Взъерошенные мысли, казалось, топорщились из головы князя, как колючки из шишки бальбуса, и не давали спокойно лежать. В конце концов, хозяин он на своем судне, или нет? Если его мучает какой-то вопрос, то нужно пойти и выяснить, почему он его мучает. Коль скоро от Илуша правды добиться не удалось, то нужно идти к капуцинам. В конце концов, кто лучше них самих знает, кто они такие? И Даган совсем было собрался встать и отправиться прямиком во вражеский стан, когда в дверь постучали.
– Кто? – угрюмо спросил он.
– Это я, владетель, – раздался вкрадчивый голос начальника охраны. Когда нужно, он умел говорить на удивление подобострастно. Что, признаться, никак не вязалось с его могучей фигурой. – Бахал. Можно войти?
– Входи, – Даган принял сидячее положение. Голос князя оставался так же угрюм, но в нем прорезалась и властность.
Он недолюбливал Бахала за пресмыкание перед сильными мира сего, хотя для начальника княжеской охраны таковым являлся только сам Даган. Тем не менее, было очевидно, что, будь над Бахалом больше начальства, он с такой же готовностью пресмыкался бы перед всеми. Даган никогда не задавался вопросом – а, по молодости лет, не мог знать наверняка, – как его охранник сделал карьеру. Впрочем, не задавался именно потому, что ответ был очевиден. При своем характере Бахал мог выбрать лишь один путь для подъема по служебной лестнице. И надо отдать ему должное – к тридцати пяти годам он достиг пика. Теперь ему приходилось склонять голову лишь перед одним человеком. На всех остальных он мог смотреть свысока и поплевывать. И смотрел. И поплевывал.
Охранник осторожно ступил через порог – высокий, сильный. И вместе с тем – смиренно-настороженный.
– Что у тебя? – отрывисто бросил Даган.
– Пришел доложить, что обход постов завершил, никаких нарушений не выявил.
Чтобы не дробить зря людские ресурсы, а заодно и из экономии, Даган отказался от традиционной экспедиционной охраны, возложив ее обязанности на своих людей. Предварительно посоветовавшись с Илушем, который поддержал князя, похвалив его идею – дескать, весьма благоразумное решение. Тогда, с грустью подумалось Дагану, советник еще не стремился запудрить ему мозги, рассказывая нелепые бредни о капуцинах. Тогда, помнится, даже Бахал какое-то время испытывал к Илушу нечто, похожее на благодарность. Еще бы – зона ответственности возросла, а значит, возросли и полномочия. Для Бахала это означало одно – у него появилась возможность помыкать новыми людьми. Целую неделю он ходил, выпятив грудь колесом.
– Закрой дверь, – неожиданно даже для самого себя, потребовал Даган. Охранник, подозрительно стрельнув в князя глазами, повиновался. – В баре стоит вино. Достань бутылку куатанского. И два бокала.
Это уже было нечто из ряда вон. Два бокала – значит, Бахалу придется пить с князем. С князем! Мощная грудь охранника снова выпятилась от гордости.
– Тебя что-то гнетет, владетель? – осторожно спросил он, наполнив бокалы.
– Гнетет? – хмыкнул Даган. – Пожалуй, что да. Что ты думаешь об этой троице?
– Троице?
– Да! О тех оборванцах, что сейчас занимают каюту Ч.
– Не знаю, владетель. Я их не видел.
Даган задумчиво опустошил свой бокал. Вообще-то, князя нельзя было назвать пьющим – что для человека его возраста и возможностей было довольно странно. Не будь перед глазами примеров отца и деда, так или иначе принявших смерть от спиртного – и кто знает, может быть, Даган переплюнул бы их обоих. Но юный князь в плане алкоголя был весьма сдержан. Что позволяло ему сохранять ясный ум – насколько он может быть ясным у семнадцатилетнего парня, и без того опьяненного почти безграничной властью.
– Значит, ты их не видел, – проговорил он. – Хаддад провел их мимо тебя… А кто-нибудь из твоих людей видел?
Бахал, припавший было к своему бокалу, поперхнулся.
– Не знаю, владетель. Я не спрашивал. Ты ведь не отдавал распоряжений.
Он явно боялся, что допустил промашку и сейчас испытает на себе всю силу княжеского гнева.
