Под ногами заскрипели сырые доски, ступать по которым я старалась как можно аккуратнее – щели между ними были настолько большими, что я свободно могла бы просунуть два, а иногда три пальца и не заработать занозу. В остальном же все было именно так, как я и ожидала – нас окружали стянутые бечёвкой и канатами тюки с продовольствием, злые уставшие мужчины грузили что-то по кораблям, или же наоборот разгружали, а проворные грязные мальчишки резво носились от человека к человеку, исполняя мелкие поручения. Хорошо одетых купцов и покупателей было в несколько раз меньше, да и выглядели они намного проще нас с мамой. Чего стоило только мое белое платье, которое тут же выдавало во мне аристократку – все из встреченных нами женщин носили простые наряды, сшитые из плотной добротной ткани. Я же, в прямом смысле этого слова, сверкала шелком и пышным фатином. Так что мы, шествующие к одному из суден в отдалении, были в центре внимания. Мама недовольно поджимала губы, я же думала только о том, как трясутся коленки и потеют ладони.
Мне было страшно покидать место, которое еще несколько часов назад я называла домом. Чуть поодаль стояли несколько деревянных кораблей, больше напоминающих мне каравеллы, видеть которые приходилось только на картинках и в исторических фильмах. Мы прошли к самому большому судну, что находилось сейчас в порту. Оно насчитывало три палубы, три мачты и ярко–синие, находящиеся в «скатанном» виде, паруса. Масштаб впечатлял, завораживал и просто заставлял в изумлении вглядываться в каллиграфически выведенные латинские буквы во весь правый, обращенный в нашу сторону бок.
– Галеон «Лунная ночь» приветствует двух прекрасных Леди на своем борту! – произнес мужчина лет пятидесяти в просторной льняной рубахе и синих, будто армейских штанах.
У него были забавные спутанные седые усы, приятная желтозубая улыбка и большие темные мозолистые руки, что сразу бросалось в глаза.
Галеон? Насколько я знаю, так называли военные корабли. Кажется, маман готовится к атакам. И это ощутимо беспокоило.
– И я рада Вас видеть господин Рудольф, сопровождающие прибыли? – Рая улыбнулась и подошла ближе к мужчине.
Я же, все еще поднимающаяся по сходням на борт, раздраженно закрыла зонт, который со всей очевидностью только мешал делу, и схватившись за просаленный канат, ступила на дощатый пол и облегченно вздохнула.
– Да, Леди Селитра, – отрапортовал господин, – чаю?
На борту сновали несколько десятков человек, среди которых я увидела самых обычных рабочих, строгих и сдержанных военных и несколько слаженно готовящихся к отплытию мужчин в синем – команду корабля.
– Мы спустимся в каюту, – меня притянули за руку и потащили в сторону второй рулевой палубы.
Под ней находилась резная дверь, за которой была лестница вниз – к каютам. Мы спустились, свернули направо и сразу же вышли в просторный коридор, строго освещенный закрытыми масляными лампами. Не будь у меня уверенности, что они полу-магические, то я бы взбунтовалась плыть куда-то.
Первой дверью была комната мамы, о чем она рассказала сама, добавив, что я могу поселиться с ней. Я согласно кивнула, рассудив, что так кошмары будут посещать меня реже, и вошла в просторное помещение с широкими створчатыми окнами. Из мебели здесь был большой встроенный шкаф, прибитая к полу двуспальная кровать с пуховым матрасом и небольшой деревянный столик с двумя креслами. Сбоку была еще одна дверь, ведущая в уборную и душ с уже разложенными принадлежностями и вещами.
– Переоденешься и можешь подняться обратно, – произнесла мама и вновь вышла в коридор, – если захочешь.
Я кивнула и проследила, как закрылась за ней дверь.
Тяжесть пережитого упала на плечи в ту же секунду. Мне было плохо, обидно и больно. В голове вертелись кошмарные мысли, страшащие необдуманностью факты и нервозность. Однако я упрямо сдерживала рвущиеся наружу горечь и боль.
Ополоснувшись и выбрав голубое, в тон парусов платье из уже разложенных новых вещей в шкафу, я завязала короткие волосы в кривой хвост на затылке и вышла наружу, чувствуя, что внутри клоаки из собственных моральных терзаний не выдержу и секунды.
