Яська рассказывала то одному рассеянному человеку, то другому, как вошла в кабинет и увидела врача, схватившегося за горло. Он хрипел, хрип этот перешёл в рёв. Затем человек в белом халате упал на пол и забился в судорогах. Всё длилось буквально долю секунды, после чего он затих. Яська не знала, что делать в таких случаях, и просто начала громко кричать. Набежали люди. Всё.
Она рассказывала это прилежно снова и снова. Пока около неё вдруг не возникла пухлая, странно-обаятельная в своей некрасивости девица с ярко накрашенным ртом.
– Ты свидетель? – требовательно сказала девица, и, кажется, включила на телефоне диктофон. – Имя. Фамилия!
Люди редко с первого взгляда определяли Яськин возраст. Она казалась старшей школьницей, едва входящей в пору своего рассвета. Но несостоявшейся выпускнице экономического факультета перевалило за двадцать. Такая она была вытянутая и тощая, как подросток-переросток, с торчащими локтями и острыми, почему-то всегда поцарапанными коленками. К этому несколько диковатому облику прилагались волосы в форме вечно растрёпанного «каре», которые после неудачной покраски приобрели голубое сияние. Поэтому она привыкла к вечному «тыканью» от посторонних людей. Но сейчас в Яське взыграло упрямство. От усталости, голода, пережитого ужаса и необходимости рассказывать одно и то же разным людям.
– А вы кто? – она поднялась и, всё ещё опираясь о стенку, нагло взглянула в прозрачно-светлые глаза девушки. Подчеркнула вежливое «вы».
Кто-то крикнул:
– Алина, ты скоро? Посмотри, у него на руке татуировка совсем свежая. Закорючка какая-то интересная, кажется, не простая. Может, из секты? Заканчивай уже со свидетелем, она ничего существенного не скажет.
Яська обиделась прямому намёку на свою бестолковость и уставилась, уже противно ухмыляясь, куда-то поверх людей, заполонивших обычно тихий в это время коридор санаторной поликлиники.
– Сейчас, – крикнула Алина и посмотрела на синеволосую девушку с неожиданным пониманием. – Я судмедэкспорт. Первый раз смерть так близко видишь?
– Человек умер, – констатировала Яська, обрадовавшись, что кто-то наконец услышал тихий голос её души. – Зачем это всё?
Она вскинула руку в сторону суетящихся людей.
– Вижу, – кивнула Алина, – что ты устала и переживаешь, но работа у нас такая. Не ожидаешь, что все тут начнут оплакивать умершего, вместе того, чтобы выяснить, что с ним на самом деле произошло?
– А что всё-таки произошло? – Яське показалось, её голос стал хрипеть, как совсем недавно у умирающего врача. Она непроизвольно схватилась за горло.
– Случай довольно редкий, – доверительно шепнула Алина. – Можно сказать, что буквально утонул в стакане воды. Ларингоспазм. Если говорить профессионально, то синкопальная абтурационная асфиксия. Вот видишь, я тебе все рассказала, что знаю. А теперь ты мне.
Она подмигнула. Как старой и довольно близкой знакомой. И Яська вдруг увидела, что медэксперт – её ровесница. Ну, может, чуть-чуть старше. Совсем немного. Тут же захотелось сплетничать с Алиной об общих знакомых, выбирать джинсовый комбинезон в H&M, пить холодный молочный коктейль на террасе небольшого кафе. Непременно увитого виноградной лозой или пахучими цветами–граммофончиками.
– Ипомея, – зачем-то вслух сказала Яська. – Я вспомнила. Они называются ипомея.
– Что?! – удивилась гипотетическая подруга Алина.
– Простите… Цветы, которые обвивают беседки, называются ипомеей. Я сейчас вспомнила. Это глупо, да? Просто всё утро голову ломала, как они называются, измучилась, а сейчас вдруг – раз! Словно озарение пришло.
