Люди, звери, крики, шум, громкая музыка… Боги, где я? Что вокруг творится? Зачем несчастных животных заставляют прыгать через огонь? Почему весь зал хохочет от падения сильно раскрашенных мужчин и их постоянных драк? Для чего сильных и гордых хищников держат в клетках да еще и щелкают возле них кнутом? Как не боятся упасть те, кто летает наверху, прямо над зрителями? Совершенно дикое, непонятное мне место. И ведь зал забит, а значит, людям действительно нравится все происходящее вокруг.
«Не впечатляет, подруга?»
Она еще спрашивает…
«Я как-то не вижу смысла во всем этом».
«Да тот же, что и в опере/балете/кино: сходить погулять, других посмотреть и себя показать».
– Ирочка!
Низенькая худенькая миловидная женщина спешила к нам с другого конца фойе.
– Светик! Какими судьбами? А как же муж и ребенок?
Небрежный взмах рукой:
– Веня уже мальчик взрослый, сможет и за Максимкой, и за Верочкой присмотреть.
– Или они оба – за ним, – хитро сощурилась Ира, и обе приятельницы рассмеялись.
Она появилась ниоткуда, как будто соткалась из воздуха: маленький толстый шарик, одетый в разноцветную одежду не по размеру, да еще и явно не первой свежести, она будто нарочно столкнулась с Ирой, крепко схватила подругу за руку и пронзительно заверещала на все помещение:
– Воровка! Ты украла мои арбузы! Пусть они тебе комом в горле станут!
Люди начали заинтересованно огладываться, потом, сравнив неопрятный внешний вид крикуньи и стоявшей напротив нее элегантно и дорого одетой молодой женщины понятливо усмехались, крутили пальцем у виска и отворачивались. Кто-то зачем-то доставал телефоны и направлял их в нашу сторону. Ира стояла, шокированная, а женщина продолжала громко верещать, потом вдруг запнулась, вскинула голову, внимательно посмотрела на мое альтер-эго совершенно безумными черными глазами и змеей прошипела:
– Отпусти ее! Иди за ним! Нечего тебе здесь делать!
После этого она резко оттолкнула от себя руку Иры и, все так же продолжая кричать о каких-то непонятных украденных арбузах, уверенно покатилась к выходу.
– Что это было? – очнулась стоявшая до этого времени столбом приятельница подруги.
– Видимо, местная сумасшедшая, стадия обострения, – равнодушно пожала плечами Ира и, морщась, потерла пострадавшую конечность. – Точно синяк будет. Хотя я не удивлена: этот день нормально закончиться просто не мог.
Ирина:
Он меня поцеловал! Этот нахальный черный маг меня поцеловал! Нет, надо было влепить ему тогда пощечину! Совсем обнаглел! Умник нашелся! Сам женат, рядом куча любовниц, так еще и ко мне свои загребущие руки протягивает!
Добираясь до работы, я кипела, как раскаленный чайник, случайно забытый нерадивой домохозяйкой на плите.
Как и следовало ожидать, день был просто ужасным: упрямые клиенты, тупящие сотрудники, недовольные ходом дела партнеры. К вечеру я чувствовала себя злым цепным кобелем, как следует раззадоренным толстыми соседскими котами – вроде и близко, сволочи пушистые, прогуливаются, а не достать, цепь постоянно мешает, и только зубами в воздухе тщетно клацаешь и лаешь от бессильной злости при их появлении. С каждым днем всё ясней понимаю, что становлюсь мизантропом…
Что? Контрамарка? Цирк? Нет, в цирк не хотелось. Я там не была лет с пяти, когда, приехав туда однажды с отцом, испугалась во время представления огромного раскрашенного клоуна, кривлявшегося на манеже, и особо не горела вспоминать детство, но вот появилась Ирма, и я подумала: почему бы и нет? Все равно надо пар спустить, так пусть это будет на людях. Заодно и подругу с местными развлечениями продолжу знакомить. Но, конечно, без приключений я не могу. Вот что это за полоумная тетка была? Какие арбузы я у нее украла? То, что она прошипела, тем более было непонятным. Отпусти ее… Кого? Будто я кого-то на привязи держу. За кем идти? Где конкретно мне не место? В цирке? В общем, одни вопросы, неприятный осадок, синяк фиолетового оттенка на руке и отвратительное настроение. Спасибо, Небо, ты, как обычно, не скупишься на гадости маленькой скромной Ирочке.
Ирма снова лежала в постели. На спине. Пузом кверху. Любимая поза, блин. Вот же овощ на грядке. Беременный помидор или начинающая рожать тыква.
