание какого-то факультетского книгочея, что в девяти случаях из десяти совпадения – это не схваченные за руку соединения. Пускай теперь он был уверен, что в открывшемся соседстве банка и дома Зельды разговор мог идти только о совпадении, ни о чем другом тут просто не могло быть и речи, все-таки у него начинало сосать под ложечкой. Именно поэтому, может, его и проверяли по «внутренней» версии.
– Привет, – сказала с порога кухни Зельда тоном сонного удивления. Она куталась в махровый капот, волосы ее были собраны клубком на макушке.
– Привет, – кивнул Андрей.
Зельда села к столу, взяла бутылку и рассеянно глядела на этикетку. В прихожей зашуршала одежда и тихо клацнул замок. Андрей забрал коньяк, выпил подряд две рюмки и закусил салатом. Он чувствовал, что уже порядком пьян. Так, глядя на то, как Зельда покачивала тапкой на ноге, он видел, что это было совсем не то, чем представлялось, а на самом деле пять минут назад до этой ноги дотрагивался спекулянт, выменявший ее на букет нарциссов и полагавший свою гнусную сделку состоявшейся.
Он закрыл глаза, чувствуя, как некая неодолимая сила несет его ввысь, встряхнул головой и привлек Зельду к себе. В глазах девушки мелькнул ужас. Андрей оттолкнул ее, пошел и закрылся в ванной. Здесь его вырвало. Отплевавшись, он умылся и пробовал вспомнить, зачем ехал сюда, но вспомнил только львов на портале. Когда он вышел, Зельда шарахнулась от него, точно кошка, – голый по пояс, он был притом в перевязи с плечевой кобурой. Андрей отмахнулся: как можно не видеть, что это совершенно необходимо в его расследовании – быть начеку, когда подлецы подстерегли его даже здесь, на Опресноков, 13? Он хотел открыть окно и показать здание банка, но вместо этого включил телевизор и смотрел на парня с девицей, прыгавших по алькову и обливавших друг дружку шампанским.
– Великолепно, – сказал он, положил пульт на одну ладонь, другой хватил по нему так, что выскочили батарейки, и обернулся к Зельде: – Адрес.
– Что? – удивилась Зельда.
– Адрес твоего ухажера! – заорал он и попытался выбить у нее из рук бутылку воды, но вместо бутылки попал запястьем по телевизору, отчего тот с грохотом полетел на пол.
Так, полуголый, он сбежал к автомобилю, объяснил раскрывшему рот водителю, как ехать к спекулянту, и приказал поторапливаться. Дважды по дороге он требовал остановиться и всматривался в чердачные окна домов, откуда наемники могли стрелять по автобусу. Дом самого подлеца стоял в глухом тупике. Квартира была на втором этаже. Дверь открыла скуластая сердитая девочка лет десяти, с тугими, торчавшими из-за ушей косичками. Она даже не посмотрела на Андрея, сказала что-то, как бы отвечая на звуки ругани, доносившиеся из тесного, загроможденного коробками коридора, и ушла. Пройдя через коридор, Андрей встал на пороге задымленной комнатки. Тут были спекулянт и тучная женщина с нездоровым лицом, курившая сигарету.
Завидев Андрея, женщина стряхнула пепел в тарелку:
– Вы поглядите, господин хороший, – вместо того чтоб заботиться о больной матери и сестре, подлец бежит к гетере и забрасывает ее подарками… Да она плюнет на тебя, как только глубже увидит твои карманы! – объявила женщина спекулянту и, затянувшись, добавила несколько слов на неизвестном языке.
Спекулянт встрепенулся:
– Не знаете, так чего ж…
– Ох! – Женщина сбила пепел на стол. – Ты много знаешь… Оберет она тебя со своим бандитом и прирежет под мостом.
– Да что вы такое несете? – вскричал спекулянт.
«Бандит – стало быть, про меня», – подумал Андрей, вошел в комнату и замер, вытаращившись на телевизор – точь-в-точь такой аппарат стоял у Зельды. Нового этого совпадения нельзя было просто так оставлять. Он двинулся к телевизору, но тут перед ним возникло усатое лицо матери спекулянта, сказавшей что-то про деньги. В одно мгновение в комнате стало тесно и шумно. Кто-то орал, обещая вывести кого-то на чистую воду. Сгущенной струей в воздухе разливался вопль женщины, из-за двери ей вторил детский визг. Невероятных усилий стоило Андрею пробраться в угол комнаты. Тут, за телевизором, лежала крышка люка с маховиком. Присев, он поднял ее. Под люком маслянисто мерцала вода. В воде тонула ржавая лестница. Он искал злоумышленников, а все оказывалось много страшней и проще – получалось, задумано это было, еще когда на месте города простиралось допотопное море, и с тех пор эти чудовищные устройства ждали своего часа, и позавчера стали распрямляться их ржавые пружины, и они стреляли по автобусу, и остановить их можно лишь одним способом… – каким именно, Андрей не успел понять. Подсвеченная фосфорическим блеском вода вдруг оказалась у самых его глаз и хлынула в них.
