– Не знаю, Василий Иванович, – поддержал ироничный тон друга Молчанов. – Пойдём, доложим прокурору по телефону, что здание захвачено неизвестными в чёрном.
– Пойдём, – согласился Василий. – Заодно вызовем «тяжёлых».
– Вы меня извините, – вступил в беседу Гнездилов, – но у меня приказ государственного чиновника. Вы поймите меня правильно. Я не хочу нарушать закон, но ослушаться тоже не могу.
Молчанов многозначительно посмотрел на Куприянова.
– А я его понимаю, – сказал Василий. – Давай покажем ему удостоверения и простим парня, а?
– Разве что как исключение, – согласился Молчанов.
В кабинете прокурора Молчанов с Куприяновым застали такую картину: прокурор города Геннадий Митрофанович, сидел как пришпиленный гвоздями к своему креслу. Глаза его налились кровью, кисти сжаты в кулаки до хруста костяшек. Он молча, еле сдерживая ворох эмоций, слушал стоящего перед его столом мужчину. Это стоял Аркадий Крынник. Гость был бледен. Крылья его острого носа раздувались и, того гляди, должны были выпустить огненные струи. Льняной тонкий пиджак был пропитан потом подмышками и на спине. Обстановка в кабинете по накалу напоминала доменную печь. Даже на всю катушку жужжащий кондиционер не в силах был справиться.
Когда в кабинет вошли двое сотрудников, Крынник, скользнув по ним злым взглядом, бесцеремонно спросил прокурора:
– Это кто такие?
Прокурор Сухов встал и, не отвечая гостю, подошёл в вошедшим.
– Здравствуйте, товарищи, – спокойно произнёс он и за руку поздоровался с обоими. – Познакомьтесь, это господин Крынник Аркадий Михайлович. Отец погибшего Дениса Крынника.
– Примите наши соболезнования, – наклонив голову, сказал Василий.
Крынник недовольно хмыкнул, выдвинул стул и сел на него, закинув ногу на ногу.
– Коллеги, – продолжил Геннадий Митрофанович, – Аркадий Михайлович выражает своё категорическое недовольство тем, как идёт следствие и какие сделаны выводы на данный момент. Я прошу вас, Василий Иванович, расскажите, что сделано на данном этапе. И каковы предварительные выводы.
– А почему не вызвали Безуглова? – спросил Куприянов. – Сергей ведёт это дело. Он лучше владеет ситуацией. За мной только оперативное сопровождение.
– Безуглов сегодня на выезде. Неизвестно когда будет. Докладывайте вы.
Прокурор говорил размеренно тихим голосом, хотя было видно, каких трудов ему стоит не взорваться прямо сейчас и не выгнать взашей из своего кабинета зарвавшегося олигарха.
Куприянов довольно лаконично изложил всё ему известное по этому делу. Он не стал высказывать никаких предположений. Тем более своих убеждений по поводу того, что это было убийство, а не просто случайная смерть от наркотиков. Детали он тоже скрыл. Ведь Василию Ивановичу на данный момент не было известно, какую роль во всём произошедшем может играть Крынник – старший. А вдруг этот папаша имеет отношение к тому, что произошло в особняке или что–то знает об этом деле. С кем был его сын? Почему Аркадий Михайлович не приветствовал гулянки сына в загородном доме? Почему при этом всегда отсутствовала охрана? Какие вообще у них были отношения?
– Большего сказать не могу, – заканчивал свой доклад Куприянов. – Думаю, Аркадию Михайловичу необходимо ответить на вопросы следователя. А вопросов будет очень много. Ваша информация, – обратился Василий к Крыннику, – поможет быстрее раскрыть дело.
Крынник поднялся, медленно подошёл к небольшому круглому столику в углу, налил себе воды в стакан, выпил, и пристально посмотрел на Сухова.
– Он знает кто я? – Аркадий указал длинным указательным пальцем на Василия.
– Я вас представил, – ответил Сухов, поднимаясь с кресла. – Вы отец погибшего Дениса Крынника.
– Я, – ещё больше раздув ноздри начал говорить Крынник, – депутат Государственной Думы. Руководитель комитета Государственной Думы. Этого достаточно, чтобы понять, что перед вами не Ванька Сидоров из Пырловки. Перед вами государственный человек. Скажу вам так: у меня появилось огромное желание прислать сюда проверку. Пусть разберутся в вашей компетентности. В вашей, товарищ Сухов, и ваших подчинённых. Которые вместо того, чтобы раскрывать преступления по горячим следам, выдумывают басни про моего сына, предполагая, что он наркоман. Денис был отличником в институте. Спортивным парнем. Да! Он мог позволить себе иногда выпить спиртного. Но чтобы наркотики!? В это я никогда не поверю.
