– Ты не все поняла, Шура. Я ведь могу тебя и не дождаться. Сама знаешь – обстоятельства. Так что, если меня здесь вдруг не окажется, ты повернись к входу спиной, к тому, где дядюшка Скрутч висит – он не обидится, и иди, куда глаза глядят. Просто прямо иди, никуда не сворачивай.
– Поняла.
Я вздохнул.
– Мне бы твое понимание… У меня к тебе еще большая просьба есть. Когда будешь дорогу переходить, сначала налево посмотри, а потом – направо, чтобы тебя машина с синей мигалкой не сбила. То есть, приезжай одна, очень тебя прошу. А то, мало ли, местные власти подумают, что ты мне помочь хочешь.
– Все?
– Пока все.
Я бегом вернулся к дому, поднялся на шестой этаж и припал к окну. Отсюда прекрасно открывались подходы и подъезды к кинотеатру, а также крыши соседних пятиэтажек на случай, если неразговорчивая, но практичная Александра Петровна решит прихватить с собой на рандеву СВД или «Муху». Но лучше бы она не таскала такие тяжести, потому что встретиться нам просто необходимо. Единственное, что я понял из ее неохотных, односложных ответов – она полностью осведомлена, что происходит и почему происходит.
Она приехала на трамвае, потопталась пару минут у кинотеатра, потом перешла через дорогу и направилась во двор, гордо подняв голову и глядя прямо перед собой. Черная куртка с меховым воротником, джинсы, серый пиджак и серый свитер. Вот она я: вся открыта, вся нараспашку, и все это мне очень идет.
Я осмотрелся по сторонам, открыл форточку и, когда она была метрах в тридцати от дома, окликнул ее и махнул рукой.
Александра Петровна повернула к подъезду. Я кинулся вниз.
Я несся по лестницам чуть ли не кувырком и успел добежать до первого этажа, нажать кнопку лифта, спрятаться за входной дверью и сделать пять глубоких вдохов, прежде чем она вошла в подъезд. Такому результату позавидовал бы сам курсант Самсонов.
Маневр удался. Александра Петровна среагировала на спускающийся лифт и потеряла бдительность.
Я возник у нее за спиной, не очень культурно ткнул пистолетом под лопатку и не очень вежливо толкнул к стене.
– Шура, не дергайся. Представь себе, что это – банальное изнасилование, – попросил я, расстегивая пиджак у нее под курткой.
Я честно старался не касаться груди, но на уровне верхней пуговицы грудь была повсюду. Пришлось отодвинуть ее в сторону, чтобы достать ствол из наплечной кобуры.
Александра Петровна заворочалась и попыталась перехватить мою руку, но я надавил сзади пистолетом и угрожающе повторил:
– Не дергайся!
– Хам! Скотина! Ты бы еще мне в штаны залез! – яростно зашипела она.
– Мы все успеем, не торопись. Отпусти руку, говорю, а то врежу!
Она послушалась и отпустила.
– В лифт!
В лифте Александра Петровна снова воодушевилась.
– Я отсюда без оружия не уйду! – с вызовом заявила она разрисованной половыми органами и актами пластиковой панели, в которую упиралась лбом.
Она сказала это твердо, и ее прямая, бескомпромиссная спина выразила уверенность в правом деле.
– Если мы договоримся, ты уйдешь отсюда увешанной оружием с ног до головы, – успокоил я ее. – Выйдешь из лифта – налево, вверх по лестнице к окну. В окно не прыгай – шестой этаж.
На площадке между шестым этажом и чердаком я разрешил ей повернуться, сесть на подоконник и закурить.
– Ты отсюда не выберешься. У тебя нет никаких шансов, – пригрозила она вместо благодарности.
Я с беспокойством взглянул через окно на соседние крыши и во двор, и снова на нее. Она не выглядела испуганной или сбитой с толку – она меня изучала.
– Нет, здесь я одна, – усмехнулась Александра Петровна одними губами. – Но из города тебе не уйти. Даже в этом плаще. Лучше сдайся добровольно. Безопасную дорогу до Управления я тебе гарантирую.
Можно было подумать, что наши намерения совпадают, если бы не тон, которым она все это высказала.
– А после Управления?
– А там тебя другие люди проводят. Куда сочтут нужным. У тебя нет другого выхода.
– Ты какой-то бред несешь, Шура! Или ты так вчера за меня переживала, что с ума сошла?