– Все в порядке, – небрежно обронил Даган. – Охрана и не должна была их останавливать. Они же пришли с капитаном… Налей-ка мне еще. Да… Значит, как Хаддад и сказал, сидят в каюте и носа наружу не высовывают. Не нравится мне все это, Бахал.
– Что именно, владетель? – Бахал, обрадованный тем, что гроза миновала (в чем бы она ни состояла), одним большим глотком опустошил бокал и потянулся к бутылке.
– Эти трое не нравятся. Да и поведение Хаддада с Илушем доверия не внушает. – Даган почувствовал, что в голове у него загудело, и протянул охраннику бокал. Тот наполнил его, с деланным подобострастием удивившись:
– Как? И Илуш туда же?
– И Илуш туда же. А ты хоть знаешь – куда же?
– Нет. Но я буду следить за ним в оба глаза. И за Хаддадом тоже.
– А вот это правильно. И распорядись, чтобы пара твоих людей постоянно наблюдала за каютой Ч.
– Слушаюсь! Еще по одной?
Бахалу вино тоже ударило в голову. Куатанское – довольно крепкий напиток, недаром во многих ресторанах его предпочитают не подавать женщинам.
В бутылке оставалось совсем немного, и они допили вино. Даган распорядился, чтобы Бахал достал вторую, ибо чувствовал неодолимую потребность напиться. Ему, прежде никогда не практиковавшему подобный способ ухода от проблем, вдруг показалось, что это вовсе не уход. Напротив – новый путь к решению, ибо легкость в голове предполагала такую же легкость мысли. А начальник охраны, суетящийся с бутылкой перед столиком с бокалами – он, конечно, нехороший человек, но только в смысле характера. Что до личной преданности, то, несмотря на все негативные качества, Бахал остается единственным, на кого князь может полностью положиться. И, принимая из рук охранника полный бокал, Даган спросил:
– Что ты знаешь о капуцинах, Бахал?
– Капу… Кто? – удивился тот.
– Капуцины.
– Я в первый раз слышу про таких. Это банда?
– Возможно, – Даган спрятал усмешку в бокале. Разумеется, Бахал ничего не знает о них. Так же, как и сам князь. Ведь Илуш обмолвился, что капуцины – бродяги космоса, а Бахал всю свою жизнь провел в Угарите, сперва делая карьеру в дворцовой охране, затем – в личной княжеской. Для него, как и для Дагана, нынешняя экспедиция была первой.
– Если эта банда работает против тебя, владетель, я ее собственными руками задушу! – внушительно, хоть и довольно пьяно пообещал начальник охраны.
– Разумеется, задушишь, – величаво кивнул Даган, чувствуя, что в нем нарождается неодолимая потребность действовать. Крепкое вино и злость, терзавшая душу несколько последних часов, смешались, породив гремучую смесь.
Даган жаждал действия. Больше того – он примерно мог предсказать, каким это действие будет. И его ничуть не пугало то, что он собирался сделать. Грань, за которой он мог бы сам себя одернуть, останавливая, осталась позади.
– Тебе доводилось когда-нибудь развязывать человеку язык? – спросил он.
– Э-э, – сказал Бахал. Угарит считался цивилизованным государством, и пытки там были запрещены.
Официально. Так что вопрос владетеля мог быть провокацией. Хотя Бахал и не мог себе представить, для чего такая провокация понадобилась. Тем более что неофициально допросы с пристрастием все-таки практиковались. Кому же об этом и знать, как не представителю правящего дома? Так что, крякнув, охранник рискнул: – Да, бывало. Помните растрату в казначействе три года назад? Нам тогда пришлось здорово попотеть, чтобы узнать, где наворованное. Но этим скотам из казначейства пришлось попотеть гораздо больше. Трое запотели насмерть.
– Та-ак! – удовлетворенно протянул Даган. – Значит, с людьми ты умеешь работать. Прекрасно. Бери вино и пошли.
Бахал не стал спрашивать, куда. Князь точно просчитал его собачью преданность. Охраннику было неважно, что задумал его хозяин. Главное, что отмашку давала рука кормящая.
Поднявшись, Даган пошатнулся и вынужден был опереться на переборку левой рукой. В правой у него был полупустой бокал, из которого тут же благополучно пролился пьянящий напиток, чего князь даже не заметил. Вино проникло глубоко в его кровь, о чем он даже не подозревал, пока не случился этот конфуз. А тут вдруг и каюта поплыла перед глазами, и даже икнулась пару раз. Но решимость, – с гордостью отметил князь, – решимость-то никуда не делась! До пролившегося ли вина? И, покачиваясь при каждом шаге, он вышел из каюты. Следом, забыв закрыть за собой дверь, но не выпуская из рук бокала, – который, в отличие от княжеского, был полон, – поплелся Бахал.
