Отдельно Мерседес мечтала побывать в калифорнийской Санта-Монике – отчего-то она была уверена, что там ее ждет нечто совершенно удивительное.
Но, несмотря на то, что мечта казалась вполне осуществимой, поездка в Штаты постоянно откладывалась. То рождались дети. То внуки. То они шли в школу. То болели и находиться в школе никак не могли. Как только появлялись время и деньги, вместе с ними всегда возникало что-то еще – срочная плата за обучение в университете, ремонт дома, очередная свадьба старшего сына и так далее, так далее, так далее.
А потом неожиданно подошло к концу здоровье. И простая мечта Мерседес, как это ни печально, стала совершенно невозможна к исполнению.
– Не судьба… – повторила Мерседес.
Близкие, оставив ножи и вилки, снова наперебой стали желать ей здоровья.
– Все! Я прошу вас! Хватит! – взмолилась Мерседес спустя некоторое время. – Спасибо вам всем огромное! Но я уже чувствую себя рождественской елкой, вокруг которой пляшут хоровод. Давайте уже дарить подарки!
Предложение встретили с радостью. По очереди Мерседес вынимала из общего мешка рождественского подарки (это было семейной традицией, и ее исполнение всегда доверяли именно Мерседес, как самой уважаемой в семье персоне), упакованные и подписанные одним членом семьи для другого. Кира подарила Мире чехол для мобильного телефона. Альфонсо получил от жены младшего брата Марии свитер. Сестра Тереза поздравила брата Адриана с Новым годом новым галстуком-бабочкой, которые он всегда предпочитал обычным.
Особенно все радовались подаркам от Мерседес, даже ее засмущали. Лежа в больнице, она смогла найти силы для того, чтобы корявым слепым почерком расписаться на праздничных открытках и приложить к ним по банкноте-другой.
– Я просила у Адриана по пятьсот евро каждому, – шутила она, – но на какие купюры заменил их этот негодник, не имею понятия!
Все смеялись и чмокали слепую Мерседес с благодарностью в щеки.
Прошло еще немного времени. Фабио получил от Адриана набор сигар. Мигель подарил сестре Моне совершенно не идущие ей сережки и получил от нее в ответ то, чего избегал всю свою жизнь – книгу.
Дочки Мира и Кира и, примкнувшие к ним племянница с золовкой, скинувшись, подарили Мерседес роскошную брендовую сумку, модную именно в этом сезоне. Мерседес, как и всякая женщина, высоко ценившая подобные мелочи, с таким трепетом ощупывала пальцами дорогую поверхность сумки, будто пыталась прочесть по ней что-то на азбуке Брайля. Кира и Мира помогали ей своими руками – показывая, где у сумки какой кармашек, молния, дополнительные отделения и кнопочные замочки.
Наконец в мешке остался последний подарок. Конверт – от Адриана Молины своей драгоценной супруге.
– Ну-ка, что там? Прочитай, Кира, – попросила Мерседес. – Но будь уверена, вашу сумку он уже не перебьет!
– Нет! Я сам! – воскликнул вдруг адвокат, сидевший молча с тех пор, как Мерседес начала раздавать подарки. – Кира… ушла в туалет.
Чтобы удивленная Кира, сидевшая в это время за столом, не вздумала ничего сказать, Молина показал ей пальцем на губы – «молчи!».
Удивленно вскинув брови, дочка подчинилась.
– В это рождество, Мерседес, – произнес Молина, – я дарю тебе… твою долгожданную Америку.
– Что? – воскликнула Мира.
– Что? – повторили за ней Пабло и Альфонсо.
– Что?!! – громко крикнула Тереза.
На вынутой из конверта открытке, которую держал в руках Молина, был подарочный купон в местный торговый центр – это было видно всем за столом.
– В Америку, моя дорогая, – повторил Молина и вложил в ее руку картонный прямоугольник. – Вот билеты. Ты заслужила это давно, моя любовь.
– Я увижу Америку?.. – прошептала в Мерседес, и из-под ее черных очков пролилась слеза. – Но… как? Как я поеду? Я же…
– Я полечу вместе с тобой, – сказал Адриан и обнял жену за плечи. – Мы побываем везде, где ты мечтала. В Нью-Йорке. На Манхеттене и около Статуи Свободы. Мы поднимемся на Эмпайр Стейт билдинг и сходим на Пятую Авеню. Я не обещаю, что мы купим там что-нибудь из недвижимости, но на несколько дешевых сувениров ты всегда можешь рассчитывать…
Мерседес заплакала.