Утром, очнувшись в своей неразобранной постели, он чувствовал себя не только разбитым, но еще и не протрезвевшим. Как натертое наждаком, горело лицо. Сквозь голову, от уха к уху, как будто двигался поток лавы. Встав, он подумал, что держит что-то в правой руке, но то была ноющая боль в ушибленном запястье. В локтевом сгибе оказался наклеен пластырь. Сорвав его, Андрей увидел крапины от уколов в вену. В ванной он споткнулся и еще пребольно ушибся локтем. Так, превозмогая боль и дурноту, он сидел на краю ванны, прикладываясь лбом – поочередно, пока не нагревались – к холодным плиткам кафеля на стене. Прохладный душ несколько освежил его. Он даже смог побриться. Потом он хотел снова лечь, но явился посыльный с приказом – господин первый советник требовал его к себе.
В генеральском кабинете стоял запах застарелого табачного дыма, стол освещала забытая с ночи лампа, на оттоманке, втиснутой между высоких, под потолок, книжных стеллажей, лежало байковое одеяло с плоской подушкой. Советник сказал Андрею сесть и просил подождать, пока он что-то дописывал за столом. Поглядев на мешки под его глазами, Андрей подумал, что тот еще не ложился. После смерти сына этой весной, поговаривали, старик лишился сна.
Покончив с письмом, советник снял очки с увеличительными стеклами, потер переносицу и как бы через силу, неожиданным тоном извинения, попросил доложить, что было нового по «инциденту 7». Андрей, удивляясь сразу нескольким вещам – тому, что старик еще не в курсе, тому, что официально никто не поручал ему, Андрею, курировать это дело и что гораздо проще было бы сделать запрос на Факультет, – стал рассказывать все, что знал. Советник поглядывал на часы, то и дело подносил ко рту кулак, борясь с зевотой, но не останавливал и не торопил его. Закончив рассказ, Андрей увидел, что советник смотрит на его распухшее запястье, и потянул рукав книзу.
– Это – все? – уточнил советник.
Андрей хотел встать, но, вспомнив об отчете, облился холодным потом – он не знал, где бросил папку.
– Все, господин генерал.
Оставшись сидеть на месте, он ждал, что советник потребует и папку, но тот только взял из ящика лист бумаги и положил его на стол. Это была копия высочайшего распоряжения о присвоении Андрею звания майора. «…для приведения в соответствие с положением куратора по делу государственной важности…» – значилось среди прочего на листе.
– Польщен, – сказал Андрей. – Но в таком случае как тогда… – Он растерянно поднялся. – Впрочем… Виноват, господин генерал.
Советник надел очки и убрал лист. Аудиенция была окончена. Выйдя из дома, Андрей брел по аллее, не соображая, куда идет. Шум в голове понемногу утихал, боль стекала куда-то к шее, оставляя свинцовую тяжесть, и вместе с голодом в нем просыпалась память о ночном похождении.
Зельда была дома.
Андрей встал незамеченным на пороге и смотрел на нее, прикидывая, какого приема следует ждать после вчерашнего. Зельда в старом халате с перетертым поясом отрешенно посвистывала, затирая губкой что-то в простенке между прихожей и гостиной. Она ошалело вскинула губку, когда он шагнул к ней и крепко обнял. Губка оказалась почти между их лиц, Андрей чувствовал, что его рубашка намокает от воды, но еще сильней прижал девушку к себе и поцеловал в раскрытый от немого крика рот. Зельда все-таки закричала, но уже не от испуга, а от того, что не могла вздохнуть, так крепко было его объятье.
– Псих!
Андрей отпустил ее, но, как только она отставила губку, снова привлек к себе. «Прости, – зашептал он ей на ухо. – Я пьяная свинья».
– Телевизор разбил, – пожаловалась Зельда. – Ковер в соусе. Смотри.
– Прости, прости… – говорил он, не слушая и целуя ее в шею.
В прихожей раздался звонок в дверь.