На палубе почти ничего не изменилось – все так же, только на порядок быстрее, бегали люди из команды, грузчики исчезли, а стража стояла, как и тогда. Однако, я все же пришла вовремя – мы отплывали. Сходни были опущены на пирс, мужчины стягивали и крепили швартовы. Я взглянула на капитанскую палубу, где стояла мама и заливисто смеялась над словами смущенного господина Рудольфа. Не знаю, была ли это фамилия, или же Рая не гнушалась обращаться к нему по имени, однако мне он казался достаточно приятным и хорошим человеком.
Ветер растрепал вмиг спутавшиеся волосы, которые я попыталась убрать за уши. Сдержав тяжелый вздох, я поднялась на третью палубу, находящуюся в другом конце галеона и схватилась за поручень, чему тут же обрадовалась – канаты на мачтах одновременно развязались и прекрасные синие паруса упали вниз, набрав в себя воздух. Корабль резко качнулся вперед, а я удержалась только благодаря удаче.
Сердце наполнилось непосредственной детской радостью, и я улыбнулась самой себе, морю и свежему ласковому ветру, что вновь растрепал волосы. Однако, она почти сразу сошла на нет, потому как мой взгляд упал на пирс, еще недавно покинутый нами. Там, на сырой дощатой «земле» стояли два Высших Лорда и смотрели ровно на меня. Нас разделяло больше десяти метров водной глади, однако я все равно ощущала тоску и обреченность отца и ярость Вольтера.
Мне хотелось крикнуть что-то вроде «Прости меня, папа!», прыгнуть в воду, доплыть до берега и обнять его так сильно, насколько это было бы возможно. Но я не была глупа и настолько сильно подвержена эмоциональным порывам, более того я всегда считала себя рациональной и достаточно хладнокровной, а значит способна справиться и сейчас.
– Он смотрит на тебя уже две минуты, – послышался голос мамы рядом.
Ха! Он прожигает меня взглядом уже минут пять!
Я хмыкнула и взглянула на нее с долью горечи.
– О! Я же говорила, что эти двое не успеют, – она перевела взгляд на мужчин и была воодушевлена настолько, что я сделала вывод – первый раз она говорила совсем не о… нем.
– Это было жестоко по отношению к папе, – прошептала я и нахмурила брови.
Мы все больше отдалялись от берега. И с каждой секундой я все больше переживала. Рая же пожала плечами:
– Он справится, Лесси. До этого же справлялся.
Как по мне, так это было хреновым оправданием.
– А я между-прочим говорила про капитана, – как бы невзначай продолжила она, косясь на меня, – ему двадцать шесть, он маг седьмого уровня, а еще очень приятный молодой человек.
Мама бесцеремонно схватила меня за подбородок и развернула мое лицо в сторону корабля. Там, среди команды и вправду выделялся мужчина – его светлые волосы были завязаны в тугой хвост и доставали почти до лопаток, голубые глаза действительно были направлены в нашу сторону, а на губах играла озорная улыбка. Про таких говорили «Пловец Малибу» – поджарая высокая фигура, лицо и тело с обложки гламурного журнала.
Вру, я сама сейчас придумала этот титул. Мужчина был определенно красив внешне. Не знаю, как внутренний мир, однако имелось одно весомое «но» в виде все еще стоящего на берегу Князя, от суженых глаз которого меня бросало в дрожь. Нет, я не видела его выражения лица, мы отплыли на достаточное расстояние. Скорее чувствовала, что он все видит.
Потому мягко, но непреклонно вернула себе управление собственной головой, убрала руку мамы подальше и села на парапет.
– Мы на корабле полчаса, а ты уже знаешь его уровень силы. Это… пугает, – пробормотала я.
Мама хмыкнула и облокотилась на то самое место, где еще минуту назад стояла я.
– Я проверила каждого из команды. И не только – у меня досье на всех присутствующих.
Это было впечатляюще. Но пугало еще сильней. Кажется, я совсем не знаю эту женщину.
Рая продолжила рассказывать мне портрет идеального, по ее мнению, жениха для меня в виде Лорда-капитана Эрлиса, а я терпела, силясь понять, почему Вольтер не остановил нас. Магу его уровня это было раз плюнуть. Однако он даже остановил папу, я видела его взметнувшуюся руку. Зачем? Очередной хитрый план? Или мужчина, наконец, понял, что скорее всего сделает только хуже?