– Из города тебе не выбраться, – хмуро повторила она и отвернулась.
Выбираться будет проблематично, это я уже понял. Единственный вероятный союзник оказался врагом. Но, наверное, выбираться из города не страшнее, чем из подвала.
Зря я ее сюда позвал. Бабу на воз…
– И что, нашла уже свидетелей, которые видели, как эти трое мирно в подвале кран чинили, когда я туда с пистолетом ворвался? Сама нашла, или всем партизанским отрядом постарались? А давай-ка, попробуем иначе. Я буду твою безопасность гарантировать и не до Управления, а до первого выстрела в мою сторону. Тем более, что это у меня два ствола в руках.
Она сидела и слушала, глубоко затягиваясь сигаретой, злая, как злая собака, но мне показалось, что в ее глазах мелькнула неуверенность. Мелькнула и погасла.
– Ты меня не пугай! – взвизгнула она. – Не такие пугали! Ты что же думал, приедешь, настреляешь здесь народу на улицах и – домой, с благодарностью от провинциальных органов? А пятнаху строгого не хочешь, Бегущий Человек? Боевиков насмотрелся?
– А почему не полтаху мягкого? – возмутился я. – На тебе, наверное, много глухарей висит. Давай, вали, не стесняйся. У меня ведь даже перочинного ножа не нашлось, только в подвале вооружился. Там-то было совсем не кино. Мне бы и одного дубля хватило.
– Ах ты бедненький, безоружный. Не надо оружие на чердаках забывать. Это ваши, столичные штучки. У нас автоматами не бросаются.
Упоминание об автомате меня насторожило, но все же я понял, что наши взаимные обвинения как-то не очень стыкуются.
– Подожди… Послушай…
Но Александра Петровна явно нарывалась на скандал.
– Я тебя уже выслушала. Мне пора идти. Или, может быть, ты меня тоже застрелишь? Или краном по башке трахнешь?
– Надо будет, и трахну. Подожди…
Я не слышал, как открылась дверь на площадке, и о присутствии третьего – лишнего понял только по ее широко раскрытым глазам, в которых потух огонь возмущения, и заплясали озорные зеленые черти.
Я стремительно обернулся.
– А ну, вон отсюда! Я вам сейчас так трахнусь!
Женщина в накинутом на цветастый халат пальто поставила мусорное ведро на пол и уперла руки в бока, приготовившись к бою.
Я торопливо сунул руки с пистолетами под плащ.
– И ты – вон! – приказала она, испепеляя меня брезгливо-ненавидящим взглядом. – Давай, давай, застегивай свои поганые штаны и убирайся! А тебе-то как не стыдно? – наехала она на спрятавшуюся за мою спину Александру Петровну. – Внуков пора нянчить, а не по чердакам с гопниками шастать. Еще и одета прилично. Убирайтесь, кому сказала! Сейчас милицию вызову!
При упоминании о милиции Александра Петровна прекратила веселиться. Она достала красное удостоверение и, не вставая с подоконника, предъявила в раскрытом виде.
– Не надо никого вызывать, – сухо проговорила она. – Мы сами из милиции. И, пожалуйста, идите в квартиру – не надо здесь стоять. У нас проводится спецмероприятие.
Высоконравственная дама с ведром подняться и проверить удостоверение не решилась. Она застыла у двери в явном сомнении, но постепенно смысл происходящего до нее дошел.
– Ну, если из милиции… Тогда, конечно… Тогда я пойду… – поделилась она своими раздумьями и, нерешительно качнувшись в сторону лифта, не удержалась от комментария:
– Значит, теперь это называется «спецмероприятие».
– Ой, а у вас газеты сегодняшней нет? – встрепенулась Александра Петровна.
– Есть. «Краснореченский Вестник» и «Шахтерская Правда». Если вам постелить, я могу старые принести.
– Нам почитать, – процедила Александра Петровна сквозь зубы. – Дайте, пожалуйста, «Вестник». Я верну.
– Почитать? – изумленно ахнула женщина и, оставив ведро у лифта, исчезла за дверью.
– Сходи, возьми газету, – попросила Александра Петровна.
Что-то мне не понравилось в ее голосе, и я внимательно посмотрел на нее.
– Иди, не бойся. Не побегу я на чердак прятаться.
– Я и не боюсь, с чего ты взяла? Чердак закрыт на большой замок.
– Не ври, – сказала она. – Если бы был закрыт, ты бы меня в другой подъезд затащил.
