– Обязательно. Кому, как не тебе.
Количество вещей, способных сбить меня с моего плана и распорядка, ничтожно мало. Людей, ради которых я способна изменить своим привычкам, еще меньше. Галя с Игорем в приоритете. Особый случай, оптимистическая трагедия, свет непостижимой тайны, уникальная теорема без доказательств. Да, мне все о них интересно в той степени, когда речь идет не только о любопытстве и даже сопереживании. Самой себе странно в том признаваться, но я испытываю что-то очень похожее на преклонение, думая о двух людях, каждый из которых существует только в другом. Это так очевидно: Галя ощущает себя только тогда, когда смотрит на Игоря, держит его за руку, готовит ему, бежит к входной двери на его звонок. Игорь – личность гораздо более губокая и сложная – видит Галю всегда, где бы и с кем ни был, что бы ни делал. Он серьезный ученый. Но его главное исследование – это Галя. Он мастер на все руки. Но это имеет для него смысл только в плане улучшения жизни Гали. Он любит поговорить со мной о политике, но вся его страсть и боль связаны с тем, что мир должен стать лучше для Гали.
И когда Галя вопреки своей слабой воле поплыла в сторону смертельной болезни, Игорь не страдал, не тосковал. Он просто решил ее вернуть. И свершилось чудо, в которое не сразу поверили врачи. А мне казалось, что должно произойти что-то подобное. То было не только спасение двух неразделимых жизней, даже не трех, потому что есть еще Катя, а сохранение целого, совершенного и очень важного мира. У этого невидимого подвига было невероятное продолжение.
И что значит: Игорь пропал? Это просто исключено.
Я набрала номер мобильного Игоря – телефон оказался вне доступа. На звонок по номеру Гали ответил деткий тихий и робкий голос.
– Привет, Катя, – бодро сказала я. – Галя далеко?
– Мама лежит, – ответила Катя. – У нее болит голова. Она сказала, чтобы я поднимала трубку и позвала ее, когда Игорь позвонит.
– Понятно. Отлично. Я имею в виду, хорошо, что вы обе дома. Будь подругой, загляни к Гале и, если она не спит, спроси: можно ли мне забежать на пару минут. Мне кажется, я могу ей понадобиться.
– Сейчас… Настя, мама сказала, конечно. Она там плачет, Настя, – всхлипнула Катя.
– Ок. Тогда я собираюсь: мне нужно только поджарить котлеты, взять банку растворимого кофе и пакет сливок. Похоже, вам не до еды, а у меня всего полно. Кажется, и мороженое есть. Открой мне дверь, пожалуйста, на звонок.
Я признаю пищу, только приготовленную своими руками. Считаю, что и людям, к которым я хорошо отношусь, полезно то, что приготовлено моими руками. Может, это и смешно, но у меня такой пунктик. Хорошо приготовленные, правильно пожаренные котлеты совершенной формы для меня более серьезный повод для гордости, чем фраза, которая в запале работы кажется шедевром, а потом читается, как будто так и надо. Важнее, чем частые похвалы и редкие награды. И тому есть объяснение. Вкусная еда – это маленькая, незаменимая радость живого организма, это мгновения покоя, которые можно разделить с теми, кто в том нуждается, а мне это в редких случаях не безразлично. Если получится заставить Галю поесть, может, я в чем-то и разберусь. Даже в те месяцы, в тот год у меня получалось придумать для нее то, что она могла проглотить после химии и облучения.
Галя – прелестный и простой человек. Она в самой трагической для себя ситуации отвечает на любое проявление заботы и внимания. Она светлеет, теплеет, тянется к источнику добра. Мне кажется, она в своей тяжелой и, на взгляд многих, убогой жизни источников зла никогда не видела, не ощущала. И не потому, что их не было. Еще как были и есть. Они тоже из разряда зависти к тому, что хорошо лежит. Галя с Игорем – бедные по всем распространенным критериям, но убогим их существование называют те, кого любовь и преданность безжалостно обходят стороной. Ох, как много людей, от которых любовь шарахается, как от чумы.
Я сложила в судок котлеты, положила в сумку банку кофе, пакет финских сливок, мороженое на козьем молоке, упаковку бородинских булочек. Влезла в джинсы, натянула майку. Перед тем как выйти, посмотрела в глаза своему отражению. Я не увидела в них ни сентиментальности, ни смятения, ни тревоги. Только серый свет необходимости поступка. Терпеть не могу поступки, но необходимость не оставляет выбора.