– Я так люблю тебя, Адриан! Это лучшее рождество в моей жизни! А Лас-Вегас и Санта-Моника?
– Обязательно! Какой смысл тащиться через океан, если не побывать там?
«Что?! Ты?! Делаешь?!» проговорила одними губами сестра Молины. Вид у Терезы был не только изумленный¸ как у любого из присутствующих, но и крайне возмущенный.
Нежно обнимающий свою счастливую супругу Молина, спокойно обвел взглядом всех, кто был за столом, и кивнул, призывая не волноваться. Мира пошла за десертом.
5. «Какая Америка?!»
– Что ты наплел?! – бушевала Тереза. – Какая к черту Америка? Где мы возьмем на это деньги?!
– Тихо! Прошу тебя не разбуди Мерседес. Я даю ей весьма крепкое снотворное, но ты так кричишь…
– А чего ты хотел? Как тут не кричать? – продолжила сестра, перейдя хоть и на громкий, но все-таки шепот. – Мы не можем выкроить даже пару лишних сотен, у нас все уйдет на ее лекарство. Я ничего не говорю. Я не жалею ни копейки потраченной на это, но… Америка?! Адриан? Америка?
Успокаивающими жестами Молина «попросил» сестру не выходить снова на крик.
– Еще и с заявленной тобой программой? – продолжила она, опять шепотом. – Это тысяч пятнадцать, если не больше. На одного! А ей обязательно нужен провожатый. Умножь то, что невозможно на два, и ты получишь два невозможно!
– Тереза, Америка будет, – ответил Молина твердо. – Завтра помоги, пожалуйста, Мерседес с вещами для путешествия. Новый год мы с ней встретим уже в США.
6. В Нью-Йорке
Радости Мерседес не было предела. Что-то сопоставимое по охватившему ее восторгу она испытала, когда родилась Мира, или когда Пабло и Мария сделали ее бабушкой, родив первого внука. Это было тоже счастье. Но, конечно, другое.
За всю свою жизнь она, конечно, покидала Испанию. Вместе с Адрианом они были в соседней Португалии, несколько раз ездили во Францию и Италию, один раз в Африку. Вот и все. Все остальное оставалось в мечтах, которые они откладывали на потом. Потом, когда вырастут дети. Потом, когда вырастут дети, появившиеся вслед за подросшими детьми. Потом, пока вырастут дети, появившиеся у детей. Потом, когда с работой станет полегче. Потом, когда закончится ремонт и переустройство поместья. Потом когда, первый, второй, третий ребенок закончит университет. Потом, потом, потом…
Это не казалось трудным. Мерседес не чувствовала никаких страданий самопожертвования и рассмеялась бы на любое предположение об этом. Так было надо семье, частью которой она являлась, и все вопросы отпадали сами собой.
Годовую визу в США они с Адрианом оформляли уже трижды – каждый раз на день свадьбы, он был у них в апреле – это стало уже традицией. Но каждый раз поездку приходилось откладывать. Так случилось и в этом, самом тяжелом году.
Чертов диабет. Самое страшное и неудобное из всех «потом». Сначала он ударил по ногам, потом по сердцу и печени, теперь вот прикончил ее зрение. И, как будто этого не хватало, появившаяся «доедать» то, что от нее осталось, онкология.
Что осталось от мечты? Ничего. Но ее родные… Муж, над которым она вечно посмеивалась, слишком простодушный для юриста, как она всегда считала, воплотит ее мечту в жизнь! Сделает это для нее.
Полет прошел утомительно, но не настолько, как ожидалось. Восемь часов пролетели, как, максимум, пять. Таможенники с пограничниками в аэропорту Севильи были крайне любезны – никаких очередей, все очень быстро и почтительно.
В самолете, пересев с инвалидного кресла, на котором ее теперь везде возил муж, в самолетное, Мерседес с восторгом сама застегнула ремни и принялась расспрашивать, что за окном. Стюардесса, к сожалению, настояла, чтобы ее посадили ближе к проходу, в целях безопасности. Мерседес переживала, что неважно знает английский, всего пару фраз, но экипаж был испанским, поэтому языкового барьера не возникло.
