Анна понимала, что сейчас он никакой не геолог, но лишних вопросов не задавала, он все равно бы не ответил. Геолог так геолог, а мог быть летчиком. Ей то какое дело, кем он работает, главное - какой человек. Хороший, внимательный, заботливый, любящий, но своей женской интуицией она ощущала, что все это только на поверхности, а внутри его какая-то огромная непреходящая боль, чернота, которую он сжал в горошину и закрыл в тайных и крепких подземельях своего сердца.
Она знала, неизвестно откуда, но знала, что в этой горошине таится огромная разрушительная сила. И что не надо долгими тайными путями пробираться к ней, сбивая увесистые замки со стальных дверей, она знала этот прямой ход, но стремилась о нем не вспоминать, хотя извечно женское любопытство регулярно провоцировало ее это сделать. Разум брал верх над этим, стоит только эту горошину выпустить на поверхность, как ничего не будет.
Пленка закончится или оборвется и даже в зале не вспыхнет свет, и публика ногами не затопает, требуя продолжения сеанса. Это кино не для всех, это ее собственное кино, иллюзия под названием жизнь. И если ты сам как киномеханик и запустишь после обрыва или остановки свое кино, то это будет уже другой фильм, хотя и опять с тобой же в главной роли. Но тогда снова надо учить текст, вникать в другую, но все равно, твою жизнь.
Анна привыкла к полуподпольной жизни, поэтому, уложив ребенка, поужинала и познакомилась с хозяйством.
На большой просторной кухне стояло два холодильника; большой, новый, чуть ли не до потолка "Стинол" и старенький "ЗИЛ". Старый был отключен и использовался как овощехранилище, поэтому даже не был закрыт. Она отвернула его заднюю панель и достала один пластиковый пакет. В нем были документы на дом, инструкции и три пачки сторублевок. В остальные пакеты она не заглядывала - не время.
Завтра им предстоял большой и сложный день. Дом был оснащен типично по мужски - функционально. Она перенесла нехитрые пожитки из машины. Разложила, развесила и дом сразу стал казаться если еще и не уютным, то обитаемым. Но все равно чтобы он считался обжитым не хватало множества мелких деталей, которые и делают обитаемое место обжитым. Надо было познакомиться с округой, расположением магазинов, различных учреждений, найти удобный путь к морю, она соскучилась по морю, привыкла к Каспию, но Черного моря никогда не видела. Сергей сказал, что до моря чуть больше километра. Она прочитала его инструкции насчет будущей своей работы, переписала для себя все, что необходимо, а его бумаги сожгла. Она знала, что несмотря на сезон и соседи и другие местные жители заметят новые лица и невзначай будут интересоваться и пройдет еще немало времени, пока они все привыкнут друг к другу и будут машинально не замечать если не знакомы или наоборот общаться если успели познакомиться, но так или иначе знать о тебе будут все.
Главное в это время, время пристально интереса - не наговорить лишнего, поскольку они о тебе будут знать много, а ты о них ничего, поэтому главное, ответив на пару их начальных вопросов перехватить инициативу, как учили ее и Сергей и Фархад, и начать самой расспрашивать. Тебе все расскажут и о себе и о соседях. В таких местах, где и поговорить-то не с кем, где никто никого не слушает, благородный слушатель - лучший друг и ее задача стать именно таким благородным слушателем и тогда всем будет казаться, что ты живешь тут также долго, как и они. Главное интересоваться, как живут люди, что их тревожит, а что радует. Для нее начиналась очередная новая жизнь. И дай бог последняя.
Глава четвертая.
Сергей никуда не уезжал. Вернее далеко не уезжал. Он дождался, когда Анна уснула, проник во двор зашел в мастерскую. Он во время приездов сюда, когда шло строительство, жил в ней. Был знаком со всеми соседями и те знали, что рано или поздно появятся и жена и ребенок.
Подсвечивая себе фонариком-карандашом, он раскрутил массивные тиски, после чего из-под винта вытащил металлическую коробочку. Он достал оттуда еще пару паспортов, выбрал себе один, а с двуглавым орлом, на имя Скобелева убрал. Этот паспорт был настоящим, поскольку старый на него он обменял здесь, по месту своего проживания. После этого забрался на крышу и перепрыгнул через забор.
После этого не спеша пошел по темной улице. Он выбрался из поселка и, отмахав по шоссе, тянувшегося вдоль побережья Черного моря, два километра, по извилистой тропинке поднялся на скалу, нависавшей над дорогой.
Там он раскидал осыпь из камней, лежавших на высохших ветках и тонких деревцах. После этого поднял что-то большое. Это оказался мотоцикл, сразу засверкавший никелем под ярким светом луны.