По дороге к круглому дому, как называют у нас это огромное и странное строение, я думала о Кате. Она назвала по телефону Галю мамой, а это верный знак, что девочка напугана, потрясена. Галя была Кате не мамой, а тетей. Они с Игорем удочерили племянницу совсем крохой после смерти Галиной непутевой младшей сестры. Родная Катина мама, став матерью-одиночкой в семнадцать лет, запила, завела дурную компанию, откуда-то появились наркотики. Игорь и Галя пытались дать всему этому бой, но силы оказались неравны. Им удалось лишь выхватить ребенка из рук приставов, которые тащили Катю в детский дом, и добиться удочерения. Это было совсем не просто для людей, которые не умеют давать взятки. Как рассказывала Галя, главным недостатком семьи для опеки тогда была их однокомнатная квартира. Квартира сестры удивительным образом оказалась подаренной неизвестному лицу буквально за день до ее смерти. Что касается однушки, то у нас в детских домах апартаменты на каждого сироту. С прислугой и джакузи, ага. Но у них получилось построить свой однокомнатный ковчег. Игорь использовал каждый метр, нет, сантиметр площади. Я редко захожу к ним, но совершенно не чувствую ни тесноты, ни малейшего неудобства. А у меня вполне просторная квартира на одну. И мне помешала бы даже муха.
Сейчас Кате двенадцать лет. Мне очень нравится эта девочка с ясным и развитым умом. Она помнит себя с раннего возраста. Галя и Игорь не пытались скрывать от нее историю семьи. Катя привыкла к откровенности и честности взрослых и отвечала обретенным родителям тем же. Галя, конечно, ее обожает, хлопочет вокруг, как наседка. Но по-настоящему меня трогает, как смотрят друг на друга Игорь и Катя. Как два равных по разуму человека, соратники одного дела, родные люди, которые навеки обменялись клятвой преданности. Катина тонкая ручка находит крепкую ладонь Игоря. Ее зеленые глаза-озера вливаются в его карий взгляд, и они едины в главной идее. Им нужно окутать любовью и окружить защитой Галю, слабый и драгоценный огонь их союза.
Дверь мне открыла Галя. Она была очень бледной, с красными глазами, казалась потерянной и какой-то обмякшей. Но улыбнулась мне своей прелестной улыбкой. И не из вежливости, конечно. Это то самое – доверчивый отклик на любое внимание.
Катя обожгла меня страстным и горячим зеленым лучом взгляда и просто прерывисто вздохнула, как все дети после большого напряжения. Она не избалованная неженка, так и не стала такой, несмотря на все старания Гали. Катя – готовый к трудностям человек, но для любого преодоления ей необходима мягкая поддержка Игоря.
– Ладно, – кивнула я ей в знак того, что мы во всем разберемся. – Пошли на кухню, включи чайник. Котлеты теплые, кофе я заварю сама, даже с растворимым нужна рука мастера. И я проголодалась, пока шла к вам.
Мы с Катей занялись обедом, а Галя передвигалась по кухне суетливо и безрезультатно, просто пыталась искать себе применение. Я смотрела на ее коренастую, полноватую фигуру, на простенькое лицо. Отдельные черты таких лиц практически не запоминаются, ничего броского и яркого, только общее впечатление, если оно вообще способно возникнуть. В Галином случае впечатление было неотразимым. Под обычной, не слишком ухоженной кожей, в глазах стандартного голубого цвета светилась сама суть женщины – любовь. Не случайно Игорь, когда находится рядом с ней, постоянно старается к ней прикоснуться. Он это делает, даже когда они просто идут вместе по улице. Обнимает за плечи, держит за руку, поправляет белокурый завиток над ее лбом. Я не раз слышала, как идиотки пытались шутить на эту тему, а у самих зубы стучали от злобной зависти. Еще бы: Игорь – не то что красавец, он непреодолимо привлекателен в любой своей черте, движении, реакции. Он намного лучше признанного красавца, который просто соответствует банальным критериям. Игорь не похож ни на кого.
