– Я даже Толкина ещё не дочитала, – призналась Ника, – с 16 лет так: начну читать, а потом отложу потому, что некогда… а потом опять начинаю с тем же результатом. При моем-то графике!
– Но тебя такой образ жизни устраивает?
– Пока да.
– И меня тоже. Минуточку, Ника, а ты не слышала, что они имели в виду, говоря, что это "хуже, чем у Ованеса"?
– Я не поняла. Они долго шептались так, что нельзя было разобрать ни слова. Слышала только, что у них возник какой-то "большой трабл" и что это "подстава".
– Та-ак, – Виктор прилёг на ее кровать, закинув руки за голову, – Ника, на всякий случай будь осторожна и не старайся самостоятельно решить этот квест. Ты знаешь, что эти "релаксы" неразборчивы в средствах, особенно – если что-то угрожает их бизнесу. Лучше положись на меня. В этот раз ты не одинока в своём расследовании.
– Ладно, Витя. Везёт же мне! Полтора часа назад я даже не подозревала, что наскочу на новое приключение. А потом замёрзла, зашла в кофейню…
– Видимо, такова у тебя карма, – улыбнулся Морской.
– И это говорит человек, который несколько часов назад давился смехом, слушая о водяных кристаллах, меняющим форму от музыки и слов! Ты непредсказуем: скептик и мистик в одном флаконе, – Вероника прилегла рядом с Морским.
– А может, я специально так себя веду, чтобы ты почаще думала о моей многогранной и непостижимой натуре, – прошептал ей на ухо Виктор и привлёк Веронику к себе.
***
Наум Гершвин возвращался в гостиницу, обойдя шесть табачных лавок – ни в одной не оказалось его любимых "Кэптен Блэк". Он жалел, что не запасся "Кэптеном" в Питере, понадеявшись на то, что в городке, живущем за счёт туризма, предусмотрено всё. Пришлось взять лучшее, что здесь было – "Парламент".
В Синеозерске Наум надеялся развеяться после недавнего судебного процесса, закончившегося пирровой победой. Он смог спасти клиента от тюремного заключения, добившись учёта времени, проведённого до суда в СИЗО и подвести статьи обвинения под амнистию. Подзащитного освободили в зале суда. Но он получил судимость и поражение в правах на пять лет. А все из-за свидетеля обвинения, которого притащила щучка-жена обвиняемого. Свидетель очень бойко и складно отбарабанил показания, которыми почти утопил подсудимого. Парень, при виде которого Гершвин сразу вспоминал песенку про голубой вагон, выступал, как пионер-отличник на сборе, держался нахально и самоуверенно и в кулуарах практически не скрывал того, что отрабатывает свой гонорар. В итоге подзащитный Наума остался практически гол как сокол – только и осталось, что квартира-маломерка в Луге. А все его питерское имущество и бизнес взяла под контроль жена, а в роскошной "восьмёрке" на Кронверкском тут же поселила секретаря с внешностью профессионального жиголо. И Гершвин жаждал реванша, готовил апелляции и рвался в бой – такого он спустить с рук не мог.
… – Да-да, оплата поступит в течение трёх суток. Нет, деньги у меня есть уже сейчас. Но за такой убитый дом не грех бы и скидочку сделать… У вас бы его за полцены не купили, это я такой добрый… В нем что, бомжи костры разводили? Да я в один только ремонт пару лямов всандалю, а ещё дизайн, обстановка… Ладно, посоветуйтесь. Но скажу вам честно – любой другой за эти горелые стены да битые полы и полцены бы не дал. Все, до связи, и вам не хворать!
Парень в джинсах и вельветовой куртке был так поглощён разговором по телефону, что не обратил внимания на идущего навстречу мужчину. Иначе непременно шарахнулся бы от адвоката, который недавно заставил его изрядно попотеть и нервно поёрзать на свидетельском месте в зале суда в Петербурге. А Гершвин сразу узнал этого блондинистого хлюста и замер, едва не раздавив между пальцами сигарету. "Ольминский! Я эту рожу в любой толпе вмиг узнаю! Так-так, офисный клерк покупает особняк? Два миллиона собирается потратить за ремонт? Тебе так щедро заплатили за показания против Вильского, или ты ещё где-то "капусту" косишь, ушлепок? Кого ещё "утопил"? Ладно, гад. Мир тесен. Ещё встретимся!"