К утру, он оказался недалеко от Абрау-Дюрсо, в местечке под названием Сухая щель. Обитал он в одном пансионате, мотоцикл хранил в другом, а питался в третьем, где была столовая. Для него это было удобно, не возвращаясь к своему фанерному домику, он мог через пляж попадать куда угодно.
Его пансионат был обычным летним: фанерные домики, удобства на улице, питание самостоятельное. В своем домике он жил один. Домик стоял среди подлеска на самом обрыве, с которого открывался прекрасный вид, как на море, так и на бухту. Утес был крутой, хотя теоретически с него можно было спуститься к морю, но Сергей ходил как и все - по длинной лестнице, напоминавшей потемкинскую.
Ранние пташки уже искупались перед завтраком. Это купание доставляю ни с чем не сравнимое удовольствие - море еще спало и смиренно, почти не шелохнувшись лежало у ног. Сергей тоже искупался и теперь поднимался по тягучей лестнице в кроссовках на босу ногу. Одежду он держал в руках.
В отличие от других, он не смотрел себе под ноги, на ступеньки, а наоборот - вверх: к вершине лестницы и на край утеса, где находился его домик.
Сначала ему казалось, что все было как и вчера, ранние купальщики почти все были ему знакомы по лицам, но что-то было не так. Он остановился, как и другие на площадке, чтобы передохнуть. Незаметно посмотрел назад, вниз. К лестнице подходили двое парней. На их крепких загорелых шеях болтались вафельные пансионатские полотенца. Все бы ничего, но ребята были одеты и, хотя, шли рядом, друг на друга внимания не обращали, но незаметно осматривали людей вокруг. То, что они кого-то ищут, незнающий человек заметить не мог бы, но такому опытному, как Сергей, это сразу бросилось в глаза. Они остановились перед лестницей, снова осмотрели пляж и прилегающие скалы и принялись тоже подниматься наверх.
Сергей снова посмотрел на свой домик. Как всегда. Тогда он продолжил подъем. Поднявшись наверх, каждый застывал на мгновение, его окутывали не только запахи южной растительности, но и свежеприготовленных завтраков. Отдыхающие по зарастающим асфальтовым дорожкам расходились по домикам. Сергей повернул к своему, на ходу нацепив рубашку на почти высохшее тело. Пока он подходил, внимательно, как локатор метр за метром осматривал окружающую местность. Ничего подозрительного. Он подошел к домику, возвышавшемуся над землей на металлической конструкции примерно на полметра, из под деревянной лестницы достал ключ, поднялся по ступенькам, отпер дверь и вошел.
На единственной табуретке, около койки сидел человек и целился в него из пистолета с глушителем. Сергей оглянулся. Сзади, вразвалку подходил еще мужчина, в руке он тоже держал пистолет, накрытый полотенцем. Сергей сразу понял это. Рука под полотенцем казалась неестественно длинной. Он вошел в единственную комнату, поднял руки, брюки упали ему на ноги. Человек пистолетом показал ему на кровать. Сергей шагнул и плюхнулся на скрипящие пружины, а брюки от этого залетели под кровать.
В это время подошел и второй. Он кинул полотенце на спинку кровати, сделал рубашку на выпуск и засунул пистолет за пояс брюк. После этого он вытащил из кармана рубашки Сергея паспорт и перелистал его.
-- А чего паспорт на новый не поменял? - Деловито осведомился он. - Тебя по нему и нашли.
-- А куда спешить? - В тон ему ответил Сергей, - время еще есть.
-- Не в этой жизни, и я думаю, не в твоей, Михаил Митюков, или как там тебя! Руки! - Сергей вытянул. На правой руке защелкнулся браслет, а второй замкнули на поперечной трубе спинки кровати. После этого человек, сидевший на табурете, убрал и свой пистолет, достал сотовый, набрал номер и сказал всего два слова: " он у нас".
-- Хорошо держишься! - Сдержанно похвалил он.
-- А что тут особенного, если вы здесь, значит знаете кто я, что из себя представляю и что умею. Знаете, что разным приемчикам я не обучен, иначе бы на кровати распяли! Понимаю, что у ваших хозяев есть разговор ко мне, но не понимаю почему так, но думаю, что это скоро разъяснится. - Сергей пристроил свободной рукой у спинки кровати подушку и спиной привалился на нее.
Ждать оказалось недолго. В его каморку вошел человек в летнем белом костюме и с помятым сорокалетним лицом. В помещении стразу стало тесно. Пришедший заметил это и красноречиво посмотрел на своих подручных.
-- Кроме паспорта ничего не обнаружили! - Пояснил сидящий на табурете, встал и вышел вслед за другим.
-- Если я не ошибаюсь, ты артист, а я не ошибаюсь! - Усмехнулся гость.
