От ее вопроса я внутренне напряглась. Всю неделю эта ситуация была на слуху у всего отделения, так и шептались по углам, и слухи ходили разные.
– Во время родов может случиться все, что угодно. Нагрузка на женский организм происходит огромная. Тем более, насколько я знаю, у Ольги были некоторые осложнения. С ней сильно намучались, хорошо хоть с малышкой ничего не случилось.
– Да она вроде не жаловалась на здоровье.
Я пожала плечами. Что тут скажешь?
– И ведь они так и не определились с именем. Даже не знаю, как Стас ее назовет, – продолжила Лиза.
– А какие были варианты?
– Майя или Софья.
– Оба хорошие, мне нравится. А у тебя дети есть?
– Нет пока. Но планируем.
– Это с другом Станислава?
Она улыбнулась, и в этой улыбке отразились все ее чувства к своему мужчине.
– Да. Его зовут Глеб. Но можно и Барс.
Я еще раз посмотрела на девушку – красивая, нежная, милая. И что она делает с этими суровыми мужиками?
– И как тебя угораздило в эту компанию?
– Долгая история.
– Любовь?
– Да, – произнесла с той же улыбкой. – А ты замужем?
Ой, как я не любила подобные вопросы.
– Нет, но у меня были некоторые отношения… серьезные.
– Понимаю.
Мы ехали чуть больше часа. От города было не так уж и далеко. Территория ухоженная, домик приличный. Правда разглядывать было особо некогда – Кроха проснулась и начала капризничать, требуя ее накормить.
– А здесь есть кухня? – спросила у Лизы.
– Да, пойдем.
Мы зашли в дом. На мое удивление тут оказалась приличная кухня. Похоже, хозяйка любила готовить. Здесь удалось быстро сориентироваться. Я развела детское питание и забрала Кроху у Лизы, чтобы покормить. И все это время мужчина так и не появились в доме.
– Они хоть бы вышли из машины? – спросила я у девушки, которая стояла у окна.
– Нет. Стас, конечно, сильно переживает.
– Но не будет же он игнорировать своего ребенка.
– Даже и не знаю, что предположить. Чем еще помочь?
– Было бы неплохо, если бы ты меня сориентировала по дому и показала, где будет спать наша Кроха.
– В этом доме ее ждали – здесь у нее есть и своя комната и кроватка. Одежда, пачка памперсов и все прочее – есть, наверное, все.
Я вздохнула. Ждали, так точно, но наверняка вместе с мамой. А теперь… теперь она словно была и не нужна в этом доме. Здесь даже стоял легкий запах курева, причем свежий, будто не успел проветриваться с ночи.
– Он один здесь живет?
– Да, но мы стараемся почаще заезжать к нему, иногда остаемся на ночь. Может и еще кто-то заехать из друзей, но это редко. Он пока больше никого не хочет видеть.
– А где же родственники?
– Я так поняла – у него уже нет родителей. А у нее только отец, у которого своя семья. А остальные как-то не фигурировали.
– Ясно. Грустно это все.
– Очень.
***
Они уже курили по третьему кругу, продолжая сидеть в машине. Он нервничал, хотя не мог бы даже озвучить – почему. Барс, сука, все-таки заставил его встать утром и поехать в больницу. Заставил забрать дочь домой. Теперь с ней возились там, в доме, две наседки. Теперь в его доме будет чертовски тревожно, будто до этого он находил там покой. Хоть бери и съезжай. Все равно это не его дом, а Ольги, который достался ей от обеспеченного папули. Хотя, по документам может и его, все-таки у них был официальный брак. Он в этом не разбирался. Даже жениться не планировал. Оля захотела, уже после того, как забеременела. Так что свадьба была тихой, в узком кругу.
– Мы до утра здесь будем сидеть? – заворчал Барс.
– Можешь валить.
– Это, вообще-то, моя машина.
– Считай – арендую.
– Да хорош, Стас. Твоя дочь не кусается.
Выдохнув дым, он провел ладонью по голове. Нет, кусается, еще как кусается – одна мысль о том, что она рядом, уже скручивала в узел все внутренности. Сейчас бы сигаретку из ларца, да за ней нужно идти в дом.
– Не хочу я ее видеть, ясно?
Барс рядом вздохнул и тихо выругался. Какое-то время поддержал его молчание и вышел из машины.
– Эй! – окликнул он.