Я пожал плечами, спустился и взял газету. Подождав, пока мадам и ведро отправятся по назначению, я двинулся наверх.
– Тебе что посмотреть, программку? На мультики опаздываешь? – спросил я чего-то совсем скисшую Александру Петровну, разворачивая на ходу «Краснореченский Вестник».
Из-под жирного черного заголовка: «Смерть депутата» на меня уставилась презрительно-оценивающим взглядом новая хозяйка Алешкиной квартиры. Теперь уже бывшая.
Текст прыгал в такт моим шагам по лестнице, но я и не пытался читать. Все и так стало ясно.
Я облегченно вздохнул. Понятно-загадочная Александра Петровна меня устраивала гораздо больше, чем загадочно-непонятная.
Она, нахохлившись и спрятав руки в карманы куртки, сидела на подоконнике, отвернувшись к окну.
– Шура, это – не я. Когда?… – Я развернул газету и углубился в текст. – На пороге офиса… С чердака через дорогу… Ну, конечно! Ее завалили в одиннадцать! Шура!
Она не отвечала и не поворачивалась. На щеке в тусклом свете мартовского дня, пропущенном сквозь пыльное окно, блестела влажная полоска.
Я наклонился, взял ее за плечи и развернул к себе.
– Послушай… Хватит корчить из себя недолапанную школьницу. Ты спала сегодня в своей постельке, рядом с теплым мужем и теплым туалетом, а я шастал по подвалам и ночевал в норе. У меня нет времени на твои переживания. Ты играешь сразу так много ролей, что я не успеваю переключиться. Ты меня, пожалуйста, предупреждай заранее о своих метаморфозах. Что случилось? Этот пламенный борец с постоянной пропиской – тоже твоя школьная подруга? Шура-дура номер три?
– Какая я тебе школьница?! – злобно вскрикнула она. – Ты же слышал, что сказала эта жаба с ведром? Такую ничем не обманешь – все разглядит, каждую морщинку. Конечно, мне пора! Я бы и нянчила, только нет у меня ни мужа, ни детей, поэтому и внуков не намечается. Одна работа, на которой приходится мужиком прикидываться. А женщиной только и можно прикинуться с такими залетными, вроде тебя. Ты приехал и уехал, а нашего, попробуй, пригласи на пельмени, так он себе такого выдумает, такого по городу наговорит…
– Насчет приехал и уехал – это ты здорово подметила, – обрадовался я. – Слушай, я ее не убивал. Городской депутат для меня слишком мелко, знаешь ли.
– Да поняла уже, – отмахнулась она и повела плечами, ненастойчиво вырываясь. – Алиби есть, что ли?
– Конечно! Я в это время находился в институте, и меня зафиксировала целая куча народу. Администраторы, вахтеры, доценты с кандидатами. Ты же это можешь запросто проверить, правда?
– Правда. – Она шмыгнула носом, провела тыльной стороной ладони по лицу и, наконец, окончательно повернулась ко мне. – Но еще не проверила.
– Так иди, проверяй! – Я вынул из кармана ствол и протянул ей. – И спрячь подальше, чтобы мальчишки не отняли.
– И спрячу! И пойду! Только попозже. Посиди со мной.
Мы сидели на подоконнике и курили. Когда я поднес ей зажигалку, она наклонилась ко мне, прижалась бедром и больше не отодвигалась. Я устал анализировать, из каких тактических соображений супер-опер Кравченко поступает так или этак, и тоже отодвигаться не стал.
Мы переговаривались достаточно тихо, потому что наша временная соседка с ведром уже вернулась. К ее крайнему изумлению и разочарованию оказалось, что мы еще или уже одеты, и, получив газету, она очень медленно скрылась за дверью. Но дальше порога, кажется, не ушла, надеясь на вторую серию спецмероприятия.
– Нет, ты чувствуешь, как тебя аккуратно подставили?
Александра Петровна восхищенно тряхнула головой, щекотнув мне щеку выбившейся из-за уха прядью.
– Со вчерашнего дня чувствую. А ведь о моем приезде и о том, что я успел сходить на прием к ныне покойному депутату, кроме тебя никто не знал. Но ты делаешь вид, что отпадаешь, верно?
– Неверно. Я просто отпадаю, без всякого вида. Ты и там засветился, и в институте, и в милиции тебя видели, а у нас не всегда знаешь, кто и где зарплату получает. Ты ведь и сам не думаешь, что это я тебя подставила.