– Вы позволите, Аркадий Михайлович? – остановил тираду депутата Куприянов.
– Что вам ещё позволить! – закричал, не сдержавшись Крынник.
– Кое-что сказать, – нарочито спокойно произнёс Василий.
Крынник опять опустился на стул, при этом оставив вопрос Василия без ответа.
– Я так понимаю, что мне позволено говорить, – продолжал в своём духе Куприянов. – Я абсолютно уверен, что ваш сын не был наркоманом. Но умер он, думаю, от передозировки наркотиками или другим веществом. Этот факт ещё не установлен судебно–медицинской экспертизой. Надо подождать заключение экспертов.
– Бред! – опять сорвался Крынник. – Бред!
– Выслушайте, пожалуйста, – вежливо попросил Василий.
Крынник нервно махнул рукой, мол, говорите что хотите.
– Смерть от передозировки, – продолжил Куприянов, – вовсе не говорит о том, что Денис был наркоманом и колол их себе сам. Это мог делать человек или группа людей, которые удерживали Дениса.
– Так найдите этих людей, – опять сорвался на крик Крынник. – А не распространяйте гнусные слухи о моём сыне.
Аркадий резко направился к двери, открыл её и кому–то сказал:
– Дайте газету!
Крынник бросил на стол цветастую газету известного столичного издательства.
– Читайте! – сказал он. – На развороте!
Сухов взял газету, развернул и положил на стол. Огромными чёрными буквами напечатано название: «В героиновом угаре!». Ниже фотография нескольких молодых людей, стоящих в обнимку на фоне известной каннской набережной. Ещё ниже подзаголовок: «Сын известного политика и депутата скончался от передозировки героина». Статью можно было не читать. И так всё понятно. Типичная журналистская болезнь собирать сплетни, грязь и мусор, и вываливать на суд общественности. Принцип – слово не воробей, среди нынешних журналистов не в почёте. Важно продать информацию. И чем она скандальнее и невероятнее, тем лучше.
Геннадий Митрофанович, быстро пробежав глазами по тексту, сказал:
– Мы не давали подобной информации ни одному изданию, ни одному журналисту.
– Более того, – добавил Куприянов, – нет ещё результатов экспертизы. Нет экспертизы порошка, который нашли в вашем доме.
– Я так и думал! – издевательски захохотал Крынник, хлопнув себя громко по бёдрам. – Вы тут не причём! Скажите ещё, что это кто–то из моих людей продал журналюгам всю эту бредятину!
Крынник схватил газету со стола, смял её в руке, и, направляясь к выходу, бросил:
– Сначала я сотру в порошок того кто это напечатал, а потом готовьтесь вы. Я разгоню вашу богадельню.
Он стремительно покинул кабинет, даже не закрыв за собой дверь.
– Нет! – сказал, почесав в затылке Куприянов. – Так нельзя!
– Ему всё можно, – возразил Молчанов.
– Нет! Он нарушил законы жанра. Он даже не хлопнул дверью, – на полном серьёзе сказал Василий. – Надо его вернуть. Пусть исправится.
– Эх! Василий Иванович, Василий Иванович, – покачал головой Сухов. – Тебе всё шутки. А ведь он жизнь нам подпортит. Я в этом уверен. Пока не поздно, надо подстраховаться. Направлю-ка я докладную в Генеральную. Владислав Сергеевич, – обратился прокурор к Молчанову, – подготовьте документ. Сегодня же. Идите, работайте.
Когда Василий с Молчановым вышли из кабинета прокурора, в приёмной было тихо и пустынно. Люди в чёрном исчезли вместе с хозяином. В помещении стало просторно и свежо. Молчанов сказал Василию, что с утра направил запрос о Денисе Крыннике по своим каналам. Влад предложил Куприянову пойти к нему в кабинет и подождать информацию.
Факс пищал очень долго. Лист с печатными, немного кривыми буквами сворачивался в трубочку. Когда передача закончилась, Молчанов оторвал бумагу и присел за стол, внимательно читая содержимое.