Так или иначе, вскоре я, ссылаясь на усталость и нежелание стоять на солнцепеке, спустилась в нашу с мамой каюту. Больше часа слёз, высвобожденных из оков условностей, и я уснула, лелея в душе надежду, что все будет хорошо. Когда-нибудь.
02
Холодный свет лун проникал сквозь прозрачные занавески, раз за разом закручиваемые легким теплым ветерком. Я стояла посреди большой ничем не освещенной залы и вглядывалась в полумрак.
Вопросы «Где я?» и «Что я здесь делаю?» не возникали, потому как я отчетливо понимала, что заснула в нашей с мамой каюте, и все происходящее является осознанным сном. Возможно это было очередное видение, или же Алесса показывала мне свои воспоминания. Так или иначе я, наконец, разглядела в полумраке залы мужчину, сидящего на широких ступенях. Он был определенно пьян, печален и не соображал совершенно ничего. Голова его была опущена на сложенные лодочкой ладони, длинные светлые волосы спадали на лицо, а пошатывающееся тело раз за разом заваливалось вбок, почти коснувшись пола. Этакая «Пизанская башня», которая, как и настоящая, все падает, но упасть не может.
От разглядывания мужчины меня отвлек женский душераздирающий крик, затем вой и громкий надрывный плач. По телу прошел холодок.
– Да заткните ее уже! – заорал мужчина, подняв голову и взглянув куда-то на потолок.
Я тоже было посмотрела туда, однако крик повторился, и я поняла, что кричит кто-то на верхних этажах.
– Ненавижу! – вновь воскликнул мужчина, сверкнул затуманенными синими глазами и пробурчал что-то нечленораздельное.
Резкий порыв ветра взметнул занавески, заставив меня поежиться. Где-то справа неожиданно хлопнула дверь, отчего я еще и вздрогнула, а в залу вошла женщина, закутанная в темный плотный плащ. Мужчина тут же вскочил на ноги, почти трезво встал и нахмурил брови. Потому как послышался крик в несколько раз громче предыдущих.
– Риайя… – прошептал мужчина.
Я же округлила глаза и обернулась. Это… мама? Что происходит?
Тем временем женщина откинула капюшон, встряхнула короткими черными волосами, лишь небрежно мазнувшими по хрупкой девичьей шее, и строгий голос, полный ненависти произнес:
– Я надеялась, что она сдохнет до того, как я приду!
В полумраке сверкнули ярко–зеленые глаза той, кто всегда смотрела на Алессу и меня с лаской и заботой. Сейчас же там плескался неприкрытый гнев и… разочарование? Я сделала шаг назад, не в силах поверить, что моя милая и ласковая мамочка способна так говорить.
Мужчина в ответ лишь скрипнул зубами. Все его поведение, взгляд и эмоции, которые ощущала даже я, твердили о том, что он был с ней солидарен. Мама отстегнула плащ, тут же упавший на пол, и медленно, словно крадучись подошла к мужчине вплотную.
Я же поняла, что происходит. На этот момент Рае было чуть больше двадцати – она была тоньше и изящнее той, которую привыкла видеть Алесса. Хотя те же волосы, безбожно отрезанные и выкрашенные черной краской, взамен серебристым прядям, те же ярко-зеленые глаза, еще не имеющие вокруг себя морщинок, и совершенно другой холодный голос, не оставляющий желания находиться рядом с говорящей.
Почему же тогда Алесса показывает мне этот момент? Не думаю, что она уже родилась. Значит, это делает не она. Тогда кто?
Очередной крик, выведший меня из мысленного ступора.
– Ты понимаешь, что будет, если родиться мальчик? – Рая поднесла руку к щеке мужчины, взглянула на него с ужасом и продолжила, – по законам Танатоса даже бастард имеет право наследования!
Я почувствовала себя крайне некомфортно. Подслушивать чужие разговоры определенно было занятием не для меня. Однако, есть вероятность, что сейчас я увижу или услышу что-то важное, а значит уходить нельзя.
– Александр… Алекс… прошу тебя! Убей ребенка, – взмолилась… женщина, которая точно не была моей мамой.
Потом она ею станет, но точно не сейчас.
