Я нажал на одну из многочисленных кнопочек на корпусе часов, и через двухсекундную паузу они отозвались легкой вибрацией. Значит, все в порядке. Страховка на месте.
Маленькая белая кнопка на серой коробочке с названием Press to talk недвусмысленно намекала на свое предназначение.
Густой бархатный голос, настоящий профундо, сотряс переговорное устройство, словно землетрясение, чуть не вывернув наружу динамик.
– Говорите.
О господи, ну и бас. «Вам, батенька, петь надо в хоре».
– Андрей. Приглашен на восемь часов.
– Вас ждут, – прогудела коробочка и затихла. Зато оживился замок и приводной механизм дверей. С легким шелестом гидравлики и характерным лязгом бронированная дверца распахнулась, пропуская меня внутрь ограды.
Опасливо проскользнув мимо стальных челюстей – «не прищемило бы» – я боковым зрением заметил бегущую ко мне Лену. Одетая в легкое шелковое белоснежное платье, она была действительно великолепна. Крепкие стройные золотисто-коричневые ноги, полупрозрачная ткань, под которой шоколадной тенью мелькало гибкое подвижное тело…
– Андрей! Как я вам рада. Пойдем скорее.
Она подхватила меня под руку и буквально потащила по дорожке в дом.
– Так мы на ты или на вы? – спросил я, улыбаясь, и попытался попасть в такт ее суетливым движениям.
Она вновь озорно улыбнулась.
– Но ведь мы еще даже не представлены друг другу! – с шутливым ужасом воскликнула она.
Мы как раз находились в тени большого платана, скрывавшего нас своей ажурной тенью и от дома, и от возможных камер на стене.
– Это легко поправить, – сказал я и в долю секунды сгреб ее в охапку, жадно припав к прохладным и сладким губам. Целую вечность мы стояли, торопливо поглощая друг друга. Затем отскочили в стороны и от неожиданности почти синхронно рассмеялись.
Она укоризненно покачала головой:
– Хулиган…
И уже не приближаясь, махнула рукой в сторону дома:
– Follow me!
– Yа-ya! – Я шутливо отсалютовал рукой и поспешил следом.
Лужайка перед домом открылась как-то сразу и вся. Первое, что бросилось в глаза, это какая-то невероятная пестрота толпы. И через секунду я понял, что попал на бал-маскарад. Тут были и дворяне в одеждах разных стран и веков, дамы в кринолинах и даже какой-то экзотический тип в костюме придворного эпохи фараонов. Эта многочисленная толпа бурлила и переливалась всеми цветами радуги, вспыхивая то искрами золотого шитья, то сверканием начищенной стали. Чуть позади и немного сбоку располагалась стоянка автомобилей, заполненная хищно удлиненными телами дорогих иномарок.
Но на лужайку мы не пошли, а завернули по боковой тропинке в дом. Красивое крыльцо из резного белого мрамора обрамляли два великолепных изваяния крылатых тигров из полупрозрачного зеленого камня. Я вскользь коснулся одного, и он отозвался бурным эхом ощущений. Нефрит. Циньская династия. Восстановлен из разбитых кусков. Лежал в земле лет триста, пока не собрали. Интересно, откуда?
Внутри дом действительно оказался настоящим дворцом, сделавшим бы честь любой из правящих и давно ушедших династий. Лепные потолки, позолота и настоящие фрески украшали высокие своды. Изящные витражи на сюжеты классических мифов в высоких стрельчатых окнах и явно хрустальные люстры со свечами – все это рухнуло на меня сияющим водопадом роскоши и великолепия. Но меня увлекали все дальше, и, пройдя по коврам и паркетам длинной анфилады, мы оказались в обширном и немного темноватом зале, заполненном музейного вида витринами. За толстыми стеклами тяжеловесных резных шкафов висели костюмы всех времен и народов.
Прямо напротив меня на трех манекенах портновского вида висели церковные христианские одеяния примерно восемнадцатого века. Монашеская ряса из грубого крупноволокнистого сукна, полный кардинальский и папский парадные костюмы. Массивные створки, легко скрипнув, распахнулись, даря рукам целую гамму ощущений. Дерево, вроде мореный дуб, а вот прозрачная и маскирующаяся под стекло плита – похоже, цельный кусок хрусталя. Затем ряса. Похоже на натуральную овечью шерсть грубого плетения. О господи. Неужели настоящая?!!