– Что?
– Будь другом, принеси пару косячков… и пиво.
– Да пошел ты, – ответил придурок, прежде чем повернуться к нему спиной.
– Барс!
А тот поднял руку и показал ему средний палец. Козел. Прям вывел. Так, что ему все-таки пришлось выйти из машины и отправиться в дом самому. Залетел через дверь и притормозил, прислушался… только тихие женские голоса, где-то в детской. Смело шагнув, Стас направился наверх, куда перенес свой ларец. Достал пару сигарет, затем взял еще четыре, прежде чем спуститься вниз. Зашел на кухню и залез в холодильник, взял пару бутылок пива. Но когда закрыл дверь, сразу наткнулся взглядом на медсестричку, которая заходила на кухню… с ребенком. Он так вздрогнул от неожиданности, что напугал ее, отчего она дернулась и инстинктивно прижала мелкую к себе. Да и сам, твою мать, испугался.
– Сука, бл*дь, можно не шляться по всему дому?! – заорал он, пугая ее и бабу Барса до кучи еще сильнее.
И не только их. Когда мелкая открыла рот и звонко заплакала, ему показалось, что вот-вот заложит уши. И это дерьмо ему теперь терпеть? Засунув в рот косяк, Стас поспешил на улицу, к Барсу, который сидел за уличным столиком.
Глава 2
– Господи, я так испугалась, – призналась, качая Кроху в попытке успокоить.
– Не ты одна, – ответила Лиза.
– Я уже не уверена, что справлюсь. Станислав просто… кошмарный.
Лиза посмотрела на меня, и в глазах сплошное сочувствие.
– Хочешь, мы останемся?
– Да, очень.
Я действительно была бы очень рада их компании. Потому что не представляла, как выдержу этот день и первую ночь со Станиславов под одной крышей. Тем более с маленьким ребенком. На секунду возникла мысль, что это все неправильно. Что может не нужно настаивать на том, чтобы убитый горем отец принимал своего ребенка. Но тут же удивилась собственным мыслям. Не помочь ему, бросить, отобрать девочку – вот это неправильно. И я почему-то была уверена, что он обязательно изменится. Дети неизбежно меняют своих родителей. Просто этому несчастному мужчине нужно время, чтобы пережить свою потерю, чтобы принять Кроху, которая сможет эту потерю восполнить. Да, я почему-то в это верила. И пусть, даже если только потому, что сама этого сильно хотела, для своей Крохи.
Стоило малышку покормить, как она снова уснула. Лиза предложила вынести ее на задний двор, чтобы поспала на свежем воздухе. Это было даже удобно. Даже удалось вынести коляску, которую поставили перед дверью, чтобы потом спокойно заняться обедом и ужином. Тем более в неплохой компании. Лиза мне сразу понравилась, отзывчивая и хорошая девушка. А вот на счет ее мужчины пока не определилась. Вроде и неплохой, но такой же суровый и неприветливый, как и его друг. Обедали оба на улице. Там же долго о чем-то разговаривали. Курили и выпивали. Так что вечером им стало уже не до ужина. Станислав вошел в дом только при помощи Барса, когда сам уже едва передвигался. Он не буянил, не кричал, молча поднялся на второй этаж, где его уложили на кровать. Я смотрела на это и все понимала, но очень надеялась, что это временно. Потому что подобная компания не для маленького ребенка, тем более, если он останется с таким отцом один на один. Зато теперь поняла, почему Кроху никто не забирал – потому что присматривать за ней здесь действительно некому.
Этой ночью я почти не спала. Кроха часто хныкала, просила есть. Так что мы с ней то ели, то кряхтели, и совсем чуть-чуть подремали. В пять утра, когда я зашла на кухню за новой порцией молочной смеси, спустился и Станислав. Помятый, всклокоченный, небритый. Да еще этот шрам на губах. Одарил меня недобрым взглядом и достал из холодильника бутылку с водой. Устало сел за стол, буквально рухнул. Выпил все остатки воды, а потом взял и бросил пустую бутылку на пол. Я даже вздрогнула, удивляясь подобному хамству. Нет, я понимала, что это его дом, но он выглядел достаточно ухоженным, чтобы ожидать чего-то подобного от хозяина. Открыв дверцу, где у него тут стояло мусорное ведро, я сказала:
– Вы не добросили.
Протирая лицо руками, он прервался, чтобы посмотреть на меня.