«И тебе добрый вечер. А ругаться зачем?»
Непоколебимое спокойствие. Нервы, как канатная дорога. Мне бы так себя вести.
«Затем, что движение – жизнь, моя дорогая. Движение, а не протирание боков в кровати».
Подруга хотела что-то ответить, но почему-то вдруг замерла. Меня окатило ее страхом.
«Ирма? Ирма, очнись. Что случилось? Ирма!»
Паника в голосе:
«Я… Я его снова вижу… Здесь…»
Ничего не понимаю.
«Кого видишь?»
«Призрака!»
Оглушит же сейчас…
«Так, отставить истерику. Успокаивайся давай. Ничего это колебание воздуха тебе не сделает. Он уже мертв, вообще-то, поэтому гадости делать не способен».
«Ира…»
«Здесь я. Выпусти меня, трусиха ты такая».
Дважды повторять не пришлось: мне мгновенно освободили место, с облегчением забившись куда-то в дальний угол собственного тела, и я потянулась к колокольчику для прислуги. Появившимся горничным я приказала жестким тоном:
– Позовите Его Сиятельство. Немедленно!
Судя по выражению глаз девушек, они сильно сомневались в отклике хозяина и его появлении в этой комнате, но ослушаться, естественно, не посмели. Варт пришел через несколько минут, встал в дверном проеме и с ленцой поинтересовался:
– Мы виделись всего десять минут назад. Что успело случиться за такой короткий срок?
– И тебе добрый вечер, – мило улыбнулась я, приподнимаясь и устраиваясь поудобней на мягких подушках. – Твоя жена опять увидела призрака.
Все-таки надо отдать ему должное: каким бы дурным мужем он ни был, но маг Варт вполне компетентный. Он не стал задавать лишние вопросы и уточнять, когда Ирма заметила этого призрака впервые, а внимательно оглядел всю комнату, затем подошел к столику и застыл там на какое-то время.
– Это к тебе, – наконец-то «отмерев», повернулся чернокнижник к постели.
– К кому? – не поняла я.
– К тебе, Ира.
Ой…
– А кто это?
– Некая Алла Андреевна. Тебе это что-то говорит?
В ответ я выругалась, громко и со вкусом, так, как когда-то учили байкеры маленькую глупенькую девчонку, впервые посетившую их клуб. В следующую секунду со столика взлетел какой-то миниатюрный сиреневый флакончик и стремительно понесся в мою сторону. Отклонилась я в последний момент, емкость на лету врезалась в стенку, и в комнате разлился стойкий запах цитрусовых.
– Видимо, говорит. – Задумчиво пробормотал маг, до этого молча наблюдавший за всем этим безобразием, после чего щелкнул пальцами, и запах исчез. – Не хочешь объяснить, кто это?
– Мать. Моя собственная родная матушка, которая всего несколько дней назад погибла вместе с моим же младшим братом. Варт, что ей от меня надо?
Опять непродолжительное молчание, затем:
– Просит напомнить тебе о судьбе некой тети Зои.
Выругаться мне захотелось повторно, теперь уже – матом, и крыть им подряд несколько минут, причем без остановки. Но на этот раз я все же умудрилась сдержаться, медаль мне на шею, блин, хотя нет, лучше орден. За терпение по отношению к собственной матери, пусть и в виде призрака. Она даже после смерти ни капли не меняется. Тетя Зоя… Вот никаких слов уже не осталось, и эмоции все давно закончились.
Тетя Зоя была дальней родственницей матери, пожилой старой девой, недалекой и глупенькой миленькой простушкой в молодости, в старости превратившейся в ворчливую грымзу с неудавшейся личной жизнью. Она горько жаловалась каждому, кто случайно появлялся в поле ее зрения, что все люди – неблагодарные свиньи, что она угробила свою жизнь непонятно для кого, а никакой благодарности до сих пор ни с чьей стороны не дождалась, что молодежь теперь уж совсем не та, что была раньше, и вообще, вот в ее время даже небо было голубее, а трава – зеленее… Мать при каждой их встрече все эти длинные рассуждения обычно равнодушно пропускала мимо ушей, мне же с ранней моей юности приводила эту самую тетю Зою как великолепный пример ослиного упрямства и женской глупости: «Ты слишком переборчива, Ира, так нельзя, прекрасных принцев давно не существует, вымерли, как динозавры, это только бабские сказки для таких вот зоек-неудачниц, в жизни нужно довольствоваться обычными, среднестатистическими мужчинами; ты чересчур серьезно относишься к выбору партнера, парни любят девчат попроще, без «тараканов» и прочих насекомых в головах, и начни наконец улыбаться людям, а то на тебя смотреть страшно, как больной бухгалтер ходишь; ты давно ни с кем не встречаешься, Ира, о тебе забудут твои друзья, если они у тебя еще остались, одних клубов в наше время не достаточно для нормальных отношений, даже если они только приятельские», и прочее, и прочее. Заканчивалась каждая подобная фраза совершенно одинаково: «Смотри, Ира, будешь и дальше упрямиться, так замуж никогда и не выйдешь, останешься таким же рваным синим чулком, как дура Зойка».