Ничего не подозревающий Ольминский спокойно шёл дальше, набирая ещё чей-то номер, а Гершвин стиснул мощные кулаки: "Ну, я тебе припомню! Зря ты меня в марте так разозлил!"…
***
Тася, как и Гершвин, после ужина отправилась в центр города, где находились магазины. Она надеялась, что они здесь не закрываются засветло.
Познакомившись с Дмитрием и узнав, что он тоже планирует осмотр городских достопримечательностей, а значит, они могут оказаться и в одной группе, Тася спохватилась, что у неё никуда не годятся зонтик и солнцезащитные очки. Зонтик уже выцвел и "проседал" на тот бок, где у него сломались две спицы, а у очков оправа давно утратила первоначальный цвет да и футляр совсем облез. На даче в таких очках выходить ещё можно – баклажаны с грядки с перепугу не разбегутся, а вот на курорте, да ещё когда что-то намечается на личном фронте… Редко получалось так, что мужчина, пытающийся поухаживать за Тасей, нравился и ей. Чаще всего это были инфантильные мужчины, "Жени Лукашины", как называла их Тася, желающие обрести вторую маму, вот и обращали внимание на женщин "материнского" типа. Но Тася вовсе не жаждала получить на свою шею сорокалетнего "младенца". Развесёлые и часто хмельные любители пышных форм. "Голубоватые" ребята, которых привлекали мужеподобные женщины – такие восторгались, увидев Тасю в форменной одежде. Таких она отшивала сразу же. А вот Дима оказался почти идеалом, как она его себе представляла. Да к тому же, он тоже из Питера, живёт невдалеке от "Финика" и недавно развёлся. "А вдруг?" – мечтательно улыбнулась Таисия.
Жалея, что хозяева отеля не открыли на первом этаже магазинчики со всем, что может понадобиться постояльцам – в питерских отелях на первых этажах давно были превосходные торговые галереи – Тася нашла на карте Синеозерска "Фикс-прайс", проверила по телефону – ещё два часа будет открыт – и зашагала туда.
Примеряя очки, она увидела в зеркале, как от кассы направляется к камерам хранения парень в джинсах и вельветовой куртке, сразу показавшийся ей знакомым. А когда он подошёл к столу и стал перекладывать покупки из корзины в рюкзак, Тася сразу узнала его. Ольминский, фотографию которого показывала ей одна из ее подопечных, начинающая бизнес-вумен, хозяйка небольшой, но процветающей кофейни около Новой Голландии. Вернее, она была таковой, пока не вышла за Ольминского. Он довольно хитро "отжал" себе бизнес жены, а на неё навешал кредитов и подвёл женщину под следствие…
В другой раз Тася встретила его уже лично, в загсе, куда ходила, чтобы наконец-то получить штамп о разводе с мужем. А он выходил из ВИП-зала бракосочетаний под руку с юной девушкой в пышном, как облако, подвенечном платье. Едва взглянув на счастливого молодожёна, Тася сразу вспомнила фотографию, которую ей показывала женщина, осуждённая за кредитные махинации…
Увидев отца невесты – знаменитого оперного баса – Таисия поёжилась от недоброго предчувствия: ох, быть беде. И предчувствия ее не обманули: через год певец был признан банкротом, которому угрожает уголовное дело. Потом Петербург потрясла новость о самоубийстве артиста. Через полтора месяца его дочь была арестована за покушение на убийство мужа. При этом миляга Ольминский на следствии беспощадно "топил" жену, и девушка получила максимально жёсткий приговор по этой статье.
"Что, уже профукал денежки от двух жён и тестя, если в "Фиксе" шампунь с бритвой покупаешь?" – неприязненно подумала Тася, выкладывая на ленту очки, футляр и зонт. Ольминский все разбирался со своими покупками. В полупрофиль он напомнил Тасе Джека из "Титаника", в которого они все были влюблены в десятом классе. Все, кроме Веронички, на которую фильм Джеймса Кэмерона не произвёл никакого впечатления, а "душка Лео" вызвал лишь скептически смешок. Теперь Тася была с ней абсолютно солидарна.