– Ну вот, – протянув лист Куприянову, сказал Молчанов. – Ознакомься. Что–то начинает проясняться.
Василий взял бумагу и начал читать. «Денис Аркадьевич Крынник 1976 года рождения. Не судим. Выпускник «ВГУ нефти и газа». Диплом защитил, но не получил…» Василий выхватывал из текста только самые важные вещи, способные качественно охарактеризовать погибшего. «Получил назначение в филиал Государственной нефтяной компании в Сан-Франциско, США. Должен был приступить к работе 25 июля 2000 года»… «…По характеру энергичен, вспыльчив. Явно выражены лидерские качества. В связях весьма неразборчив. В кругу общения имеет людей разных социальных групп. От однокашников, до лиц, связанных с криминальной средой (в основном, друзья детства). Тратил много денег на развлечения и путешествия…». Деньги, конечно, были отцовские, к такому выводу пришёл Куприянов. «С отцом, Крынником Аркадием Михайловичем, отношения ровные. С мачехой не общается. Отец женился на Веронике (Прыгуновой, Кремер) когда Денису было пятнадцать лет».
– Интересно, – сказал Куприянов, прочитав строчку о Веронике, – что это за перечисление фамилий?
– Видимо дамочка третий раз замужем, – высказал свои соображения Влад. – Или одна из фамилий девичья. Надо будет – выясним.
Дальше шёл список имущества Дениса Крынника.
– Так, джип этот я уже видел. А вот это интересно! – сказал Василий, положив бумагу перед Молчановым. – Посмотри сюда. У него есть квартира в доме на Тимирязева. Она, я так понимаю, не отцовская. Она его. Ты помнишь этот дом?
– На Тимирязева? – повторил Молчанов и задумался. – Это тот, который бывший обкомовский?
– Да! Элитный домик.
– Это про этот дом ты мне рассказывал? Там эту бабушку нашли. Как её?…
– Терёхину, – напомнил Владу Василий.
– Да! Терёхину с колье.
– Элитный домик становится знаменитым. Надо мне туда срочно ехать.
– Ты, Василий, езжай, только не выкопай там ещё какой–нибудь скелет в шкафу.
Глава 2
1996 год.
С сегодняшнего дня Леонид Щербак исполнял обязанности начальника хирургического отделения. Глинкин давно искал возможность, как он выражался: «Свинтить отсюда поскорее»! Он наконец-то своего добился. Всеми правдами и неправдами перевёлся в другой округ и сегодня, передав отделение Щербаку, уехал в Санкт–Петербург. Завтра в отделение должен был прибыть новый хирург. Работы было хоть отбавляй. Война в горах шла жестокая, и раненых привозили каждый день. Хроническая усталость уже измотала и врачей, и медсестёр.
Леонид подошёл к шкафу, на стенке которого висел календарь на этот год. Красным фломастером было обведено число. Двадцатое апреля. В этот день заканчивалась командировка, и начинался отпуск. Долгожданный отпуск. Последний раз майор виделся с женой и дочкой в конце декабря прошлого года, перед Новым годом. Соскучился сильно. Хотелось семейного тепла. Сегодня уже седьмое. Осталось каких–то тринадцать дней. «Уж две недели сдюжим, – подумал с улыбкой Щербак. – Пока тихо надо пойти позвонить Валентине. Вероятно, уже пришла с работы. И дочку наверняка застану дома».
Майор закрыл ординаторскую и собрался дойти до штаба, там был телефон. На выходе из отделения ему перегородил дорогу высокий молодой человек, похожий на героя американских комиксов. Широченные плечи, выдвинутый вперёд волевой подбородок с глубокой ямкой ровно посередине. «Кирк Дуглас, – подумал про себя Леонид. – Только в два раза больше».
– Извините, – сказал молодой человек. – Как мне найти майора Щербака?
– Это я!
– Тогда я за вами, – при этих словах из нагрудного кармана мужчина достал удостоверение, развернул его, и Щербак сразу понял, откуда этот человек.
– Мне собираться? – спросил майор. – Мы далеко поедем?
– Нет. Не волнуйтесь, – ответил молодой человек, и на его лице появилось подобие улыбки. – Мы никуда не поедем. У проходной стоит машина. Там ждёт один ваш знакомый.
Недалеко от проходной стоял припаркованный «Ниссан Патрол». Стёкла были сильно затонированными и разглядеть кто внутри, возможности не было. Молодой человек открыл перед Леонидом дверь.