Я повернулся к притихшей Лене.
– Это что, все настоящее?
Она гордо и несколько удивленно кивнула.
– Конечно. Если это костюм монаха, то это костюм монаха, понимаешь? Его костюм или предназначенный для него, а не тряпка, пошитая в театральном ателье.
– А это чье? – поинтересовался я, показывая рукой на папский наряд с небрежно привалившейся к основанию манекена тиарой.
– Принадлежало Пию IX, великому греховоднику, – ответила она, рассыпав свой серебряный смех по каменным плитам мрачноватого зала.
– А это?
Я остановился возле неприметного костюма английского буржуа середины прошлого века.
– О-о… – Она подошла ближе. – Это принадлежало Джеку-Потрошителю. А вот это, – она шагнула к другому шкафу, – форма, в которой Отто Скорцени получал свой первый Железный Крест. Но Дон Альваро не любит об этом вспоминать, – добавила она загадочно.
– А что мне надеть? – спросил я, внимательно посмотрев на нее.
Немного устало, словно выполнив свою основную задачу, Лена обвела весь зал руками.
– Выбирай сам. Но помни, от твоего выбора кое-что зависит.
Не давая мне возможности задать еще какие-нибудь вопросы, она быстро вышла в другую дверь, оставив за собой дорожку упоительно сладкого запаха.
Не в силах остановиться на чем-то одном, я бродил между рядами, казавшимися мне бесконечными. Не могу сказать, что я отношусь к одежде равнодушно, но здесь было из чего выбирать. Мундиры, церемониальные одежды и костюмы всех времен выстроились в неярко мерцавших шкафах живой историей цивилизации.
Но в итоге я действительно нашел нечто, весьма близко соответствующее моему внутреннему состоянию – мундир кавалергарда екатерининской эпохи, сверкавший золотом аксельбантов и бриллиантами искусно инкрустированной шпаги. Осторожно я потянул ее за гарду, будучи в полной уверенности, что увижу просто короткий обрубок клинка, так называемую «парадную шпагу». Но вместо этого с легким звенящим шелестом из черно-золотого чрева серебристой змеей выскользнула полоса хорошо заточенной стали, чуть более метра длиной. Почти не веря своим глазам, я покачал ее в руках, легко крутанул сначала в «тройку», а затем в «пятерку».
«Парадная шпага» оказалась хорошо сбалансированной, а главное, удобной и вполне боевой. Не знаю, кто ее делал и для кого, но эта штука мне нравилась. С легким вздохом сожаления я вложил ее в ножны. Легко свистнув на прощание, шпага мягко стукнулась гардой об устье ножен. Материал мундира, казалось, ждал прикосновения и отозвался уютной прохладой.
Я решительно распахнул створки настежь, и снял манекен с пьедестала в шкафу. Внезапно свет мигнул, и в зал легко, словно мотыльки, вбежали три девушки в легких шелковых платьях. Их невесомые тела закружили меня искристым смеющимся водоворотом, словно я попал в бокал шампанского. Они отобрали у меня мундир, подхватили под руки и потащили в дальний угол зала.
Распахнулась маленькая дверь, и мы ввалились в небольшую туалетную, где с меня быстро и ловко содрали всю одежду, а затем принялись одевать. Несмотря на мою, в общем, нестандартную фигуру, все сидело, будто родное. Я рассматривал свое отражение в высоком зеркале, размышляя о том, как, в сущности, костюм меняет человека. В моем облике уже почти ничего не напоминало человека двадцатого века. Даже легкий шрам на губе теперь уже не казался следом от давней драки, а скорее напоминал о юношеской дуэли.
Последняя вспышка бурной активности, и, вскипев, словно пузырьки, девушки растворились, унеся с собой, однако, почти все мои вещи…
Шестизарядный портсигар калибра 5мм, магнитная зажигалка с часовым механизмом, туфли, разрезающие металл, метательный ремень – все исчезло. Остались только часы. Да и то, наверное, потому, что снять их с руки, не набрав предварительно разрешающего кода, просто невозможно. Черт! Занятый самолюбованием и рассматриванием мелькавших вокруг полуобнаженных фей, я самым постыдным образом прощелкал свое и так немногочисленное снаряжение. Да и хрен с ним. Кое-что все-таки осталось. Часы, шпага. Я приподнял ее змеиное тело на ладони и легким движением кисти бросил назад. В ответ она хищно и довольно смачно звякнула, выражая готовность побывать вместо ножен в ком-нибудь еще. Ладно, прорвемся. В ауле Катмал вообще ничего, кроме длинного гвоздя, не было.
