Татьяна Витальевна Устинова, Павел Астахов
Чудо-пилюли
© Астахов П., Устинова Т., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Глава первая
Крокодилы, бегемоты и зеленый попугай
– Раз, два, три, четыре, пять! – девушка-красавица пересчитала вешалки в моих руках и вручила мне массивную пластмассовую бирку с цифрой.
– Вышел зайчик погулять, – машинально договорила я и, боднув головой занавеску – руки были заняты, – внедрилась в примерочную кабинку.
Зайка в моем лице сегодня вышла не просто погулять, а прикупить новых нарядов. И не по доброй воле она, то есть я, это сделала, а под давлением Натки, которая твердо решила, что мне пора пополнить гардероб.
А сестру мою надо знать: уж если она что-то решила – остановить ее смогут только танки. И вовсе не стихотворные японские изречения, а бронированные огнедышащие машины. Да и то, если танкистами будут роботы бессердечные, которые не растают от ее томных вздохов‐охов. При этом Наткиным упорству и целеустремленности могло бы позавидовать средневековое стенобитное орудие. Эх, эти бы ее качества – да в мирных целях…
– …девять, десять. Девушка, у нас можно максимум шесть… – донеслось из-за шторки.
– Не надо мелочиться! К чему эти ограничения?! – эхом откликнулась невидимая, но ясно слышамая сестрица.
Свистнула отдернутая занавеска, проскрежетали колесики тележки, боковая стенка моей кабинки содрогнулась от удара.
Не зря я помянула стенобитное орудие – вот оно и пожаловало! С тачанкой, нагруженной, вопреки исторической точности, не «максимом» с приставленной к нему пулеметчицей, а десятком вешалок с новыми тряпками.
– Лен, ты здесь? – вполголоса позвала меня сестра из-за фанерной стенки, продолжающей мелко вибрировать. – Что понравится – сначала мне покажи, а то снова купишь фигню какую-нибудь. И ту фуксию примерь обязательно!
– Когда это я покупала фигню? – обиженно проворчала я, бережно пристраивая на вешалку свой пиджак.
Дискутировать с Наткой мне не хотелось – было понятно, что разговор этот услышат и продавщицы, и дамы в очереди, а посвящать посторонних в подробности моей интимной жизни я не собиралась.
Да, я редко покупаю себе новую одежду и не слишком пристально слежу за модой, но при этом всегда выбираю вещи качественные и красивые.
Хотя, конечно, красота – понятие в значительной степени субъективное. Мне вот нравятся сдержанные однотонные наряды классического стиля, а Натка в бешеном восторге от всего летящего, полупрозрачного, яркого. Красота же? Красота. Но мне в шике-блеске некомфортно, тогда как Натка превосходно себя чувствует и в пене кружев, и в море блесток, и в ярких бесконечных переливах люрекса, и в строгих деловых джерси.
Я аккуратно повесила свой серый пиджак, расстегнула белую рубашку и в сильном сомнении посмотрела на блузку, которую всучила мне Натка. «Ой, какая шикарная фуксия! – бурно восхитилась она, увидев эту тряпочку на манекене в торговом зале. – Именно то, что тебе нужно!»
Ну-у не знаю, не знаю…
Блузка была розовой, но не такой, как одноименный благородный цветок, а как фламинго на неоновой вывеске ночного клуба. При одном взгляде на нее у меня начинали болеть глаза! Хотя, возможно, если притушить ее темным пиджаком…
Зажмурившись, я все-таки надела эту блузку цвета бешеной фуксии и посмотрела на себя в зеркало.
Ой, мама дорогая!
Или даже не мама – бабушка!
Из зазеркалья на меня испуганно смотрела костюмированная старушка. Блузка-то у нее была новая, розовая и блестящая, а вот лицо и шея – старые, желтовато-серые с прозеленью, тусклые и мятые, как жеваная тряпочка.
Я запаниковала и содрала с себя сомнительную розовую красоту, в спешке едва не лишив ее пуговок, которые пугающе затрещали. Дрожащими руками отбросив термоядерную фуксию подальше в угол, я снова посмотрела на себя в зеркало.
Фу-у‐ух… Ничего я не старушка, нормальная женщина «слегка за сорок». По нынешним меркам – эффектная молодая дама. Ну, не свежа как роза, зато вполне элегантна как хризантема.