– Так добрось. Все равно стоишь рядом.
Я повернулась к нему, держа в руке детскую бутылочку. До кухни уже стало доноситься недовольное ворчание Крохи.
– Я здесь для того, чтобы присматривать за вашим ребенком, Станислав, а не за вами.
Развернувшись, просто ушла, и на свое счастье ничего не услышала в спину.
Не спать ночами и сутками для меня было привычно, но это все равно тяжело. Благо в десять утра мне на помощь пришла Лиза. Она взяла Кроху на себя, позволив мне поспать пару часов. Этим же, похоже, занимался и Станислав. Потому что, когда Лиза со своим Барсом уехали, и я осталась с ним наедине, мужчина даже не собирался отправляться спать. Да еще Лиза попросила:
– Попробуй его накормить, ладно?
Будто я действительно пришла сюда присматривать и за ним в том числе. Пришлось выйти к нему на улицу, когда Кроха уснула.
– Вас просили накормить, – сказала ему, ставя перед ним тарелку с жареной картошкой и мясом.
А он посмотрел на нее так, будто я принесла какую-то гадость, и продолжил курить. При этом не без труда уловила, как от него воняет. Мужчин не только не брился, но еще и не мысля второй день. Только пьет и курит.
– А еще вам бы не помешало принять душ, – скала ему, усаживаясь напротив со своей тарелкой и чашкой чая.
Я подумала, что, возможно, он поест со мной за компанию, и что нам удастся хоть немного поговорить. Но Станислав даже не стал притрагиваться к еде. А еще смотрел на меня так, что кусок в горло не лез. Смотрел в упор, лениво затягиваясь сигаретным дымом, а потом также лениво выдыхая, будто наслаждаясь той дымкой, которая лизала его лицо.
– Сколько тебе лет? – вдруг спросил он, хриплым, прокуренным голосом, так что я все-таки подавилась.
– Вообще-то неприлично спрашивать возраст женщины.
– Вся такая правильная?
– Нет. Внешность вообще обманчива.
Он усмехнулся, краем губ – краем со шрамом, привлекая внимание к этому месту на своем лице.
– Ну а если серьезно, сколько?
Понимая, что не отстанет, я призналась:
– Двадцать шесть. А что?
– Да вижу, что мелкая.
– Не так уж. И все равно уже многое успела.
– Например?
Такой странный. Неужели действительно считает, что я буду с ним откровенничать? Вот так сразу.
– Ничего интересного для вас.
– Да хватит мне выкать! – вдруг произнес он.
Очень резко. Очень грубо. Я даже перестала жевать, не понимая, что происходит.
– Сука, бесишь, – выпалил он следом, уничтожая окурок в своей пепельнице.
Я так возмутилась, что резко встала. Потому что разозлилась. Потому что не понимала, чем рассердила его именно я.
– Мне уйти? – спросила у него.
– Да вали куда хочешь, – было мне ответом.
Захотелось дать ему пощечину, но я вовремя осознала, насколько это глупо. Человек не в себе, эмоционально нестабилен. И провоцирует он намеренно, хоть возможно и неосознанно. Его не ругать надо, а жалеть.
– Хорошо. Спасибо за приятную компанию.
Сказав это, я вышла из-за стола, взяла свою тарелку и отправилась на кухню.
***
Его раздражало буквально все. Теперь еще эта девчонка с русыми волосами, которая появилась в его доме. Раздражало, что она создавала ненужную иллюзию. Будто Оля здесь, рядом. Ходит по кухне. Мельтешит перед глазами. Стоило услышать голос, совсем другой женский, чтобы испытать болезненное разочарование. Стоило увидеть, чтобы понять – это не она. А какая-то мелкая девчонка, чужая. Даже образ не подходил. Оля была постарше, попышнее. Такая красивая, черноволосая. Он влюбился в нее с первого взгляда, хотя никогда не верил в эту чушь. А тут увидел – и все, попал так прочно, что сразу сдался. Тогда он быстро понял – это его женщина. Та, которую всегда ждал…
Резко захотелось выть. Всего лишь протяжно заныл, ощущая сильную боль в районе груди. Барс говорит – это надолго. Опять накатила тошнота. А эта лезет к нему со своей жареной картошкой. Перевернул тарелку, сбрасывая на землю. Схватил пачку сигарет, доставая всего лишь третий за сегодня косяк. Протер глаза ладонью, которые заслезились. И все-таки жизнь – та еще стерва. Глупо было в этом усомниться, когда все понял уже с десяти лет.