Я подвигался по небольшой комнатке, привыкая к одежде и, главное, к обуви. Все было на удивление неплохо. Кроме сапог. Резины тогда еще, к сожалению не знали. Ну да не скользят и ладно.
«Ну что, пошли?»
Придерживая ножны левой рукой, я решительно толкнул дверь, в которую удалились девушки. Закрыто, однако, как сказал бы наш батальонный снайпер Эркен Джаналов. А в какую же я вошел? Эта тоже заперта. Оставалась последняя. Внутренне готовый к чему угодно, я чуть не вывалился наружу, не рассчитав усилие.
Шум хлынул на меня, словно поток воды. В бальном зале, залитом мягким светом восковых свечей, было полным полно мужчин и женщин. Среди них сновали, словно мелкая рыбешка, проворные лакеи в расшитых золотом ливреях багрового бархата. С верхней галереи легкими волнами неслась музыка. Я нерешительно сделал несколько шагов вперед и осмотрелся.
За моей спиной на небольшом подиуме стояли два монументальных кресла из черного дерева. Настоящие троны. Сходство добавляли подлокотники, выполненные в виде крылатых пантер. Поражало мастерство резьбы. Под короткой, слегка вздыбленной шерстью кошек ясно проглядывали бугры налитых яростной мощью мышц. Я любовался этой потрясающей работой, когда ко мне подскочил разодетый в белоснежный смокинг неуклюжий толстяк, сделал смешной неловкий реверанс и важно произнес, придыхая и глотая кусочки слов:
– Геерал! Крлева жжет Всс…
Генерал? Я покосился на эполет. Звездочек, естественно, не увидел и немного неуверенно подвигал шеей.
– Королева, говоришь? – Я кивнул головой. – Веди!
Он чуть не поперхнулся. И вытаращился на меня, словно я сказал несусветную глупость.
– Как это «веди»? Вы… вы должны сами выбрать ее!
Продолжая улыбаться, я ласково положил руку ему на плечо и склонился так, что мог посмотреть в его глаза.
– За что такая честь?
– Вы гость!
– А остальные?
– Ну… Они… как бы вам сказать… – Он неуверенно помялся, подбирая слова, а затем, видимо найдя их и довольно улыбнувшись, произнес: – Они… члены… ммм… клуба.
– Я, что же, единственный гость? – я немного подозрительно оглядел его мешковатую фигуру.
– Нет! – неожиданно твердо и торжественно сказал он. – Но выбор за вами.
– И я могу выбрать любую даму на празднике?
– Разумеется!
Он нетерпеливо подвигал копытами.
– А пригласившую меня?
– Попробуйте, – толстяк несмело улыбнулся. Он обвел зал рукой: – Они ждут, Ваше Превосходительство…
Предоставленный самому себе, я бродил по залу, лениво перебрасываясь дежурными фразами с гостями, чем-то неуловимо похожими друг на друга. Все они, даже пожилые, были гибкие, подтянутые и грациозные, словно кошки. Создавалось впечатление, будто я попал на вечеринку спортивного клуба.
Мне улыбались, словно старому знакомому, иногда обращаясь ко мне с пустяковыми фразами на языках, точно соответствующих костюму говорившего.
Пожилой загорелый господин в роскошном шелковом кимоно говорил на чистом японском, правда, с легким непонятным акцентом. Он пожелал мне удачного выбора. И я не нашел ничего лучше, чем ответить ему старинной танкой Басё на императорском диалекте, которым владел довольно сносно. В результате мы обменялись церемониальными поклонами и разошлись, довольные друг другом. Другой господин в расшитом золотом камзоле времен короля Людовика XIV, оживленно болтавший на незнакомом мне языке с девушкой в тонкой нежно-голубой накидке-пеплосе, посетовал на жаркую погоду, правда, перейдя для этого на древнеславянский. Сомневаюсь, что фраза «У природы нет плохой погоды» в моем переводе на старофранцузский выглядела вполне пристойно, но он меня понял.