Мужчина непреклонно, но очень бережно убрал ее руку от своего лица, сделал неуверенный шаг назад и отвернулся.
– Предлагаешь убить своего сына? – его голос был наполнен печалью и горечью, – нет…
В этот момент наверху раздался крик, больше напоминающий вой и следом громкий детский плач, что говорил о рождении ребенка. По лестнице торопливо застучали несколько пар ног, и в залу прибежали сразу три девушки-прислужницы, выкрикивая какие-то фразы, обрывки предложений и неся непосредственную радость. Из всего было понятно только одно-единственное слово.
Мальчик.
Я отчетливо видела, как сверкнули ненавистью глаза Риайи, вздулись вены на висках и затрепетали крылья носа. Она отрешенно пронаблюдала за мужчиной, резко направившимся в сторону выхода, откуда еще недавно прибежали служанки.
Я мигом рванула за уже скрывшимся за поворотом мужчиной, вбежала по прямой лестнице на второй этаж и… остановилась. Потому как отчетливо поняла, где нахожусь. Я была здесь всего пару раз, мельком успела разглядеть обстановку, не изменившуюся за приличное количество лет, однако эти задрапированные тканью стены и «роскошное» убранство замка не узнать было просто невозможно.
Шаг в просторный коридор, освещенный живым огнем свечей, расставленных по углам и подоконникам. Здесь даже расположение ваз с картинами не поменялось. Сзади послышалось шуршание одежды – Рая уверенно шагала вслед за мужчиной с таким видом, будто идет совершать убийство. Почему-то сейчас я не была бы удивлена и этому.
Я уже начала догадываться, что именно происходит. Не совпадал только источник, от которого исходит это видение. Может снова Грим?
Мы прошли вглубь коридора, вышли в еще один, только более узкий и остановились перед деревянной лакированной дверью, украшенной позолотой и рунной вязью. Почему встала мама, я не знала, хотя догадка была – женщина явно любила этого Лорда. И эти чувства были взаимны, потому как подделать эмоции, взгляды и действия настолько достоверно было невозможно. Мама бесилась, ревновала и ненавидела ребенка, которого родила любимому другая женщина. Однако, почему именно дитя? Разве не логично направлять агрессию в сторону самой матери или же возлюбленного? Что-то не сходилось.
Я, уже отчаявшаяся понять хоть что-то, коснулась двери очень знакомой комнаты и толкнула ее. В этот момент на мою руку почти наложилась мамина, а значит это не выглядело как «проделки маленького приведения» или особо сильный сквозняк. Странно, но я была настолько занята теориями в голове, что даже не подумала об этом.
В самой комнате все было почти неизменно – большая двуспальная кровать посередине, пара кресел у камина и жуткие задрапированные тканью стены. Не хватало только прекрасного рисунка замка на стене. Это еще больше подтвердило мою теорию.
На кровати, сокрытая промоченным кровью одеялом, лежала тощая черноволосая девушка. Сомнений в том, что это была Гилида, у меня не возникло. Ее горящий радостью взгляд был направлен на маленький красный сверток в собственных руках – тихо хнычущего младенца.
Моя теория оказалась верной. Именно сейчас я наблюдала рождение Феликсиниана Вольтера. Очевидно, что тот самый Александр являлся маминым «Алексом» и одновременно отцом Феликса.
С минуту все стояли молча, пытаясь вглядеться в копошащийся сверток. Я была не исключением. Спустя некоторое время стало понятно, чего ждут присутствующие – открылась дверь, пропуская в комнату свежий воздух и выпуская тот, что был пропитан запахом крови. На пороге стоял пожилой мужчина. Он поклонился старшему Лорду Вольтеру и, не сказав ни слова, подошел к матери с младенцем. Из своего чемоданчика он достал какой-то прибор, похожий на градусник, бесцеремонно отбросил края ткани в стороны, вызвав при этом злой и возмущенный взгляд Гилиды, и поднес измеритель к ребенку.
Спустя несколько секунд мужчина выпрямился, повернулся к Александру и беспристрастно возвестил:
– Целитель. Единица.
На всю комнату раздался шумный вздох черноволосой женщины и громкий хохот Раи. Лорд сузил глаза, гневно взглянул на испуганную мать своего ребенка и язвительно хмыкнул.