Капуцины, впрочем, тоже не сидели взаперти. Дверь в каюту Ч была приоткрыта, и из нее в полумрак коридора лилась полоска яркого света. Сия вольность, как бы мизерна она ни была, неприятно поразила князя.
– Интересно! – проворчал он.
– Ага, – с готовностью поддакнул Бахал, хотя вряд ли понял, что так заинтересовало Дагана. Но на всякий случай испугался и сделал приличный глоток вина.
Князь на своего спутника внимания не обратил. Что, кстати, было несложно – Бахал только маячил за спиной, поскольку давно усвоил, что власть имущим нужно как можно реже показываться на глаза, оставаясь при этом как можно ближе. За спиной – самая удобная позиция. При случае, кстати, и нож под лопатку всадить можно. Хотя до столь крамольной мысли Бахал еще не дорос.
Решительно распахнув дверь, Даган шагнул через порог и остановился, изучая обстановку. Бахал тоже вошел в каюту, но затормозить не успел, толкнув князя в спину. Несильно, но при его габаритах юношу все равно изрядно пошатнуло. Охранник поспешил пробормотать «Извините, владетель!», и снова утопил свою неловкость в вине. На сей раз проступок был так велик, что бокал пришлось осушить до дна. При том, что Даган на оплошность своего спутника внимания опять не обратил. Потому что пребывал в том состоянии, когда для качки посторонней помощи не требуется. Одним покачиванием больше, одним меньше – какая разница? Тем более что он пришел сюда совсем с другой целью. И отвлекаться на всякие глупости было никак нельзя. Нужно сосредоточиться на главном. А то своенравные мысли, щедро спрыснутые вином, так и норовили расползтись в разные стороны.
Каюта Ч была не особо велика, но оборудована прекрасно. Лучшими апартаментами могли похвастаться только сам князь – поскольку пребывал в должности начальника экспедиции, да капитан Хаддад. Впрочем, это касалось лишь удобств. Что до функциональности, то ей и вовсе равных не было. На то она и чрезвычайная каюта. Порой в нее приходилось помещать не только высокопоставленных гостей (для которых романтика космических полетов без удобств не в радость), но и эвакуировать людей из инфицированных районов. Тут уж не до удобств. Тут возникала необходимость в обеспечении строгого карантина. А значит, даже мини-лазарет должен быть под рукой. Что ни говори, а инженеры верфей планеты Грабб действительно знали свое дело. Они постарались учесть максимум нюансов, с которыми могло столкнуться в космосе грузовое судно класса «Шторм». Собственно, лучших условий не было даже на спасательных кораблях – просто там все каюты наделялись функциями каюты Ч.
Про спасательные корабли Даган знал очень мало. Но о функциях каюты Ч, как и любой, кого готовили к длительным полетам, был осведомлен прекрасно. И трое нынешних обитателей каюты никак не вписывались в привычную, усвоенную еще в детстве, схему. Сидели перед ним, двое на кроватях и один – в угловом кресле – и не вписывались. А виной всему – четвертый, тоже сидевший в кресле и с любопытством (в отличие от первой троицы; лица тех надежно скрывали надвинутые капюшоны, из-за чего эмоций было не разобрать) смотревший на вошедшего князя и высившегося за его плечом Бахала.
– Замечательно! – просуммировав увиденное, заявил Даган. – Значит, и глубокоуважаемый капитан Хаддад здесь.
Капуцины поднялись еще до того, как он закончил говорить. С некоторым запозданием поднялся и Хаддад. Нормы этикета были соблюдены.
– Приветствуем тебя, князь, – глухо проговорил один из балахонов. Остальные в знак поддержки молча склонили головы. – И благодарим за предоставленную каюту.
Наверное, будь Даган потрезвее, он не нашел бы ничего крамольного в этих словах. Но куатанское вино было такое крепкое, а выпито было аж по бутылке на человека. В общем, Даган был невыносимо, гнусно пьян. Поэтому он злобно оскалился на говорившего:
– А зачем это ты меня благодаришь? Ты вон его благодари, – он ткнул пальцем в капитана. – Это он из-за вас мятеж поднял. Почему ты сам-то молчишь, Хаддад?