-- А я, что скрываю свою принадлежность к этой профессии? - В свою очередь усмехнулся артист.
-- Значит мы поняли друг друга и не будем тратить время на убеждения и предъявления полномочий! - Принялся расхаживать дознаватель. Два шага влево, поворот, три шага вправо, остановка. - То, что вы нас обобрали на четыреста тонн гринов - обидно, досадно, но ладно, мы сами согласились на эту сумму, хотя ювелир гонорары на порядок меньше запрашивал - это вина Кощея, но вам не следовало убирать его и его охрану.
-- Обвинения не по адресу! - Закинул ноги на койку артист и устало прикрыл глаза. - Я посредник. Ваш Кощей дал мне нить к "хирургу", я все сделал, теперь вы мне обвинение предъявляете! Послушайте, у меня была бурная ночка, поэтому я спать хочу. Я с "хирургом" никогда не работал, поэтому сами с ним разбирайтесь. Любая сходка скажет, что я прав.
-- Согласен, но тут одно маленькое но - Кощей и был тем самым "хирургом", к которому он и дал тебе нить. Он что, сам себя кокнул? Настоящий "хирург" такого шухеру в Москве наделал, что убрал не только своего посредника, но и заказчика и его посредника и на дно лег.
-- .Свалить все на "хирурга" и меня убрать, умно. Так вот он я! - Артист подложил под голову свободную руку и повернулся спиной к собеседнику, показывая этим, что разговор закончен.
-- Ты нам не нужен, нам нужен ювелир, который все это устроил, мы тебе даже заплатим! - В клетушке становилось душно и он открыл дверь.
-- Во-первых ювелир не дурак и заказы ищет когда сам хочет, это вы должны знать, а во вторых и я не совсем дурак...- артист вытянулся вдоль кровати, опустив свободную руку, так, что пальцы немного не доставали до пола. - Если я сдаю вам его, то и он и вы меня кончаете и мое честное имя артиста, оказывается запачканным, поэтому убейте сразу. Как вы и собирались, выманивая меня на Покровку.
-- Значит, нет? - Несколько растерянно спросил пришедший.
-- Значит, нет! - Подтвердил артист, даже не обернувшись.
-- Хочешь умереть благородным? Не выйдет! Мы найдем ювелира и скажем, что ты его сдал.
-- Ну что за детские разговоры? - Усмехнулся артист, заскрипев пружинами кровати. - Пришли кончать - кончайте. Сами прекрасно понимаете, что вам никто не поверит!
Помятый сунул паспорт артиста в карман пиджака и встал на пороге, сделав красноречивый жест. Он посторонился, давая войти. Кровать заскрипела все сильнее, помятый усмехнулся, увидев, как артист, лязгнул по трубке кровати наручником, пытаясь спрятаться под кроватью, это не получилось и он внезапно успокоился. Помятый вышел и закрыл за собой дверь, но вошедший не успел достать пистолет. Он только улыбнулся, когда увидел, что артист спрыгнул с кровати и сделал шаг в его сторону, подтянув кровать за собой.
Улыбка стала кривой, когда он уловил блеск металла, внезапно возникший из-за спины артиста, он вскрикнул, когда трехгранный клинок пронзил его. Человек в костюме на этот окрик недовольно посмотрел на дверь, он не знал, что артист, в этот момент, выудив брюки из-под кровати, достал оттуда ключ и отпирает замок наручников, надевает брюки, убирает нож и, отодвинув с противоположной стороны лист фанеры, выпрыгивает и бежит к обрыву.
Бегство заметил другой его подручный, стоявший на тропе, ведший к домику, шагах в двадцати, и пасший окружающую местность. Он свистнул и показал за дом.
Они оба увидели только одно: как артист прыгает с обрыва.
-- Куда он девался? - Спросил помятый, заглядывая вниз. - Убежать по пляжу он не смог бы - разбился! Слишком высоко! Скажи ребятам у лестницы, пусть вниз сбегут и посмотрят снизу, вдруг к скале прижался. Видишь вон выступ! Кроме него и прыгнуть не на что! Если и спускаться с обрыва, то очень медленно. Ребятам у ворот скажи пусть Витька заберут. Если мертвый скиньте вниз и в море утопите, пока народу на пляже почти никого, а если живой в машину и в больничку. - Помятый развернулся и пошагал к выходу с территории пансионата.
Помятый все верно определил, прыгнуть можно было только на уступ, но он не знал, что с этого уступа, Сергей прополз обратно вверх и находился фактически у их ног, скрываясь в корнях деревца, под которыми он несколько дней выбивал маленькую нишу, но внимательный взгляд снизу все равно бы заметил под ним человека. Надо было принимать решение.