– Присаживайтесь сюда, – пригласил он.
Леонид сел и, посмотрев на человека сидящего рядом, понял, кто хотел его видеть.
– Здравствуйте, Леонид, – сказал мужчина. Это был тот самый разведчик, которого привезли с почти оторванной рукой в начале декабря. И которого Щербак сопровождал в Краснодар.
– Здравствуйте, – ответил Щербак. – Я смотрю рука на месте.
Антонов опустил взгляд на повязку, которая крепко прижимала травмированную руку к туловищу и, улыбнувшись, сказал:
– Спасибо тебе, майор. Ты настоящий врач. Врач с большой буквы. Побольше бы нам таких. Глядишь, и люди были бы добрее.
– А я так и не знаю, как вас зовут. Или это секретная информация.
– Секретная. Но, во-первых, давай на «ты».
– Хорошо. Давай. Так как мне к тебе обращаться?
– Называй меня Степан. Фамилия пусть будет Антонов. Запомнить легко.
– Да, – Щербак протянул Антонову руку, – запомнить легко. Будем знакомы. Леонид.
Антонов крепко пожал руку майору.
– Лёня, я попросил начальство разрешить мне прилететь, чтобы поблагодарить тебя. Мне нечем ответить тебе кроме своей дружбы. Знай, что я помогу тебе в любой ситуации. Помни это, Леонид. Степан Антонов твой друг до гробовой доски.
– Спасибо тебе, Степан, за добрые слова, – скромно ответил Щербак. – Но мне кажется, ты преувеличиваешь мои заслуги. Я сделал то, что должен был.
– Много чего люди должны, но не делают, – прервал Леонида Антонов. – Извини, майор, у меня совсем нет времени. Вот, – Степан протянул Щербаку визитку, – возьми. По этим телефонам ты всегда сможешь меня найти. На бумажку не надейся. Номер запомни. Будешь в Москве, звони обязательно. Посидим, водки выпьем. Обсудим жизнь нашу. Познакомимся поближе. Позвонишь?
Леонид задумался. Он не знал что ответить. Он совсем не знал этого человека. Но что–то подсказывало внутри, что подружиться надо. Что Антонов тот редкий тип людей, который расшибётся в доску, но друга не бросит.
– Позвоню, – ответил Щербак.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Офицеры попрощались. Щербак вышел из машины, и джип сорвался с места, оставляя за собой пыльное облако. Леонид опустил голову и уставшим шагом пошёл в штаб. Надо было позвонить домой. В штабе перед телефоном была очередь. Дежурный, увидев Щербака, громко сказал:
– Товарищ майор, вы без очереди.
– Нет не надо, сержант, – ответил Леонид. – Народу немного, я подожду. Подышу пока воздухом.
Ждать пришлось недолго. Вскоре вышел сержант и сказал, что телефон свободен. Щербак набрал знакомый номер. Раз гудок, два, три…пять. «Может быть, нет дома? – подумал майор». В этот момент в трубке что-то щелкнуло, и раздался любимый голос:
– Лёня, это ты?
– Да, Валечка, это я. Как у вас дела?
– У нас всё хорошо, Лёня. Как ты?
– В норме. Устал, конечно, но две недели как–нибудь вытерплю. Скоро увидимся.
– Поскорее бы. Очень ждём тебя.
Леонид никак не мог насладиться любимым голосом. Он так соскучился по своим девчонкам, что аж зубы сводило. Дочка была уже во втором классе. Умница, красавица. А всё-таки, Леонид очень хотел сына. Но как-то пока не получалось. То не до этого было, то теперь война. Решили с Валей повременить. Не хотел майор оставлять детей сиротами. За своими мыслями он совсем упустил нить разговора.
– Алло! Лёня, ты куда пропал? – забеспокоилась жена.
– Здесь я, Валенька. Задумался.
– Ну вот, – продолжала Валя. – Завтра выходной. Поедем с Настей на дачу. Посмотрим что там. Весна ведь уже.
– Может быть, меня дождёшься? Приеду, сразу махнём на дачу.
– Это как же? Ты в конце месяца приедешь. Нет! Да ты не волнуйся. Мы туда и обратно.
– Хорошо. Только осторожнее.
Наступила какая–то пауза. Леонид слышал дыхание Валентины, но она ничего не говорила.
– Валя, что там у тебя? Ты чего замолчала?