– Женщина, а чего вы меня так разглядываете? – лениво спросил "Лео", застегнув свой пижонский рюкзачок и закидывая его на плечо. – Я вам кого-то напомнил, или так – просто понравился?
От неожиданности Тася на секунду замешкалась с ответом, а блондин, довольно ухмыльнувшись, вышел из зала.
– Вот гад! – с чувством выругалась Тася, отсчитывая деньги. – Чтоб ему башку разбить!
– Вы его знаете? – спросила кассирша.
– Как облупленного. У меня на этаже из-за него две женщины оказались… Брачный аферист: обирает жён до нитки и сажает.
– Привет, Тася, – к ним подошла Лиля с платьем, ночной рубашкой и парой книг. – О ком это ты?
– Да так, увидела одного молодчика, – Тася всё ещё не могла успокоиться. – Клейма ставить негде, а он ещё рот разевает. Эх, попался бы он мне на работе…
***
Из магазина Тася и Лиля не спеша возвращались в гостиницу, обсуждая местный "Фикс-прайс", его ассортимент и свои покупки. Надо сказать, выбор в магазине оказался весьма богатым, не хуже, чем в больших городах. По словам Лили, кое-какие товары даже в питерских "прайсах» не всегда водились.
– А ваш, мариенбургский, мне нравится, – сказала Тася, – я вот давеча туда зарулила, так сеструхиному малому полное приданое скупила!
Сестра Таси в Новой Ладоге в сорок два года вышла замуж и вскоре после Нового года родила первенца.
– Да, согласна, хороший. А вот "Полушка", к сожалению, закрылась. Совсем рядом с домом была, только дорогу перейти, и цены ниже, чем в "Дикси".
– И в Питере все "Полушки" позакрывали, – вздохнула Тася и закурила, – говорят, хозяин торговой сети умер, а его вдова продала бизнес. Жаль, хорошие были магазины. Да и владельца по-человечески жаль, царство ему небесное.
– А ещё вскоре после закрытия в бывшей "Полушке" случился пожар, – сообщила Лиля, – здание устояло, а внутри все выгорело. Грустное зрелище.
Они избегали говорить о неприятной встрече в "Фикс-прайсе" с развязным парнем и старательно обходили эту тему.
У книжного магазина стояли две женщины. Одна запирала дверь, возясь с тугими непослушными замками, вторая опускала тяжёлые жалюзи на витринах. В прохладной апрельской тишине улицы их разговор был слышен далеко и чётко.
– И вот ты представляешь, какой-то новый не то грипп, не то пневмония где-то в Азии, в жарких странах, так и гуляет, так и косит всех налево и направо, да ещё осложнения жуткие выдаёт, каждому по слабому месту бьёт. И коварный, гад, сначала никак не проявляется, ходит человек недели две, нормально себя чувствует, и всех вокруг заражает.
– Да ты что?.. Значит, всех там перекачает: они же там, небось, друг у друга на головах сидят, носом к носу, если один заболел, небось, сотню заразить успеет… А откуда ты знаешь?
– В Яндексе прочла, в "Дзене".
– Вот не было печали. Как бы до нас не докатилось.
– Да ладно, где та Азия, а где мы! Да и, небось, он только в жарком климате живёт, а у нас быстро сковырнётся.
– А кто его знает. Посмотри, что с климатом творится: зимы, считай, не было, снега – чайная ложка выпала, когда ещё такое было? А ну как летом жара грянет, да не на три дня, как обычно, а на месяц или два?
– Значит, приедет больше туристов, нам же лучше, выручка хорошая будет. Ты сигнализацию включила?
– Да. Пусть приезжают, чего в тот Адлер или в загран переться? Пляжи у нас не хуже, и гостиницы хорошие. Пусть едут, добро пожаловать. У нас летом один месяц год кормит…
– Вот только как бы вместо выручки к нам заразу эту не занесло. Тогда только аптекари и заработают… Вот мой зять, хозяин аптеки как раз…
– И Олька чего-то в интернете про азиатский вирус читала, – Тася выбросила окурок в урну. – Вот те на, Лилька, не было печали. Я, конечно, думаю, что это фейк, а ну как нет?
– Я пока ничего не слышала об этом. Надо погуглить.
– Вероничку спросим. Она у нас новости узнает первой. Одно утешает, если это не фейк: может, так далеко он не расползётся?