Я очень хорошо понимаю тех, у кого челюсти сводит при виде этой пары. Я и сама из категории людей, от которых любовь и преданность шарахаются, как от чумы. И это независимо от немалого количества бурных романов и одного нелепо-страстного замужества, спалившего моего избранника, как засохший тополь. Я понимаю условных подруг по несчастью и смеюсь над ними. Что толку усугублять завистью собственную участь, если причина у каждого в зеркале. И у всех она своя. Никогда не заблуждалась по поводу баланса любви в моей судьбе. Там минус, потому что в роли чумы, отпугивающей любовь, выступаю я сама. Нет, влюбиться я, конечно, способна. Забыть на час-день-месяц о себе – это легко. Но я всегда вижу момент, когда из моих объятий выйдет за дверь выжатая, использованная и более неинтересная личность. И эта дверь больше никогда для нее не откроется. Я восхищаюсь Галиной любовью светло и бескорыстно. Нужно уметь ценить то, что тебе не дано. Да и мужчины типа Игоря, наверное, обходят меня за версту, они умеют идти на самый верный свет.
Мы устроились с Галей в комнате на диване. Катя ушла в свой выделенный угол у противоположной стены. Всегда изумляюсь этому шедевру Игоря. Там была какая-то чудо-комнатка с красивой раздвижной дверью из витражного стекла, прозрачными перегородками – стенами, занавешенными легкими шторами. Внутри диван, стол с компьютером. На стене телевизор, полка с книгами. И вроде бы основная комната не стала меньше.
На этот раз Катя не задернула свои шторы и не закрыла дверь. Тактично и уверенно дала понять нам обеим, что мы можем говорить вдвоем, как две взрослые женщины, а она как дочь обязана знать главное.
Неприятность была банальной. И в каждом конкретном случае она может иметь свое объяснение – от очень простого и легкого до фатального. Игорь накануне во второй половине дня поехал на строительный рынок за материалами для хронического ремонта и усовершенствования их маленькой дачи в Голицыне. Галя до позднего вечера не особенно беспокоилась: она знала, как подолгу и придирчиво он все выбирает. Потом повез на дачу, по пути домой позвонит. Но Игорь не звонил. А когда она сама стала его набирать, телефон оказался вне сети. И такое бывает за городом, и разрядиться телефон мог, а у них на даче не всегда есть электричество. Но Игорь не приехал и не позвонил до утра. На рассвете Галя отправилась на метро и электричке на дачу. Игоря там не оказалось, но на террасе лежали новые материалы со строительного рынка. Она вернулась домой и начала обзвон по контактам. Малочисленные друзья и знакомые, которым Галя звонила, его не видели. В деревне к осени практически никого уже не было. Около полудня Галя решилась позвонить в полицию. Над ней, конечно, посмеялись:
– Женщина, вы себе представляете, что бы с нами было, если бы мы мчались разыскивать каждого мужа, который не пришел ночевать? Скажу вам по секрету, как мужчина: не поднимайте шум. Он вам спасибо не скажет, когда приедет.
Иногда истина глаголет не только устами младенцев, но и полиции. Но не в нашем случае. С Игорем ничего такого не могло произойти – ни дружеской попойки, когда времени не наблюдают, ни искушения провести ночь с другой женщиной. ДТП? Я произнесла вслух:
– О ДТП вы узнали бы первыми. Они сразу звонят родственникам. Что может еще быть?
– Ты знаешь, – прошептала Галя. – Вдруг стало плохо, он куда-то заехал и…
– Сразу отметаю, – резко сказала я. – Рак так не работает. Не сбивает на лету человека со стойкой ремиссией или полным выздоровлением. А сердце у Игоря здоровое.
Так мы коснулись второй части той беды, которая после выздоровления Галины вновь начала маниакальный штурм крошечной крепости из трех сердец. Я тогда заметила это раньше Гали. Игорь немного похудел, и у него появилось глухое покашливание. Я это уже слышала и видела такой же взгляд, временами затравленный и уклончивый, как будто человек боится даже себе что-то озвучить. Галя заваривала Игорю травы от простуды. А я задала ему прямой вопрос, когда мы остались одни. Он ответил просто:
– Рак горла. Третья стадия. Окончательно подтвердилось вчера. Думаю, как девочкам сказать.
– Так же прямо и просто, как мне, – ответила я.
