Что верным дал ответы,
что я им нужен – рад!
Почтивозлюбленная
Троганья плавные, божьи
жадно предчую и жду.
Раструбы сняты сапожьи
ею, а платье, узду
стяжек грудных и иное
с дрожью чуть позже сниму.
Вид распаляет живое.
Час наслажденью и сну
выдан хозяином счастья,
магом с корыстью очей.
Выбрана лучшею мастью,
будто бы в дар из вещей,
что передарен бывал уж,
может, не раз уж на дню.
Но я вселепетен, тающ,
может, немножко люблю.
Славная, речи не грубы.
Лёгки витанья, как моль.
Жаль, это платные губы,
ласки, улыбки и голь.
Внереальность
Видал рост туч и травок,
оттенки вод, ветров,
все поры глаз и ранок,
и клетки крови, дров;
знавал тепла окрасы
и космос разных грёз,
ветвистость душ, гримасы,
сплетенья молний, поз;
не знал межи, запретов,
я слышал пыль, зерно;
был мир без зла и бреда,
подобьем счастья, снов;
всего касался взглядом,
имея чувств заряд;
народов ум, наряды,
кажись, я вечно знал;
экстазы, транс покоя,
заход за сто границ,
феерью чуял боя,
когда впускал я шприц.
Регата
Обжат в сыром туннеле.
Толпой теснимся душ.
Войдём во влагу белью
иль выпадем на сушь?
Дрожат теснее стенки.
И красный шум быстрей.
Толчками переменно.
Хозяин ждёт гостей.
Ах, запах там, свет розов!
Как помню курс и пыл,
соседей, шторм и грозы.
Как будто прежде жил.
И голос мне знакомый
кричит и шепчет вновь.
Накат и жар искомы
то в одинокость, вдвойвь.
Без ветра. Ток попутный.
Преград нет поперёк.
Волною общей мутной
плывём, плывём вперёд!
Кто выгнал нас из дома
и в рейс желаньем вверг?
А лодок наших тонны
несутся вниз и вверх.
Что там, в дали взаимной?
Наш путь быстёр, далёк.
Что там: никто, зверинье,
жена иль паренёк?
Газеты
В каждом и "Правда", и "Берег",
с записью ссыльных статей,
даже с колонкой про веру,
с ликами средь новостей.
Вести про прошлую юность.
Зов заголовков сверх строк
про беспределы и глупость,
мать и нещаднейший рок.
Шрифтом порой неумелым
грозно вещают с полос.
Бюстом и ростом ли целым
виден то бес, то Христос.
Выпуски в срок иль до срока
взглядам являются в дни.
Кадры имён, тел, пороков
всем в обозренье даны.
Тексты молитвы, как сметы,
список заслуг, что негож.
Люди – живые газеты
с синими штампами кож.
Гибельность
Рыжим шипением листья
кроют поверхность травы,
пеною с примесью. Выстрел
где-то в кувшин головы,
может, а, может, и в суку,
что покусала ребят…
Осень, вносящая звуки,
хладом щипает круг пят.
Шумность и толп торопливость,
ветхие шторы вдоль рам.
Горлость хрипая, сопливость,
пьяность и дел тарарам.
Пришлое время сезона
вновь баламутит умы
шлюх и поэтов резонно,
дворников, что чуть глумны.
Старое поднято вихрем,
ливнем прибьётся к земле.
Бедность по-прежнему дрыхнет,
вновь обвалявшись во сне.
Гибель склонившимся будет
лёгкой из лёгких наград.
Месяцы лучших погубят,
близя заснежья расклад,
что поукроет и стойких,
бурей сторукой свалив
древы, сараи, пик стройки…
Я же пока ещё жив…
36,6 + 36,7
Вдвоём теплей и мятней,
мёд солнечней, вкусней,
планеты, Бог понятней,
рассвет, фонарь ясней,
родней стыковки кожей,
из ран боль не торчит,
расхожести похожи,
и спирт не так горчит,
уютней край кровати
и пледа гладь, шатёр,
шитьё красивей платьев,
смешней игра и вздор,
нежняшней час, мгновенье,
прекрасней божий гад,
приятней вдох, веленье
и блюд любой расклад,
желтее злата проба,
един душ водоём,
печалей нет и злобы,
когда вдвоём, вдвоём!
Просвириной Маше
Бронежилет
Обвей ремнями плечи,
прильни родней к груди.
Страшны в кровавой сече,
средь пуль твои труды.
И впейся, будто в жилы.
Приму и холод твой,
чтоб трубы, ливер живы
остались, приняв бой.
Прошу, тесней пришейся,
чтоб вдох сберечь от жал,
к спине младой приклейся.
Страх вязко поры сжал.
Под свист осколков-гроздьев
твержу молитвой спич.
Скорей! Иль будет поздним
объятий тесных клинч…
Гедонизм
Земля оббл*денела,
пригрела явных сук.
Продажи лика, тела
под чисто-сладкий звук.
Пирует бал вновь ало.
За новой лестью шот.
Сеть ног китов обняла.
Икона Франклин лжёт
и дарит чудо вспышкой,
как змий слога и смех,
явившийся голышкой,
расправив низ и верх
гостей, влюблённых в похоть.
Творят цветной Содом
служанки, куш и крохи
ища, казённый корм.
Лучи, дымы, раж дела,
разгул и шабаш ведь.
Земля оббл*денела
и будет бл*денеть…
Синтетика
Версии счастий, несчастий -
мы, – манекены меж схем,
сборники лейблов, пристрастий,
блюд накопители, цен.
Дряблые выделки шкуры,
дёшев блескучий их вид.
Лаков подделанный гуру,
хоть и в вещах деловит.
Вычурный каждый проулок,
форма и стелька, покрой.
Звук обездаренно гулок,
хоть и напевов, нот рой.
Ложные копии вздуты
средь бутафорий и лжи.
Сути искусственной мути
вмиг приниматься должны
ясно, почти непреложной
истиной, будто б фетиш,
будто бы заповедь божья
прямо с рекламных афиш.
Замки и моды фанерны,
коим взмолились гурьбой.
Путь до беспутья неверный,
принятый овчей толпой,
знающей па, а не танец.
Гладкий до колкости свет.
Блеск бижутерии, глянец
всех ослепил. Я – аскет.
Киса
Мечутся икры, Отар и тюлень
ищут в горах и в воде свои цели.
Брачные игры, интимие, лень.
Каждому надо протиснуться в щели,
верно пристроить и семя, и ген.
Тополь, каштаны, влюблённые в землю,
сеют. И тем объяснение смен
рас и эпох, и лесов. Сему внемлю.
Жизни закон до простейшего прост.
Вечной природы умно положенье.
Киса, отдвинь распушистейший хвост,
выполним вместе инстинкт размноженья!
No logic
Верные годы ничто не дают.
Ликом тоскующим счастья и чуда,
чую, не вымолишь там или тут.