– Ты говоришь, как моя бабка, – засмеялась Рит.
– Понимаешь, – Филия в свою очередь задумалась. – Вот эта книга, да и все эти запрещенные ныне предания – о творце, о трижды пришедшем, все они в прошлом. Мы не возносим этому забытому тройному бедолаге молитвы. Мы не одурманены обрядами и ритуалами. Мы о нем почти ничего не знаем. Таким образом, если он и является кому-то, то является в чистоте. В неведении.
– Тебя являлся? – спросила Рит.
– Нет, – хмыкнула Филия.
– А твоей матери? – спросила Рит.
– Я не спрашивала, – призналась Филия. – Но она говорила, что слышала не только голос своего бога. Не только голос той, что ныне скрыта в Гледе. Еще кое-что.
– А вот к этому недугу моя бабка посоветовала бы крепкий сон и здоровое питание, – заметила Рит.
– Я бы не отказалась, – улыбнулась Филия и добавила секундой позже. – Нет, никто мою мать не окликал с горних высей, не говорил с нею, никто ничего не советовал, не увещевал. Она просто слышала что-то вроде… музыки. Знаешь, как будто высоко в горах пастух, у которого в руках оживает всякая дудка, разговаривает с заснеженными вершинами. С помощью обычного пастушьего рожка.
– И поэтому мы оказались в Опакуме, – поняла Рит.
– Неужели ты не понимаешь, что не моя мать привела нас туда? – посмотрела на Рит Филия. – Это рок. Судьба. Что такое дыхание моей матери по сравнению с ветром, что дует нам в лицо или в спину? Представь себе, что древние боги или бог этой земли кто-то вроде наших родителей. Ушедших родителей. Умерших родителей. Как хочешь. Тех, кто может наблюдать за своими детьми. Представь себя на их месте. И запомни главное – ты не можешь прожить жизнь за кого-то. Что бы ты стала делать, если у тебя есть только… музыка? Или лишь возможность укрепить дух своего ребенка? Или что-то похожее? Пойми, если они есть, они не должны делать что-то за нас. Решать за нас. Они дают возможность людям самим решать свою судьбу. Разве это не благо?
– Переживать жатву, гибнуть, страдать – это и называется – решать свою судьбу? – спросила Рит.
– И это тоже, – ответила Филия.
– А твоя мать тоже относится к тем, кто сам решает свою судьбу? – спросила Рит.
– Да, – проговорила Филия. – Уже семьсот лет. Пусть даже она и не была человеком. В некотором смысле. Во всех остальных смыслах она именно человеком и была. Хотя она и всегда повторяла, что победа никому не обещана. И если она будет достигнута ценой собственной жизни, это будет великим везением, поскольку скорее всего не будет ни жизни, ни победы. Знаешь, она иногда смеялась. Говорила, что если смириться с тем, что занимаешься безнадежным делом, то всякая удача на этом пути будет казаться стократ дороже любой победы.
– Зачем ей все это было нужно? – спросила Рит. – И эта проклятая обреченность или безнадежность в том числе? Зачем? Из-за чего песчинка, пусть даже и золотая, может встать поперек потока воды? Что ею двигало? Любовь к людям? Месть? Любовь к собственной дочери?
– Все, – ответила Филия. – И любовь к собственной дочери, и интерес к людям, и месть. У нее было достаточно причин. К тому же выбирать в таких случаях не приходится. Встаешь ли ты против потока или тихо лежишь на дне, поток разбираться не будет. Унесет всех.
– Унесет всех, – повторила Рит.
– Знаешь, – Филия как будто оживилась, – она рассказывала мне о том прекрасном мире, в котором все это началось. Хотя, даже она не могла точно сказать, где это началось. Но в том мире…
– Там, надо думать, никого вроде твоей матери не нашлось? – перебила Филию Рит.
– Там были другие, – сказала Филия. – Вроде вот этого вашего воина в черной маске, который погиб в Опакуме. Погиб, как и многие. И эти другие гибли и там. Но все было тщетно. Да, там нашлись силы, которые спасли часть людей. И, кстати, ценой собственного бытия. Доставив их сюда. Но в том мире… все обратилось в пепел. Все сгорело. Моя мать очень не хотела, чтобы это повторилось здесь. Но все к тому идет. Зараза, которая сожрала тот мир, жаждет сожрать и этот. Ты понимаешь это? Сейчас, когда вроде бы еще ничто не предвещает такого исхода, я свидетельствую – единственная цель этой сущности – сожрать все…
– И личинка этой беды таится внутри Гледы? – спросила Рит.