Женщины в кринолинах, декольте, туниках и еще черт знает в чем, были молоды, если судить по голосам и манере двигаться, и хороши собой, что вытекало из того, как уверенно они держались с собеседниками. Ничего больше сказать было нельзя, так как лица полностью закрывали тонко сделанные маски, многие из которых были настоящим произведением ювелирного искусства. Но той, которую я искал, не было. Это я знал точно, потому что тогда, днем, хорошо запомнил ее запах. А это, как известно, не лицо. Его не скроешь.
В растерянности я оглянулся и поискал глазами того толстяка, а он, встретившись со мной взглядом, мгновенно бросил своего собеседника и подскочил ко мне.
– Господин генерал?
– Все женщины, приглашенные на бал, находятся здесь?
– Есть еще сад, оранжерея, лужайка перед домом…
Я прервал его короткой командой:
– Показывай!
Он только коротко кивнул, проговорил нечто неразборчивое и мелко засеменил в сторону. Не раздумывая, я отправился следом.
Тускло освещенная оранжерея была пуста, если не считать парочки, притаившейся в темноте между розовым кустом и раскидистым авокадо. Я втянул носом густо сдобренный запахом пряностей влажный воздух и прошел мимо. Женщина в объятиях кавалера была молода и возбуждена. Но… не она.
Не нашел я ее и в саду. Зато почти сразу увидел на лужайке, где начались танцы. Одетая в черную бархатную амазонку, и убрав волосы в плотный жгут на затылке, Елена ловко танцевала гавот, ярко блестя своей маской, украшенной мелкими бриллиантами и сапфирами.
Не успели ливрейные музыканты закончить танец, как свет над маленькой сценой погас, и включился другой, освещая такую же сцену, но с вполне современными ребятами с электрогитарами в руках. Лихо и бесшабашно они врезали такой рок-н-ролл, что у меня ноги сами стали приплясывать. А Лена, казалось, вообще взвилась, как фейерверочная ракета. И ее партнер, высокий крепкий мужчина в костюме американского фермера, того стоил. Танцевали они просто замечательно. Да и все остальные гости двигались с грацией профессиональных танцоров. Ощущения были, как на чемпионате по бальным танцам. Так все было здорово.
И вновь свет стал гаснуть, но я был уже готов, и, оказавшись рядом с Леной, склонил голову в коротком поклоне.
– Сударыня позволит?
Ни одним жестом не показывая, что узнала меня, она тихо проговорила на валлийском, изменив по возможности голос.
– Невозможно отказать такому галантному кавалеру, милорд.
Музыканты на первой эстраде могли заиграть все, что угодно. Ну, например, краковяк. Но, видно, судьба была милостива ко мне в этот вечер, и, взлетев над садом легким скрипичным аккордом, в воздухе заискрился лучистый вихрь от маэстро Штрауса.
Легкой лодочкой я вел свою очаровательную, но вдруг ставшую такой задумчивой партнершу сквозь волны «Голубого Дуная», а ее упругое и молодое тело нестерпимо жгло мне руки через бархат, словно раскаленная сталь.
– Лена, вы не подскажете, какова дальнейшая программа увеселений?
У нее даже шаг не сбился. Она изящно откинула свою прелестную головку и, не глядя на меня, тихо, но четко и внятно произнесла, как пропела, в ритме вальса:
– Все зависит от вашего желания рискнуть собственной шкурой, генерал!
– Это в честь чего, извините? – улыбнулся я.
– После выбора королевы вам предстоит ритуальный поединок. Только один из вас проведет ночь с королевой.
Почему-то я поверил ей сразу и во всем. Может быть потому, что она говорила о смерти, как говорят хирурги и солдаты. Грустно, но неизбежно.
– А я могу уйти?
– Ну конечно! – она как-то натянуто засмеялась и отвернулась, чтобы не было видно лица. – Хоть сейчас…
– Послушай, – я был терпелив, как любящий отец. – Ни ты, ни твои друзья не выглядят ни придурками, ни маньяками. Что, острых ощущений маловато?
Неожиданно она остановилась и тихо спросила:
– А выжить – это много или мало?
– Вам что, нужны донорские органы? – я уже не шутил.
– Нам нужна свежая кровь.
Я оторопел и оглянулся вокруг. Клыки вроде ни у кого не выросли. Хотя, с другой стороны, до полуночи еще далеко. А моя любимая осина как на грех осталась дома.
– Вы что, вампиры?
Она засмеялась.