Я усмехнулся.
– Ты стараешься, чтобы я тебе верил, и у тебя получается. А верить мне у тебя, кажется, не очень получается?
– Не очень, – согласилась она. – Мне очень верить не положено.
– Ладно… Подожди, а двоих почти одинаковых плащей в гостиницу не ты прислала?
– Расскажи, – попросила она.
Я дотошно описал, но не заметил, чтобы Александра Петровна уткнулась носом в след.
– Это – шеф, его ребята. Он тебя перехватить хотел, пока не началось. А мне ни слова не сказал, надо же… – призналась она после недолгого раздумья.
– А ты ему, кстати, сообщила, что со мной встречаешься?
– Не успела. Его в Управлении не было. А теперь и не сообщу. Может, я на свидание бегала.
– Да уж… Ствол на свидание ты прихватила не слабый.
– Да иди ты! Сам-то куда сразу лапами полез? За пистолетом, что ли?
– За пистолетом, – подтвердил я. – Больше ничего и в мыслях не было.
– Ну, и дурак, что не было! – Она порывисто вскочила с подоконника. – Все, мне пора! Пойдешь со мной?
– Куда?
– Куда-куда… В Питер тебя бандеролью отправить не могу. Ты пока еще подозреваемый номер один. В камере отсидишься, а я твое алиби проверю. Скучно, но безопасно.
– Нет, Шура, не пойду. Я там еще повешусь от скуки. Знаешь, наверное, как это бывает? Сидит себе человек, скучает, узлы на веревочке вяжет от нечего делать, а потом – раз, и как-то незаметно вешается. Есть у нас такая добрая традиция, особенно, у невинно подозреваемых.
– Ну, как хочешь, – сухо бросила она и застучала каблуками вниз по лестнице.
– Шура, – спросил я сверху, когда она остановилась у лифта, – ты чего это разобиделась-то?
– На дураков не обижаются. Особенно, на невинных, – ядовито заметила Александра Петровна. – Позвони мне после пяти.
Я покачал головой.
– Не обещаю.
Она повернула ко мне лицо, и я увидел, как из ее глаз снова брызнули озорные изумрудные чертики.
– Позвонишь, куда ты денешься! Мне должны информацию о Новиковой поднести. Или ты уже передумал ее спасать, герой?
Александра Петровна заскочила в лифт и нажала кнопку.
Я застыл с раскрытым ртом и стоял так, пока лифт не остановился на первом этаже.
– Шура, ты – прелесть! – закричал я, перегнувшись через перила. – Хочешь, давай, газетку постелим?
В ответ громко хлопнула входная дверь.
6
Я не передумал спасать Танечку. Я просто о ней забыл, спасая себя. А Александра Петровна не забыла, хотя я не говорил ей, что Танечкина фамилия – Новикова. И, что Новикову зовут Танечкой, тоже не говорил.
Я устал от нашего общения не меньше, чем от вчерашней беготни по городу. Я устал следить за ее губами, руками и ресницами с единственной целью разгадать, что кроется за непредсказуемым и абсолютно неподходящим к ситуации поведением начальника отдела Кравченко, немолодой, но капризной девчонки Шуры и еще кого-то, кого она усиленно прячет в себе. Конечно, во всех министерствах встречаются дамы, которые и из гроба норовят выставить обнаженную ножку, но здесь случай гораздо сложнее. В кокетстве Александры Петровны явно имеется свой смысл, очаровательная завеса напряженной работы мысли и закулисной игры.
Откуда она знала, что это не я застрелил царицу Жанну? Ведь она уже знала об этом, когда выходила из трамвая и шла во двор с прямыми неподвижными плечами и слегка раскачивающимся джинсовым задом. Я искал ответ на неожиданно пришедший вопрос, сидя на подоконнике и ощущая упругость ее ноги и других частей тела, слишком часто касающихся меня, как бы невзначай.
Бедро победило, и я мысленно переключился на бедро. Вопрос остался незаданным.
И все же, несмотря на такую ненавязчивую, но достаточно эффективную обработку, я понял, что она мне не поможет. Во всяком случае, пока ее собственная цель не будет достигнута. Я решил, что надо уходить из города, стартовав прямо с подоконника, лесами, степями, огородами, не дожидаясь неизвестной развязки. А она взяла и небрежно, мимоходом привязала меня Танечкой… Вот ведь зараза!