– Если бы это было так, я бы убила ее, – прошептала Филия. – Не задумавшись ни на секунду. Прости, но даже вместе с Гледой. Вместе с тобой, будь она в тебе. Вместе с собой, будь она во мне. Не по желанию моей матери, а по необходимости. Но это не личинка. Это ключ. Вихрь. Ураган. Но и всего лишь ключ. Его нельзя ни убить, ни удержать, выпустив однажды. Мы уже говорили об этом. Вся разница между нами и теми, кто надеялся на воплощение этой силы, в том, что они боятся, что этот вихрь рассеется, и им придется начинать все с начала. Уверена, они уже теперь ломают голову над новым обрядом.
– Эта личинка… – пробормотала Рит. – Или вихрь. Эта зараза… Был… Была среди тех, кто доставил людей из того мира сюда? Среди тех, кто спасал их?
– Да, – кивнула Филия. – Она ведь своего рода божество. Одна из пяти. Богиня. Или же высший демон, если угодно. У таких сущностей не может быть точных определений.
– И она… – неопределенно повела плечами Рит, – отказалась от этой миссии? Отказалась уже здесь? Пробравшись сюда на спинах тех, кто спасал?
– Что ты хочешь услышать? – спросила Филия. – Или что я могу тебе сказать? Во-первых, предполагать, догадываться и знать – не одно и то же. Во-вторых, это как пытаться понять мысли огромной горы. Ее состояние. Как это сделать, если для горы год – все равно, что один день? А уж влезть в шкуру бога или великого демона – это и представить невозможно. Но мать говорила, что если бы та, которая была среди пяти высших, среди тех, кто управлял умбра, не отказалась, то не было бы ни жатв, ничего. Просто, на этой земле появился бы еще один народ немалым, но не бесконечным числом. Но она не смогла. Да и вряд ли пыталась. Думаю, у нее был свой собственный план… Не совпадающий с планом оставшихся четырех.
– То есть, она их предала? – уточнила Рит.
– Разве может предать чужак? – удивилась Филия. – Тот, кто изменился непоправимо? Тот, кто перевернулся внутри себя? Тот, кто по сути является твоим врагом? Тот, кто охвачен безумием?
– Безумием? – переспросила Рит. – Она лишилась ума?
– Безумный – это не глупый, – заметила Филия.
– Если я правильно поняла, – сдвинула брови Рит, – то выходит, что если бы она была разумна, той беды в том мире могло ведь и не случиться?
– Когда я спрашивала об этом мать, она всякий раз погружалась в долгие размышления, – засмеялась Филия.
– Почему эту… пятую не остановили те, кто был равен ей? – спросила Рит.
– Может быть, не смогли? – предположила Филия. – Или же она была их частью, как та же рука часть тебя? Что мы можем об этом знать? Может быть, ее безумие наделило ее большей силой?
– Боги не смогли ее остановить, а мы сможем, – с кривой усмешкой пробормотала Рит.
– Нам придется, – ответила Филия. – Знаешь, мать говорила мне, что эта сущность даже против своей воли, но участвовала в общем действе. Она выжила, но тоже потратилась. Ослабла. И только поэтому она не начала пожирать эту землю сразу.
– Кто она? – спросила Рит.
– Враг, – ответила Филия. – Бездонная пропасть, ставшая сутью высшего существа.
– И сейчас она в Гледе, – вновь повторила те же слова Рит.
– Ее ядрышко, – ответила Филия. – Ее малая часть. Иначе Гледу сразу бы испепелило. Или порвало в клочья. Или разбило бы вдребезги. Но и того, что есть – хватит. Этой сущности хватит.
– Для чего? – спросила Рит.
– Для ее возрождения, – прошептала Филия. – И для того, чтобы в том или ином виде жатва на этих землях не кончалась.
– Знаешь, – Рит вновь окинула взглядом горизонт, посмотрела на небо, погладила холку лошади, что несла ее, – я же из кимров. Кимры никогда никому не подчинялись. Они вольный народ. И в степи порой они встречают странных существ. К примеру, танцующего шамана или дервиша, который проносится словно вихрь. Мать говорила мне, что это тоже демон. Но из прежних, понимаешь? Из тех, что были еще до этого… трижды пришедшего, хотя я все еще не уверена, что и он был на самом деле.