Андрей отстранил Зельду.
– Я открою.
Она посмотрела на свой дырявый халат.
– Если домовладелец, не пускай.
– Хорошо.
За порогом стояла худенькая девочка – он сразу узнал ее по тугой косичке с синим бантом и сердитому скуластому лицу. Девочка тоже признала его и, вскрикнув, попятилась от двери.
– Погоди… – сказал он, но девочка замахнулась на него костистым кулачком, крикнула: «Уйди!» – и побежала по лестнице.
Внизу хлопнула дверь.
– Кто это? – спросила Зельда из кухни.
Андрей, отдуваясь от злости, набрал номер штаба и спросил полушепотом:
– Куда, черт возьми, вы глядите?
– Дети не наши объекты, господин майор, – жуя, ответили ему.
– А ты знаешь, чей это ребенок? – сказал он в голос, сунул трубку в карман и обратился к Зельде: – Мне надо ехать.
– Что? – не расслышала она.
– Ничего.
Из машины он снова позвонил в штаб и приказал выслать автомобиль с солдатом свободной смены. Водителю он назвал тот же адрес. Толпа у дома спекулянта была видна за два квартала, еще через квартал их остановила полиция. Мать спекулянта кричала из окна, что кого-то не то убивают, не то забирают. Понять ее было тем более трудно, что у нее проскакивали слова на неизвестном языке. В дверях подъезда стояли двое полицейских.
– Отгородитесь машинами, – сказал Андрей, взмахнув медальоном.
Полицейские равнодушно посмотрели на его мокрую рубашку, на медальон, и ничего не сказали.
Из подъезда послышалась возня, топот и напряженный шорох сразу нескольких тел, загудели перила и раздался пронзительный женский вопль. Полицейские отступили от входа. Возня и топот катились по лестнице к крыльцу. Под общий вздох толпы из подъезда вывели задержанного. На нем была рваная футболка, он задыхался и, срываясь на хрип, говорил назад матери, чтоб шла домой. С обеих сторон – за руки и сзади за волосы – его вели раскрасневшиеся солдаты в камуфляже. Вслед за солдатами, отбиваясь одной рукой от наседавшей матери и держа в другой штурмовую винтовку, шел молодой полицейский лейтенант.
– Да уберите ж ее! – сказал он, проходя мимо полицейских.
Те загородили выход и, улучив момент, когда женщина запнулась на пороге, втолкнули ее в подъезд и закрыли дверь. Андрей кивком позвал лейтенанта к себе.
– Чем обязан… – начал тот казарменным и в то же время неуверенным тоном и не договорил, остановленный взмахом медальона.
Андрей вытащил из его рук винтовку, держа под локоть, отвел к углу дома, тут припер ладонью к стене и спросил:
– Что, черт возьми, происходит?
Лейтенант не ответил, на скулах у него ходили желваки.
– Хорошо, – кивнул Андрей. – Задержанного пересадить ко мне, без шума. – Не дожидаясь ответа, он выпустил винтовку, заставив лейтенанта ловить ее, и вернулся в свою машину.
Передохнув, лейтенант подошел к полицейскому фургону, открыл дверь и что-то сказал внутрь. В проеме показалась усатая физиономия с сержантским погоном под ухом. Затем из фургона вытолкнули спекулянта. Он был уже в наручниках и с подбитым глазом. Лейтенант подвел его к машине Андрея.
– Вперед. – Андрей указал на место рядом с водителем.
Из носа у спекулянта вдруг пошла кровь. Правая нога, которую он приподнял на носок, крупно и безобразно дрожала. Лейтенант усадил его в кресло, водитель протянул салфетку. Собравшись закрыть дверь, Андрей едва не ударил свою недавнюю знакомую, сердитую девочку – та заглядывала из-за его плеча в переднюю половину салона, где сидел спекулянт. Как будто зная, что ее не остановят, она легко шагнула внутрь – при этом оперлась на колено Андрея, и он несколько сдвинулся, – протиснулась к спекулянту, встала между его коленей и внимательно присмотрелась к нему. Увидев на лице брата кровь, она прижалась к его груди и горько, стараясь не открывать рта, заплакала.
Чувствуя, что ему становится тяжело дышать, Андрей вышел из машины. В своей руке он увидел трубку телефона, поднес ее к уху и сжал так сильно, что послышался хруст. Подъехал джип с гвардейцем свободной смены.
– Опресноков, 13, – сказал Андрей своему водителю и кивнул на спекулянта с сестрой. – Ждите меня. Отвечаешь за них головой.