– Ира?
– А? Прости, Варт. Ты что-то сказал?
– Поинтересовался, о чем идет речь.
– Да о чем еще может идти речь в моем возрасте. Замуж меня хочет поскорей сплавить, боится, что еще пара лет, и я останусь никому не нужно старой девой, как эта самая тетя Зоя. Варт, слушай, ты же маг? Ты не можешь ее развеять?
На это раз в путешествие отправился тяжелый цветастый керамический вазон. Хорошо хоть без цветов. Заразный чернокнижник с искренним любопытством наблюдал за этим «полетом шмеля», а едва тот коснулся стены, сразу же щелкнул пальцами, убирая всевозможные осколки, и перевел взгляд на меня. Темно-вишневые глаза не просто смеялись, нет, они откровенно хохотали. Этот гад точно что-то задумал и теперь наслаждался и ситуацией, и принятым решением.
– Ну что ты, Ира. Как можно развеивать такого милого общительного призрака, тем более, когда он совершенно случайно вдруг оказался твоей матерью.
А голос-то, голос. Просто сочится патокой. Зараза…
– Варт, что ты задумал?
Улыбается… Так многозначительно… Как мелкий хулиган, придумавший очередную пакость.
– Не понимаю тебя, Ира. О чем ты?
– Скорее о ком. О тебе и моей матери. Она требует от меня чуть ли не немедленного замужества, причем совершенно непонятно, когда, зачем и за кого я должна выйти, ты по каким-то тайным причинам доволен и ее появлением, и прояснившимся вопросом. Одна я себя чувствую, как гуппи, вытащенная на тарелку из аквариума юным живодером-натуралистом.
Ухмылка у него… Так и хочется стереть чем-нибудь тяжелым. Ну хоть кулаком.
– Я открою тебе небольшую тайну: призрак исчезнет сам, как только исполнится его последняя воля.
Это что значит, я теперь должна плюнуть на все свои принципы и просто-напросто выйти замуж, чтобы моя матушка все же соизволила отправиться на тот свет?
– И как мне быть?
Ох, по его лицу вижу, что ответ мне не понравится.
– Выйти замуж, конечно. Например, за меня.
Какое-то время я просто тупо смотрела на него, не особо вдумываясь в произнесенные слова, потом все же открыла рот и четко и подробно обозначила длинный и извилистый маршрут со всеми возможными пересадками и остановками, а также довольно откровенно пожелала своему несостоявшемуся супругу легкого и веселого путешествия, только, естественно, без меня под боком.
Реакция матери последовала незамедлительно: в меня полетело сразу два флакона, причем с разных сторон. Уклоняться на этот раз я не стала, просто пригнулась и прикрыла голову руками. «Снаряды» до цели не долетели: знакомое щелканье пальцами, и я так и не узнала, что за ароматы там были.
– Ира…
Нехотя поднимаю голову, смотрю на него. Он озадаченно смотрит в ответ:
– Можно узнать причину отказа?
Причину тебе? Да запросто. Хоть сотню сейчас придумаю. Вот, например:
– С рабовладельцами дела не имею.
Хмыкает, да еще так недоверчиво, как будто считает, что я дурью маюсь:
– Я очень надеюсь на твое благоразумие. Ведь пока призрак силен только здесь, в этом мире. Очень скоро он начнет активно действовать в твоей квартире.
Кто полон желаний и надежд, тот уже живет в будущем. Л. Шеффер
Ирма:
Я не понимала поведения подруги. Ей очень нравился мой муж, я чувствовала, как она мгновенно загорается, едва он появлялся рядом. Да, Ира постоянно держала себя в руках и полностью контролировала каждый свой жест, каждое сказанное слово, но я до сих пор помню ту лавину сильнейших ощущений, которая накрыла с головой не только подругу, но и меня заодно, когда мой супруг неожиданно поцеловал ее на тогда прогулке: волнение, желание, наслаждение, любовь, страсть. Так почему же она все-таки отказалась стать его женой и поменяться со мной телами? Причина отказа, на мой взгляд, была выбрана на редкость неудачно. Скорее я бы поверила, если бы она упомянула неприятную мне традицию мужчин-аристократов в нашем государстве полуофициально посещать своих любовниц. Но уточнить у своего альтер-эго о мотивах его поведения я не успела: у Иры снова прозвонил будильник.