– Я тоже надеюсь. Да нас каждый год по десять раз чем-то пугают: то концом света, то войной, то вирусом… Диву даюсь фантазии этих "прогнозистов".
– А я диву даюсь тем, кто в это все ещё верит, – заржала Тася. – Мой контингент, бывает, ужастики эти для развлекушки читает. Жизнь-то у девчонок не сахар, Лебедевка – не курорт "пять звёздочек", так пусть хоть посмеются. Иной раз слышу в "тормоза" хохот, заглядываю – так и есть, газету с очередным "абсолютно точным предсказанием" читают. Да и мы на перекурах уматываемся: писаки эти уже ничего нового придумать не могут, друг у друга скатывают сюжеты, вот бы им у нас месяцок поработать или посидеть, узнают, что такое по-настоящему страшно!
***
Наум Гершвин не спешил возвращаться в номер. Он сидел в гостиничном баре, взяв двойную порцию "Макаллана" со льдом и неспешно потягивал воспетый Робертом Бернсом и осуждаемый Джеком Лондоном напиток, который оба автора называли "Джон – Ячменное зерно". И тут в зал вошёл Виктор Морской и заказал "Hennessy Beaute", тоже двойную порцию, с лимоном. "Видно, тоже что-то случилось, – догадался Наум, – Витёк не из тех парней, которые просто так перед сном привыкли рюмашку осаживать!"
Увидев Наума, Виктор перешёл к его столу.
– Ну и как вам эта жемчужина Ладожского озера? – спросил он, согревая ладонями пузатый бокал.
– Вполне сносно, – ответил Наум, – только вот кое-с-какими товарами напряжена, но это "пустяки, дело житейское", как говорил герой книги…
– Сельмы Лагерлеф, – подхватил Виктор, и мужчины рассмеялись над любимой шуткой Морского: делать вид, будто перепутал фамилию автора, изображая "тупого братка". – Хорошо, что я вас встретил, можно поговорить безотлагательно. Мне может понадобиться ваша помощь.
– Профессиональная? – уточнил Наум.
– Да. Вы очень помогли мне в прошлом году с делом Кротовых, и я высоко ценю ваш профессионализм.
– Спасибо. Что, Вероника нашла новую тему для расследования в этом пасторальном местечке?
– Скорее патриархальном. Верно. Есть шанс прихлопнуть в зародыше один криминальный бизнес.
– Ох, Ника, неугомонная дама, не отдыхается ей, как всем добрым людям, но раз такое дело, – хмыкнул Наум, – можете на меня рассчитывать.
– Я не сомневался, что именно так вы и ответите.
Какое-то время они молча смаковали свои напитки, потом Наум сказал:
– Мне бы ещё после недавнего процесса пар выпустить. Драконит, когда моему клиенту приговор выносят.
– Наслышан. Но Вильского все же освободили из-под стражи.
В бар вошла Вероника и остановилась у стойки, ожидая, пока ей смешают двойной "Манхэттен". Наум и Виктор пока ещё не заметили ее появления.
После бурного секс-экспромта в ее комнате Ника ощутила невероятный прилив энергии. Спать ей расхотелось совершенно. Освежившись под душем, она натянула джинсы и белую тунику и спустилась в бар вслед за Морским. Но увидев, что он уже беседует с Наумом, девушка решила подождать.
– Да, освободили – без штанов на улицу. И всем было ясно, даже прокурору, если он в детстве мозги вместе с соплями не съел, что парня подставили. Но жена привела такого свидетеля, что после его показаний Стефану хотели дать пять лет. Я глотку сорвал, но выбил три года, напомнил, что парень более года находился в ИВС до суда, а там день засчитывается за два, да нашёл пункты, по которым статью можно подвести под амнистию. Бился, аки Мцыри с барсом, уже на принцип пошёл: думал, костьми лягу, а не допущу, чтобы моего подзащитного из зала в наручниках увели. Хоть в чем-то поломаю им все кино. Но поражение в правах на пять лет он все-таки получил…
– Вы будете подавать на апелляцию?
– Уже готовлю. Вот увидите, я не успокоюсь, пока его жену с ее новым хахалем не прогоню голышом по Невскому, от площади Александра Невского до Адмиралтейства! Не умею проигрывать.