– И что ты хочешь мне этим сказать? – нахмурилась Филия.
– Эти демоны нашли себя, – пожала плечами Рит. – Так же, как и кимры. Где-то в стороне, на обочине, там, где о них мало кто знает. Почему бы этому демону или богу, что застрял одной ногой в животе Гледы, не найти себе место? Или он не способен понять, что жрет камень, который единственный может служить ему опорой?
– Твоя ошибка в том, что ты представляешь на этом месте человека, – сказала Филия. – А это нечто совсем другое. Тебе представляется камень, а ему или ей – этот камень как сладкий берканский сыр. Подожди. Хелт сюда скачет. Кажется, есть новости.
Старшина придержал коня, развернулся и поехал рядом с Филией, время от времени с интересом посматривая на Рит.
– Эйк хотел предупредить вас и попросить об одолжении.
– Это поручение Ходы, я полагаю? – уточнила Филия.
– Конечно, поручение короля Ходы, конечно, – прижал руку к груди Хелт. – Но это поручение передал Эйк. Дозоры приносят дурные вести. Хотя мы услышали о них еще неделю назад. Что-то неладное творится в окрестностях. Жителей нет.
– А как же в деревне, где мы были? – не поняла Филия. – Там же были жители?
– Что их там было? – скривился Хелт. – Один из десяти, да и тот как будто не в себе? Вон, хозяин трактира заговариваться стал, хотя весь амулетами обмотался. А прочие где? Да и стриксы… То ли они нужны еще, то ли уже все побоку… Непонятно. У кого старые язвы на шее зажили и без стриксов, у кого свежие появились, а кого и поперек живота перепоясало. Безумие какое-то. Вы бы приглядывались, очень Хода хочет понять, что такое происходит.
– Это все? – спросила Филия.
– Нет, – понизил голос Хелт. – Еще есть осколки.
– Осколки? – удивилась Филия.
– Некоторые из жителей… прежде чем уйти из дома, исчезнуть, раствориться, били посуду, – пожал плечами Хелт. – Только не спрашивайте, зачем. Если бы они были безумцами, уж точно бы не пропустили окон, но били только горшки, чашки, блюда. Ясно вам?
– Ясно, – кивнула Филия. – Какие еще будут указания?
– Как въедем в город, сразу во дворец, – твердо сказал Хелт. – Вы под моим надзором. Уже завтра опять в путь.
– Под надзором? – удивилась Филия. – Я думала, что мы под охраной. У меня дом в Урсусе. Ночевать я могу где угодно, но в дом мы с моей спутницей должны заглянуть. И это не каприз. Это вопрос нашей безопасности.
– Я передам Эйку, – процедил сквозь зубы Хелт и подал коня вперед.
– Что ты об этом скажешь? – посмотрела на Рит Филия. – Что еще за осколки?
– Бьют сосуды, – прошептала Рит. – Видно что-то такое витает в воздухе. Разносится ветром. Похоже, рождается новый обряд. Или новое безумие.
– Возможно, – задумалась Филия. – Но обряд лишь в том случае, если его исполнители при этом остаются людьми. Иначе морок и безумие. Кстати, когда моя мать… моя мама думала о том, что здесь происходит, она раз за разом приходила к выводу, что прежние боги сами просто не могут противостоять новым богам.
– Почему? – посмотрела на Филию Рит.
– Она говорила… – Филия выдержала короткую паузу, словно припоминая что-то, – что вся их сила распределена между людьми. В каждом из нас есть крохотная частица бога.
День выдался пасмурным, но когда отряд Ходы выезжал из леса к урсусскому холму, облака расползлись, и солнце осветило и белые стены города, и остроконечные башни летнего дворца, и темный штрих менгира.
– Как будто и нет никакой жатвы, – с тоской пробормотала Филия.
– А чего ты хотела? – спросила Рит. – Крови на стенах и траурных флагов?
– Нет, – сказала Филия. – Мне хватает и тех флагов, что уже здесь.
– Что они значат? – спросила Рит.
– Желтый, звезды на нем неразличимы отсюда, флаг Йераны, – прищурилась Филия. – Значит, в городе или ждут королевскую особу, или кто-то из особ королевской крови уже в Урсусе. Но так как Хода последний отпрыск в династии, верно первое. Белый – флаг Берканы, пять звезд на нем – пять королевств. Поднимается во время войны, которая, как ты понимаешь, еще не закончена. А вон тот – белый с большой желтой звездой – стяг Храма Кары Богов. Не иначе из самой Исы прибыл важный храмовник.