Еще в девять у него была настоящая, счастливая семья – мать, отец, старшая сестра. Родители работали – отец в цеху, мать телефонисткой. Жили дружно, в пределах нормы советского достатка. А потом Вику переехал поезд. Это была страшная смерть, неожиданная. Сестра возвращалась домой после института, поздно вечером. Везла домой дефицитные продукты из города. Но какой-то урод на них позарился. Очевидцы говорили, что она пыталась отстоять свое, начала бороться с вором. Тот толкнул ее на рельсы перед самым поездом. Помощь просто не успела. Вор скончался этой же ночью от побоев, которые ему нанесли на том же перроне, за девочку. И все из-за батона колбасы и какой-то прочей хрени. С того дня все изменилось. Их семейное счастье потухло, как и глаза матери. Она просто не смогла с этим справиться…
Когда ему еще не наступило одиннадцати – мать покончила с собой, повесилась на кухне. Ей понадобилось всего несколько месяцев, чтобы сойти с ума. И именно ему «посчастливилось» найти ее, когда вернулся со школы. Отец начал пить, потерял работу. В итоге замерз пьяным на улице, на лавочке у своего подъезда. И Стас остался один, еще мальчишкой, у которого совсем недавно была полноценная семья.
Первый год пыталась помочь тетка. Забрала его к себе, в столицу, устроила в новую школу. Но он так и не смог принять другую семью, не смог избавиться от видений, которые мучили его по ночам. У него всегда была фотографическая память и бурная фантазия. И ноль тяги к учебе с тех пор. Он просто не смог учиться, сложно давалось сосредоточиться хоть на чем-то. Уговоры быстро сменились на выговоры, опоздания на прогулы, хорошие друзья на плохих. Начал убегать из дома, пока в какой-то момент просто не захотел возвращаться туда, где постоянно пилят за плохое поведение. Где подняли руку и дали подзатыльник за то, что от него пахло папиросами и пивом. И где прямо сказали, чтоб больше не смел заявляться домой в подобном виде.
Так в тринадцать лет он стал бездомным щенком, который смело и быстро приспосабливался к законам улиц. В советское время это было несложно. К девяностым уже подрос и был готов как физически, так и морально. Еще успел побывать в детской колонии, где познакомился с Барсом. Жизнь крутилась, как чертово колесо. Постоянные удары и попытки что-то и кому-то доказать. Постоянная необходимость оборачиваться, ожидая ножа в спину. Нога в ногу только со своими пацанами, когда преданность доказывалась лишь кровью. То подъемы, когда удавалось в прямом смысле сорить деньгами и покупать валютных проституток, то резкие спуски мордой в сточные помои даже порой под дулом пистолета.
Его спасла только собственная чуйка. Когда стало предельно ясно – либо он вылезает из этого дерьма, либо скоро поедет в морг вперед ногами. Да еще в стране начались перемены, как раз ему на руку. Попытался закрутить первый бизнес, не очень удачный. Зато вовремя открыл свою табачную лавку, прямо в центре столицы, в проходном месте. И как-то постепенно все пошло на лад. А потом появилась его Ольга. Она зашла к нему в лавку, чтобы купить подарок своему бойфренду. Красивая, улыбчивая, чувственная, фигуристая, синеглазая с черными волосами. С ним такое было впервые – чтоб дрогнуло что-то внутри при взгляде на девушку. Тогда он сразу решил – она будет его… и в горе и в радости, и до последнего своего вдоха.
***
Вторая ночь в чужом доме, с чужим мужчиной, который громко сходит с ума. Я думала, что не переживу это. Станислав будто решил меня выкурить. Потому что, где-то в час ночи, когда вышла из детской за очередной порцией еды, я учуяла запах далеко не сигаретного дыма. И это даже не удивило, скорее разозлило и немного расстроило. Это всегда жалкое зрелищем, когда мужчина бросается во все тяжкие, лишь бы заглушить свою боль, когда он элементарно не может взять себя в руки. Пока я думала, что с этим делать, со второго этажа повалил не только едкий дым, но и звуки тяжелой музыки – «Эй-си ди-си» во всей красе. Нужно было что-то с этим делать. Поэтому, бросив все, я поспешила наверх.