– Но я вовсе не собирался поднимать мятеж, владетель! – наконец, заговорил капитан. – Просто есть традиции Сферы…
Даган побагровел от ярости. В данный момент он уже не мог понять, что гневается в нем вино, а отнюдь не обида на несправедливые слова или действия.
– Для тебя, Хаддад, прежде всего есть я! Я – твой сюзерен, а ты – мой подданный. Во вторую очередь, ты гражданин княжества Угарит, и должен соблюдать его законы! Ну, а в-третьих, если очень захочется, можешь говорить о традициях Сферы.
Хаддаду бы промолчать, видя, в каком состоянии пребывает князь, но капитан отличался редким упрямством. Кроме того, большую часть жизни он провел вне пределов княжества, и склонен был считать себя скорее гражданином Сферы, а не входящего в ее состав мелкого государства – и небезосновательно. Да и весь жизненный опыт капитана восставал против беспрекословного подчинения пьяному молокососу, что стоял сейчас перед ним. Поэтому сдержаться оказалось очень трудно.
– Князь, Угарит – всего лишь часть Сферы!.. – начал было он. И даже весьма почтительно начал, склонив голову. Но это не помогло.
– Поэтому ты собрался перечить своему государю?! – заорал Даган и, шагнув к Хаддаду, разбил о его голову свой почти пустой бокал.
Хаддад обладал довольно крепкой черепной коробкой, и сей акт вандализма особого впечатления на его самочувствие не произвел. Разве что по безволосой коричневой коже черепа протянулись четыре глубокие кровавые борозды, да остатки вина, скатившись по покатому лбу, закапали с кустистых бровей, попадая, в том числе и в глаза. В остальном же здоровье его не изменилось. Чего не скажешь о душевном равновесии.
Схватив юного владетеля за грудки, он рывком подтянул его к себе, выдохнув прямо в лицо: «Ах ты, щенок!..». Бахал, до того с глуповато-безучастным видом покачивавшийся у дверей, вспомнил о своих непосредственных обязанностях и сделал два быстрых шага вперед.
Его помощь князю не потребовалась. Не смотря на свои семнадцать лет, Даган был весьма крупным парнем. Сказывались прекрасное питание в подростковом возрасте и драконовские меры, которые применял инструктор по физическому развитию в отношении своего подопечного. А Хаддад, хоть и был старым, умудренным опытом космическим волком, габаритами и подготовкой Бахала не располагал. Поэтому князь с легкостью оторвал его руки от груди и, прошипев: «А-а! Все-таки мятеж!», всадил оставшуюся у него в ладони уцелевшую ножку бокала прямо в глаз капитану. Бахалу оставалось лишь подхватить враз обмякшее тело левой рукой.
Вид крови и глазной жидкости, вытекающей из изуродованной глазницы Хаддада ничуть не отрезвил Дагана. Обернувшись к капуцинам, которые ни одним движением не успели выказать своего отношения к происходящему, он рявкнул:
– Ну?! Что застыли? Страшно вам? Пока вы гости на моем корабле – можете успокоиться. Я вас не трону. По законам гостеприимства. Хоть вы гости и непрошенные. А ему, – он указал на безвольное тело, покоившееся в объятиях Бахала, – надо было сразу думать о последствиях.
– Нам не страшно, князь, – возразил один из капуцинов – не тот, что говорил прежде, но отчего-то до странности похожим, ровным и глухим голосом. – Капитан всего лишь…
– Заткнись, пугало! – зарычал Бахал и, по примеру Дагана, разбил свой пустой бокал о макушку капуцина. Ну а, поскольку был в кожаных перчатках и не боялся порезаться, то позволил себе небольшую импровизацию – втер осколки в капюшон. Контакт вышел куда более чувствительным, чем у князя с Хаддадом, и потерявший сознание капуцин рухнул в кресло. Охранник посмотрел на хозяина, ожидая похвалы. И тут же сник, потому что Даган недовольно скривил губы и обронил:
– Зря ты это. Я же обещал, что, пока они гости, ничего с ними не случится.
– Прости меня, владетель!
– Да теперь-то что? Бери Хаддада и пошли отсюда.
Пока они выходили из каюты, оба капуцина, оставались неподвижны, словно были не живыми людьми, а статуями. Впрочем, статуи не падают без чувств от одного удара по голове.