– Ирма?
– Да, Ваше Сиятельство.
Уже привыкнув к невозможности изменить форму моего к нему обращения, муж на этот раз даже не поморщился.
– Объясни мне хоть ты, что в голове у твоей подруги.
– Она не будет в восторге…
Чуть приподнятые в ответ густые черные брови:
– И? Женская солидарность? Брось. Ты же видишь, что нас с ней тянет друг к другу. Боги ошиблись, отправив ее душу в другой мир. Я же хочу все исправить и предлагаю ей жить здесь, со мной. Так почему она артачится? Что ее не устраивает? Ты как-то упоминала, что ей не нравятся определенные правила нашего государства. Какие конкретно?
Стоит ждет. Я понимаю, что физически он меня заставлять не будет, но вот это его давление… Как там Ира говорила? Точно: «Психологическое воздействие». В общем, я сдалась:
– Ей не нравится наличие «официальных» любовниц, когда есть законная жена, и уж тем более она не хочет воспитывать детей от этих любовниц; она не понимает рабства и утверждает, что все люди равны изначально; она за равенство между полами и отказывается всегда и во всем подчиняться мужчине.
В темно-вишневых глазах искреннее изумление пополам с раздражением:
– Боги, какая надуманная чушь! Она из-за этого не желает стать герцогиней???
Ну почему же чушь… Я тоже многое не приемлю, только характера Иры у меня, увы, нет…
– Да. Ей важно все перечисленное.
Недовольно:
– Женщины… Вы хоть иногда включаете мозг? Это же нелогично и совершенно неразумно!
Ответить было мне нечего, но мой муж и не ждал ответа: повернувшись, он быстрым шагом вышел из комнаты.
Ирина:
Собираясь на работу, я тщательно обдумывала слова Варта. Значит, моя маменька мечтает о моем замужестве, да еще, судя по всему, скором? Нет, напрасно я поторопилась и Славика с его обручальным кольцом подальше послала. Надо было все же сыграть эту не нужную никому свадьбу и уже через месяц с чистым сердцем потребовать развода: мол, прости, дорогой, не сошлись характерами, кто же знал, что ты так изменился за те пять лет, что мы с тобой не виделись, и вообще, любовь слепа, милый, а я вот сейчас прямо взяла и прозрела. Ну ничего, вокруг полным-полно других мужиков, за которых можно выйти и с которыми можно потом без особых проблем развестись. Так что здесь вопросов нет. За этого наглого мага я точно не пойду. Перебьется.
«Ты же его любишь…»
Вы посмотрите только, кто к нам в гости сейчас пожаловал. Еще и умничает.
«Ирма, солнце, любить и выйти замуж – вещи разные. Я и кошку в подворотне могу полюбить».
Обиделась:
«Ира, я серьезно».
Да ну? Ладно, у меня есть еще несколько минут, пока до машины дойду.
«Хорошо. Давай серьезно. Ирма, твой муж мне действительно очень нравится, но сильное сексуальное влечение еще не делает его единственным претендентом на мои руку, сердце и остальные части тела. Так, надеюсь, понятно?»
«Почему?»
Видимо, понятно далеко не всё, если до сих пор продолжает спрашивать…
«Да потому что я должна уважать и понимать своего будущего мужа. Это как минимум. А в случае с Вартом и то, и другое, к сожалению, никак невозможно. Уважать самовлюбленного, наглого, женатого ходока налево? Никогда. Попытаться понять, что в голове у того, кому дозволено практически все? Нет, дураков нема. Все, подруга, я села за руль. Не отвлекай меня теперь».
– Доброе утро, Ирина Николаевна. Вам звонил некий Михаил Дронов, оставил свой номер, просил перезвонить.
Мишка? Мишка Дронов? О чем я думала час назад? Да на ловца и зверь бежит.
С Мишкой мы учились в параллельных классах. Высокий неуклюжий толстяк, полный тюфяк и растяпа, как называла его с пренебрежением моя матушка, в средней школе он даже был по уши в меня влюблен. Потом эта влюбленность вроде бы прошла, или же он научился тщательно скрывать свои чувства.