И уже на следующий день Игорь, Катя и я, единственный зритель трагедии, увидели невероятное превращение слабой, беспомощной женщины, окутанной заботой мужа, в бесстрашную, стойкую и беспощадную к врагу воительницу. Галя боролась за Игоря с такой исступленной нежностью, с такой отчаянной решимостью, что ей не мог отказать ни один самый востребованный специалист. Наступил день, когда им объявили о его полной ремиссии. Я даже не слышала, не читала ни о чем подобном. Два человека, которые выбрали друг друга в пятом классе школы, к сорока пяти годам спасли крошечную жизнь осиротевшего младенца, сделали его счастливым человеком, – они пролетели над двумя смертями. С таким заболеванием трудно что-то предугадать, но Игорь и Галя уже год выглядят и чувствуют себя совершенно здоровыми.
– О чем ты думаешь? – спросила у меня Галя.
– Составляю план, – задумчиво произнесла я.
В это время в дверь позвонили. Галя бросилась в прихожую. Катя вышла из своего аквариума и подошла к порогу на мягких лапках, как умная кошка. Я приблизилась к ней, готовая к возгласу облегчения, но раньше, чем увидела, кого впустила в прихожую Галя, услышала вздох досады Кати: «Ох, опять она».
А Галя отступила к стене, чтобы впустить крупную загорелую даму со стильной, вызывающе короткой стрижкой «ежик» на темных, местами высветленных волосах. Она была в бермудах и черной майке, открывающей полные руки и грудь до сосков. У меня нюх гончей, и я сразу узнала эти селективные духи для особо активных и оригинальных натур. Забыла название, но они бьют в нос призывом: посмотрите, вот она я, и попробуйте устоять.
Сейчас для Гали вряд ли существуют желанные гости, кроме потенциальных помощников. Но по тому, как Галя держала опущенными скованные руки, не приглашая даму пройти в комнату или кухню, было понятно, что это тот редкий случай, когда Галя решительно не хочет ни прикоснуться к человеку, приветствуя, ни пропустить в квартиру.
Зато дама демонстрировала такое знойное расположение, такую пылкую и в то же время снисходительную заботу, как будто представляла хор всех милосердных и благотворительных обществ.
– Дорогая, – говорила она низким голосом с барственными интонациями, – я так опаздываю по разным делам, но не могла не зайти и не узнать, как вы тут. Неужели Игорь до сих пор не явился?! Я места себе не нахожу.
– Его нет, Марго, – напряженным голосом ответила Галя. – А ты откуда знаешь?
– Соседка утром сказала. Эта подслеповатая, с облезлой собачкой. Я сама вернулась утром, мы с Нателлой были за городом в гостях у друзей. Он заместитель министра торговли и промышленности, между прочим. Знаешь, как бывает: шикарный ужин, вино, потом завтрак еще роскошнее. Короче, еду в тренажерный зал и в бассейн. Но чаю с тобой выпила бы, расскажи мне, что ты думаешь.
– У меня нет чая, Марго, – сухо произнесла Галя. – И мне просто нечего тебе рассказать.
– Понимаю, – пророкотала Марго. – Вижу, какое тяжелое у тебя настроение. Так и думала. И вот что я тебе скажу, дорогая. Это мужчины. Одно слово – и все понятно.
– Добрый день, – шагнула я в прихожую. – Я тебя жду, Галя. Мы недоговорили по поводу премьеры моего сериала. А я пришла узнать твое мнение.
Марго бросила на меня недовольный взгляд, а вопрос задала Гале, тоном хозяйки, которая в чем-то уличила прислугу:
– Я тебе помешала, Галина? Ты тут что-то обсуждаешь, когда Игорь пропал?
– Именно, – произнесла я и встала между Галей и ее монументальной гостьей. – Поршу прощения, Марго, но это важно, и время у меня ограничено. Я Анастасия, кстати. Будем знакомы.
Меня часто выручает запас нелюбви к большей части человечества. Многие ловят мой посыл без лишних объяснений, несмотря на толщину кожного покрова. Марго сузила свои светло-карие маленькие глазки почти без ресниц, сделала шаг назад и лишь потом оскалила в улыбке хищный ряд зубов. Через секунду я уже закрывала за ее спиной дверь.