Стюардесса принесла им по бокалу бренди еще до взлета.
– Ну, моя дорогая, – тронул своим бокалом бокал супруги Адриан. – За наше путешествие!
Мерседес почувствовала, как задрожало ее кресло и пол под ногами.
– Что это? Мы летим?
– Еще нет, пока только выруливаем на взлетную полосу, – объяснил Адриан.
Взвыли двигатели, спинка кресла наклонилась назад, увлекая за собой и Мерседес, дрожь под ногами усилилась.
– Мы разгоняемся, Мерседес.
Неожиданно дрожь исчезла, и появилось ощущение необычайной легкости, в которой повисло все ее тело.
– Мы летим?!
– Летим, Мерседес!
– Ура!!! – выкрикнула она, словно ребенок, и засмеялась.
После сигнала отстегнуть ремни, стюардесса принесла им по второму бокалу (оба выпил Адриан, для Мерседес это было уже за много), и легкий плед на всякий случай.
– Приятного полета. Зовите меня, если вам что-то понадобится.
– Стюардессам не оставляют чаевых, Адриан? – поинтересовалась Мерседес. – Ты уверен? Очень жаль!
– Ничего, я напишу на сайте их компании благодарность. Она наверняка получит премию, – ответил юрист.
Какое-то время Молина рассказывал жене, что видит в иллюминаторе, потом она, утомленная эмоциями, заснула. И проспала до самой посадки.
– Мы в Америке, дорогая, – разбудил ее супруг. – Аэропорт имени Джей Эф Кеннеди!
– Я все проспала?
– Ты ничего не пропустила, кроме облаков. У нас все впереди!
Американский пограничный пункт тоже прошли быстро. Мерседес попросила описывать все, что происходит вокруг, Молина, как мог, это делал:
– Мы идем по специальному переходу, без очереди, для инвалидов. Все надписи на английском. За окнами летное поле. Без конца взлетают и садятся самолеты. Впереди американский пограничник. Черный и высоченный. Улыбается во все зубы.
– Вот наши паспорта, офицер! – сказал Молина по-испански.
– Санкью, мистер, – услышала Мерседес густой бас пограничника. – Хау а ю, миссис Молина?
– Грацияс! – ответила Мерседес невпопад, но совершенно искренне.
– Велкам ту зе Юнайтед Стэйтс, – сказал пограничник, возвращая документы.
– Санкью вери мач! – прошептала Мерседес и по щеке ее снова скатилась слеза.
Теперь она в Америке совершенно точно.
– Я в восторге от того, как все начинается, милый! – тараторила Мерседес, пока Молина вез ее на кресле по аэропорту. – Что дальше?
– Мы получим багаж, сядем в такси и доедем до отеля. Там ты отдохнешь, и мы поедем к статуе Свободы.
– Класс!
Следующие часы были наполнены впечатлениями максимально. После нескольких часов в отеле, избавившись от чемоданов и взяв с собой только новую сумку Мерседес, они отправились в город. Переезжая на такси с места на место, они исколесили весь Манхэттен: побывали у башни Трампа, заглянули в Централ парк, сделали фото с видом на Статую Свободы, съели по «настоящему американскому хот-догу». И напоследок, в окончании этого трудного длинного дня, поднялись на смотровую площадку знаменитой «Эмпайр стейт билдинг».
– Перед нами весь Нью-Йорк, милая. Центральный парк, Тайм-сквер, Пятая авеню – все, как на ладони!
Североамериканский, невероятно теплый, несмотря на поздний декабрь, ветер развевал седые волосы Мерседес. Скорей всего она вновь плакала от счастья – понять было трудно, ветер моментально сушил эти слезы.
– Я люблю тебя, Адриан, – прошептала Мерседес, в который раз за день. – Я люблю тебя, Адриан, больше всего на свете.
7. Второе собрание
– Америка будет, – ответил Молина твердо. – Завтра помоги, пожалуйста, Мерседес с вещами для путешествия. Новый год мы с ней встретим в США. Раз я обещал.
– Адриан… – начала Тереза, но брат ее перебил.
– Но для этого нам нужно провести еще одно семейное собрание. Прямо сейчас. Будь добра, передай всем, что я жду их на террасе гостевого дома.
Разгневанной сестре не оставалось ничего другого, как исполнить просьбу. Через полчаса Молина изложил заново собравшимся родственникам посетившую его идею.