Я торопливо облачилась в свою скучную белую рубашку и удовлетворенно кивнула отражению: вот так нормально, все хорошо.
Да ну его, этот новый гардероб, мне и со старым неплохо живется – без риска получить обширный инфаркт при одном взгляде в зеркало!
Я надела свой пиджак, одной рукой подцепила вешалки с нетронутым барахлом, другой схватила подлую фуксию и, держа ее на отлете, как какую-то заразу, вышла из примерочной.
– Ничего не выбрали? – огорчилась девушка-красавица, когда я свалила на стол перед ней все магазинное тряпье оптом.
– В другой раз, – лживо пообещала я и вышла из закутка с примерочными в торговый зал.
Странное дело: на манекене та же самая жуткая фуксия смотрелась очень даже неплохо. Это, наверное, потому, что манекен пластмассовый, у него лицо идеально гладкое, нежно-розовое и с роскошным шелком не контрастирует. А у меня, скажем честно, небезупречная кожа «слегка за сорок».
Эх… Я отвернулась от раздражающе красивого и вечно юного манекена и поискала глазами место, где можно присесть.
Ноги у меня тоже «40 плюс», их надо беречь, а Натка с тачанкой, полной нарядов, проторчит в примерочной не меньше получаса…
– Идем отсюда! – кто-то цапнул меня за локоть и повлек к выходу из магазина.
– Ты? – искренне удивилась я, оглянувшись и увидев сестрицу.
Натка выглядела строгой и даже злой, что нетипично: обычно шопинг приводит ее в наилучшее расположение духа. Впрочем, она же ничего не купила: в руках ни тряпок, ни пакетов.
– Ты ничего не выбрала? Не узнаю тебя, – вслух удивилась я.
– Я, знаешь, сама себя не узнала, – ворча, как сердитый медведь, сестра выволокла меня на улицу и потащила вдоль витрин. – На животе жир! На боках жабры! На шее морщины! И будто даже ростом меньше стала – ну, чисто карликовый бегемот!
Я резко затормозила, вынудив остановиться и разогнавшуюся сестрицу:
– Ты тоже?!
– В смысле? – Натка недоуменно моргнула.
– Я посмотрела в зеркало – и увидела там не себя, а какого-то старого крокодила! – пожаловалась я.
– Да? – горестные морщинки на лбу сестрицы разгладились. – Так это не в нас с тобой дело, стало быть. Эти идиоты в кабинках со светом намутили и зеркала неправильно повесили, вот мы и выглядим в них как старые кошелки! А я-то чувствую, что кривое зеркало…
Она развернулась к витрине, у которой мы остановились, и погляделась в зеркальное стекло:
– Ну, вот же! Высока, стройна, бела… Совсем другое дело!
– Угу, – я тоже посмотрела на пару вполне прекрасных дам в зазеркалье. – Мы еще очень даже ничего…
– И вовсе я не толстая, – Натка, уже успокаиваясь, огладила свои бока. – Так, идем пить кофе с пирожными, мы еще можем себе это позволить, а нервы надо как-то успокоить, я такой стресс пережила, ты не представляешь…
– Прекрасно представляю, – я возразила, но не против кофе с пирожными.
Запить-заесть пережитый ужас представлялось правильным решением.
Ух какая страшненькая бабуська явилась мне в зеркальном омуте примерочной кабинки… Как вспомню – так вздрогну! Неужели я действительно становлюсь такой? Ладно, положим, сейчас виноваты кривые зеркала и плохой свет, но что будет через десяток лет?
– Надо что-то делать, – поразительно точно попав в мои скорбные мысли, вздохнула Натка, когда мы уже сидели в кафе. – Я не хочу становиться некрасивой бабушкой. И не смогу! Я, если буду видеть в зеркале такой ужас, руки на себя наложу! Дряхлые, морщинистые руки в пигментных пятнах, со скрюченными пальцами, изуродованными артритом…
– Ну, ну, Остапа понесло, – я усмехнулась, но невесело. Видение морщинистой бабули в зеркале преследовало и меня тоже. – Не драматизируй, пожалуйста. Для своих лет ты на редкость хорошо выглядишь.