– А это что за мост? – показала Рит на древние опоры, уходящие к востоку.
– Это акведук, – пожала плечами Филия. – Древнее сооружение, устоявшее каким-то чудом. Когда-то по нему в город поступала вода с гор, но теперь реки протекают рядом, и надобность в нем отпала. А ну-ка… Кажется, в городе по случаю прибытия нового короля ожидается празднество!
Отряд короля был еще в полулиге от Урсуса, когда его ворота распахнулись, в вслед за этим загремели барабаны и загудели берканские трубы.
– Ты смотри… – покачала головой Филия. – Вот радости-то. Не иначе, как победу собираются отмечать и славить. Сам бургомистр Ярн вышел из ворот, сейчас на колени бухнется. Хелт, мать твою. Давай сюда!
– Что случилось? – приблизился к спутницам старшина.
– Обряд затянется не менее чем на полчаса, после которого всякий горожанин будет знать, что в свите короля две странных особы, – прошипела Филия, прихватывая лицо платком. – Да и знают меня в городе. Что тебе было сказано? Охранять и держать в тайне. Ты к какой дружине приписан?
– К Йерской, – расправил плечи Хелт. – Но последний год был старшиной дозора в Могильном остроге.
– Ярлыки все с собой? – прищурилась Филия.
– Обижаешь, – скривился Хелт.
– И то верно, – кивнула Филия. – Если кудри расчесывать успеваешь, значит, и подорожные ленточкой перетянуты. Правим вон на ту дорожку вдоль стены. Въедем в город через западные ворота. Постучим – откроют, я у жены старшины тех ворот роды принимала. Успеем и ко мне в дом заглянуть, и во дворце раньше короля окажемся. Или сразу за ним. Понял?
– Может, у воеводы Эйка сперва справиться? – усомнился Хелт.
– А чтобы пописать, ты тоже всякий раз к Эйку скачешь? – понизила голос Филия, и через минуту двадцать два всадника свернули с главной дороги.
Когда Рит увидела, как ее спутница обнимается с седым усачом, что и в самом деле служил при западных – непарадных воротах Урсуса, да расспрашивает его о добром десятке детей, половина из которых, как поняла Рит, прошла через руки городской повитухи и успела вырасти и сама обзавестись детьми, она тут же решила, что Филии не за сорок лет, а уж точно за шестьдесят. А то, что выглядит молодо, так что же делать, может быть, это у них в роду? Если матушке было за семьсот, то почему бы доченьке не молодиться и в семьдесят? Но когда Филия распрощалась с усачем и вместе с Рит поскакала по пустынным улицам города, на мостовых которого то тут, то там поблескивали осколки битой посуды, тут же забыла о собственных предположениях.
– В городе не все ладно, – процедила сквозь зубы ее спутница. – Ты ни о чем не успела переговорить с Гледой еще в Опакуме? Или еще с кем из их отряда?
– Гледе было не до разговоров, – призналась Рит. – С Бретом я разговаривала. Но он больше сам меня расспрашивал. О Хели, о Фризе, о тройном менгире. Ну, и рассказывал кое-что. Положил взгляд на Шаннет. Надумал подружиться с красоткой.
– Погибла Шаннет, – покачала головой Филия. – Геройски погибла. Как и все прочие. О Кригере не рассказывал?
– О капитане, что в зверя обратился и зарубил хорошего парня? – вспомнила Рит.
– О нем самом, – кивнула Филия. – В городе была пара случаев. Всего пара, тут старательные храмовники, бдят, но и эта пара причинила немало хлопот. Натворила дел. И ведь один был из стражников, всю семью зарубил, а потом сел трапезничать. Детей своих есть. Возможно, некоторые из них были еще живы.
– Давно? – побледнела Рит.
– Недавно, – оглянулась на отряд Хелта Филия. – Уже после падения опакумского менгира. Считай, что в новое время. Тот, что с детьми – пять дней назад. Зарубили его. А еще один жил бобылем. Три дня назад бабку-соседку разорвал, сердце у нее вырвал и исчез. Весь город перевернули, так и не нашли. Тут теперь все по домам сидят. Под замками. Стража с оружием и спит, и по нужде ходит. Храмовники каждый день бурду свою спасительную разносят. И все одно, осколки видишь?