– Ты сошел с ума! Я не могу объяснить это ничем другим! – категорично высказалась по ее поводу Тереза.
– А что? По-моему прикольно. Я за! – объявил племянник Мигель. – У меня в студии есть все, что нужно.
– Я продумал первые шаги. Они самые сложные, но выполнимые, – сказал Молина. – Очень помогло бы участие Селесты, – это было имя одной из бывших жен Альфонсо. – Ты поговоришь с ней?
– Конечно, – ответил сын, – я думаю, она согласится. Мерседес ей всегда нравилась.
– Отлично!
– Одумайтесь! Что вы делаете?! Это же бред! – Тереза даже встала из-за стола.
– Почему, мам? – не согласилась с ней и дочка Мона. – Я даже знаю, где достать самолетное кресло. Отец Патрика содержит маленький авиамузей, там полно всякого барахла. Я попрошу – Патрик в лепешку разобьется, чтобы мне угодить!
– Но это же… Это же… – Тереза кипела от возмущения. – Я не знаю, как назвать… Но я не собираюсь в этом участвовать совершенно точно!
– Хорошо, – мирно ответил Молина. – Мы справимся без тебя.
– Чур, я американский полицейский в аэропорту! – застолбил Мигель. – Накачанный и черный!
И проговорил утробным басом:
– «Велкам ту зе Юнатйдет Стейтс, донья Мерседес!». Ну как?
Молина одобрительно мигнул и поднял вверх большой палец:
– Только «миссис Молина», а не «донья», Мигель. Она не сильна в английском, но нам всем стоит быть осторожными.
С этого момента началась подготовка к самой огромной мистификации, которую только можно было представить в законопослушном семействе юриста Адриана Молины. И участвовали в ней все, кроме Терезы, да недавно родившихся Агустина и Теодора.
План был прост до иезуитской коварности. Америку, которую не было возможности купить за деньги, Молина решил создать собственными руками. Учитывая, что видеть ее Мерседес все равно не придется, поработать оставалось лишь над ее звуковым и осязательным воплощениями.
И для этого, по крайней мере, на первый взгляд, было все, что нужно.
«Аэропорт» и сам «самолет» соорудили в стоящем на территории поместья огромном пустом амбаре. Одолженное у отца приятеля Моны самолетное кресло закрепили на большущей фанерной платформе, которую можно было наклонять в любом направлении и трясти, создавая ощущение, бегущих по взлетной полосе шасси. Немного беспокоил момент непосредственного взлета, но с этим, благодаря инженерным навыкам Пабло и Альфонсо, справились легко. Под фанерным щитом закрепили две надежные балки, схватившись за которые, в нужный момент приподняли всю конструкцию в воздух.
Звуковое оформление обеспечил Мигель. В базе сэмплов его звукозаписывающей студии можно было найти все что угодно – от рева двигателей до сигнала вызова стюардессы. Роль которой блестяще исполнила Селеста – вторая бывшая жена Альфонсо. Она работала учителем английского языка в соседнем с Санта-Моникой городишке и с удовольствием согласилась помочь. Мало того, привлекла нескольких своих учеников. Роли у них были не тяжелые, хотя и ответственные – говорящие по-английски водители такси, уличные продавцы сувениров, гостиничные портье и другие «американские» прохожие.
– О май гат! Иц эмэйзинг! – восторженно голосила одна из учениц Селесты на «смотровой площадке Эмпайр стейт билдинг». До этого немножко поговорив с Мерседес в фальшивом лифте: «О! Вы первый раз в Америке? Это прекрасная страна!..».
Гостевой дом, стоящий в глубине участка, использовали под «гостиницу». А роль «Эмпайр стейт билдинг» отлично сыграла его крыша. На ней была верхняя летняя терраса-солярий, к вечеру обычно хорошо проветриваемая прохладным, идущим с гор, ветерком. Долгий, восьмиминутный «подъем на лифте» имитировали звуками из коллекции Мигеля и легким потряхиванием коляски, изображающим вибрацию механизма.
Передвижения «до аэропорта в Севилье» и «на такси по Нью-Йорку» изобразить оказалось и вовсе просто. Через обширную территорию поместья вилась закольцованная асфальтированная дорожка – по ней, незаметно для Мерседес, можно было ездить хоть сутками.