– Вот! Для своих лет! – Натка голосом выделила местоимение. – А мне уже… не буду говорить, сколько, ты сама прекрасно знаешь. И я должна наконец устроить свою личную жизнь.
– У тебя есть Таганцев, – напомнила я. – Выходи за него замуж – и все устроится.
– Надолго ли? – Натка вонзила вилочку в пирожное и яростно расковыряла его. – Костя моложе меня на несколько лет…
– Всего на три года!
– А мужики даже жен-ровесниц со временем бросают, потому что те им кажутся слишком старыми! – Натка выпила кофе, как водку, – залпом, и с вызовом пристукнула чашкой по столу. – Ну, выйду я сейчас за Таганцева, и что меня ждет лет через десять? Развод и одинокая старость?!
– Костя не такой.
– Все мужики такие.
– Не все! Некоторым важнее не красота, а доброта, заботливость, душевная близость…
– Я физической хочу…
– Одно другому не мешает.
Натка задумалась, и я наконец тоже попробовала пирожное. Вкусное… Интересно, много ли жира оно добавит моим бокам?
– Как ты думаешь, почему Таганцев влюблен в меня, а не в какую-нибудь заботливую замухрышку с добрым сердцем? – спросила вдруг Натка.
Рот у меня был занят пирожным, и я только поморгала, побуждая ее продолжать.
– Потому что я красивая, – не дожидаясь ответа, сказала сестра. – Позволь напомнить, что у Кости был выбор – с тобой он познакомился раньше, чем со мной. И, если бы он ценил душевные качества выше, чем физическую красоту, то это ты, а не я, сейчас решала бы, выходить за него замуж или нет!
Я поперхнулась пирожным и закашлялась.
– Извини, если обидела. – Натка похлопала меня по спине.
– Ни… сколько…
Я утерла выступившие на глазах слезы и отхлебнула кофе, пряча за чашкой лицо, выражение которого могло сказать сестре слишком много.
Да, мне нравился Костя Таганцев, и одно время он ухаживал за мной, но моментально переметнулся, познакомившись с Наткой.
Я вовсе не ревную – мои чувства к Таганцеву не выходят за границы дружеской симпатии – и очень рада за Натку, но все же чувствую себя немножко обиженной. Самую малость. Мне просто по-женски неприятно сознавать, что я менее привлекательна, чем моя младшая сестра.
– Видишь? Значит, Таганцев такой же, как все, – заключила Натка, не заметив моей реакции.
Где-то в этой логике была ошибка. Я задумалась, пытаясь ее отыскать, и упустила тот момент, когда сестрица приняла важное решение.
Оповещать меня о нем она не стала, так что помешать ей вляпаться в новую историю я никак не могла.
…
– Мам, ты долго еще? Я хочу мультики!
– Еще примерно полчаса, – Натка аккуратно сложила пододеяльник вчетверо, расправила ткань на гладильной доске и взялась за утюг. – А ты пока книжку почитай.
Утюг зашкворчал, жарко дыхнул паром и поплыл неторопливым корабликом, разглаживая ткань и как будто освежая цветочные букетики на ней. Словно это и не утюг вовсе, а маленькая ручная машина времени: где она проехалась – там четверть века долой. Натке очень нравилась эта бытовая магия. Жаль, что нельзя вот так разгладить морщинки на собственном лице.
С другой стороны, определенно имеет значение, к чему именно применяется магия. Как ни крути, а лицо – объект куда более сложный, чем банальный конверт из обыкновеннейшей хлопковой ткани.
Пододеяльник был старый, еще бабушкиных времен, но совершенно неубиваемый. Шли годы, а ему ничего не делалось – вот что значит настоящее советское качество!
Постельное белье из натурального хлопка Натка очень одобряла.
– И как только некоторые люди спят на шелковых простынях? – сдвигая ткань на доске, чтобы прогладить следующий участок, удивилась она вслух. – Шелк же скользкий! Простыня сползает с кровати, а человек скатывается с простыни…
– Может, они их гвоздиками прибивают? – захлопнув книжку, охотно включился в дискуссию Сенька. – Простыни к кровати… Или людей к простыням…
Он замолчал, что-то прикидывая и с пугающей размеренностью постукивая книжкой по столу.
– Даже не думай! – на всякий случай строго сказала Натка, прекрасно зная тягу сына к опасным экспериментам.
– Да что тут думать, у нас же нет шелковых простыней, – с сожалением вздохнул ребенок.
– И гвоздиков, – пробормотала Натка.
Ей нравилось чувствовать себя в безопасности, особенно во сне.
– Есть суперклей, – задумчиво молвил Сенька.
– Испортишь хоть одну простыню – не поедешь с дядей Костей на рыбалку, – пригрозила Натка и, убедившись по лицу сына, что он устрашился, прибавила громкость телевизора.
Утюжить постельное белье – занятие довольно скучное, а времени занимает немало. Совмещая полезное с приятным, Натка приноровилась ставить гладильную доску перед телевизором и возить туда-сюда утюгом, поглядывая на экран.
Сегодня она попала на программу о красоте и здоровье и первый комплект выгладила под хвалебную оду эстетическому тейпированию лица. Говорливая женщина в телевизоре взахлеб рассказывала, какая это полезная штука – «пластырный лифтинг», и сноровисто лепила на лица теток-моделей разноцветные липкие ленты.
Облепленные яркими лентами тетки делались похожими на коренных североамериканцев в боевой раскраске – сходство подметил Сенька, вынужденный созерцать Наткину телепрограмму о здоровье вместо своих мультиков. «Как индейцы на тропе войны!» – восхитился он разукрашенными лицами.
Натка подумала, что тейп-ленты покупать не будет. Во‐первых, Сенька не удержится – утащит их, наклеит на себя и будет бегать по дому с боевым криком команчей. Во‐вторых, не похоже было, чтобы после тейпирования тетки в телевизоре заметно похорошели. Сняв разноцветные полоски с физиономий, они выглядели чуть получше – хотя бы нормальными бабами, а не боевыми подругами Чингачгука, – но это был не тот эффект, ради которого имело смысл заниматься аппликацией. Натка льстила себе мыслью, что и без того не производит впечатления душевнобольной.
Отутюжив пододеяльник, она взялась за наволочки, и в телевизоре тоже произошла замена: вместо говорливой женщины с тейпами появился не менее разговорчивый мужчина с пустыми руками.
Он сделал пару пассов, и на экране рядом с ним волшебным образом возникли нарядные баночки и коробочки. Они медленно плыли по кругу, образуя вокруг аккуратно подстриженной головы мужчины подобие нимба, пока он не выхватил из воздуха одну баночку.
Камера прыгнула вперед, наезжая на этикетку, ослепительно сверкнули сусальным золотом буквы названия «Elven beauty», и после вспышки на месте мужчины-фокусника оказалась эльфийская красавица: ее принадлежность к сказочной расе выдавали заостренные ушные раковины.
– Что это, крем для роста ушей? – фыркнула Натка.
Она не считала себя доверчивой особой и не велась на уговоры продавцов‐консультантов, убеждающих ее приобрести по отдельному средству для локтей, коленок, пяток и прочих фрагментов организма всякий раз, когда она заходила в магазин косметики за одним лишь кремом для тела.
Эльфийская красавица в телевизоре рассиялась улыбкой, вспышка снова смыла с экрана одно изображение, и из белого поля проявилось другое: давешний мужчина с новой дамой. Одной рукой он высоко, как для галантного поцелуя, держал пальчики своей спутницы, в другой по-прежнему сжимал баночку с золотой надписью.
– Позвольте представить вам инновационные средства «Эльвен бьюти» и Анну Ивановну Соколову! – объявил мужчина, поочередно встряхнув баночку и руку дамы. – Попробуйте угадать возраст Анны Ивановны! Подсказка: госпожа Соколова уже пять лет пользуется средствами «Эльвен Бьюти».
Камера приблизилась к упомянутой госпоже, максимально крупно показав ее лицо, и застыла. Анна Ивановна молчала и, продолжая улыбаться, слегка поворачивала голову вправо‐влево, очевидно давая возможность телезрителям ответить на заданный ведущим вопрос.
– Да полтос ей, не меньше! – грубо сказала Натка, хотя вообще-то госпожа Соколова выглядела лет на тридцать пять.
Было бы наивностью полагать, будто тетеньку выпустили на экран рекламировать инновационные средства в своем натуральном виде, не убавив ей визуально годков всеми возможными способами – от ботокса, филеров, мезотерапии, микротоков и пилингов до профессионального макияжа.