– Бывает… А теперь от цветов перейдём к покойникам. Уж извини…
– Я уже…
– Ещё раз, – терпеливо сказала эксперт… – Итак, имя, фамилия…
– Ясмина. Девятова. Я вообще-то не здесь живу. В гости на лето приехала к маминой подруге. Каждые каникулы у неё провожу. С самого детства.
– Интересное имя, – произнесла эксперт. – Редкое. Никогда не слышала.
– Мама в молодости восточными танцами увлекалась, – тоже непонятно зачем сообщила Яська. – Ясмина – это Жасмин. Восточное имя.
Алина кивнула понимающе.
– Род занятий?
– Я студентка. Только сейчас в академе. По семейным обстоятельствам, – зачем-то добавила она, и Алина опять понимающе кивнула.
– А почему к диетологу пришла? – поинтересовалась она. – Какие проблемы? Лишнего веса у тебя точно нет.
С некоторой завистью пухлая девушка оглядела острые лопатки Яськи, обтянутые белой футболкой.
– Дверью ошиблась. Аида обещала договориться, что меня пустят в тренажёрный зал, когда будет сончас. В это время народа немного.
– А Аида у нас кто?
– Я ж говорю: мамина старинная подруга. К которой каждый год приезжаю. Аида тут работает и всех знает. Она же и договорилась, чтобы мне позаниматься на тренажёрах.
– Хорошо. Вот ты зашла… И?
И Яська в который раз повторила, как она зашла и что увидела.
Глава вторая. Совет трёх и неожиданный визит официальной дамы
– Ужас, ужас, ужас, – с выражением произнесла Яська, демонстрируя, какое лицо у неё стало в тот момент, когда она открыла дверь кабинета.
Геру её рассказ явно впечатлил. Он весь подался вперёд, боялся упустить хоть слово. Ни разу не перебил Яську, хотя она зашла уже на третий круг.
По Ларику же было сложно понять, что он думает. Как всегда. Его выцветшее лицо не выражало никаких эмоций. Непроницаемая маска прозрачного взгляда за стеной длинных, но почти невидимых белобрысых ресниц.
– И судмедэксперт сказала, что он в буквальном смысле слова захлебнулся в стакане воды.
– А с чего эксперту тебе докладывать о том, что случилось? – недоверчиво и даже немного разочарованно спросил Гера.
– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Всё-таки я последний человек, который видел его живым. Или… почти живым. Вернее, совсем умирающим. Мастер, ну?
Яська требовательно посмотрела на Ларика.
– Скорее всего, она входила к тебе в доверие, – тот наконец-то подал голос. – Я читал, что следователи часто так делают. Чтобы ты расчувствовалась и выложила всё как на духу.
– Что я ещё могла выложить?! – у Яськи вытянулось лицо.
– Например, что держала одной рукой за глотку этого перца, а другой лила ему в горло воду.
– Ты чего? Зачем мне это?
– Из ревности? – предположил Ларик. – Может, ты – брошенная им женщина, от которой он сбежал в наш город. Преследовала его, нашла и… того…
– Я его видела первый и теперь уже точно последний раз в жизни.
Девушка растерялась и даже не поняла сразу, что мастер просто подшучивает над ней. За зиму она отвыкала от его своеобразного чувства юмора. Хотя Яська знала Ларика сто тысяч лет. Каждый июнь, с тех пор как ей исполнилось пять лет, девочку отправляли в этот небольшой приморский город. Семья Ларика жила напротив дома Аиды, маминой подруги юности. Он был привычным атрибутом её жизни, причём именно летним атрибутом, как солнечные очки, купальник и масло для загара. Яська и представить себе не могла каникулы, в которых бы не присутствовал Ларик.
Она метнула в него многозначительный прищур.
– Просто предполагаю, – Ларик под многообещающим взглядом пошёл на попятную. И продолжил уже серьёзно. – Случай, конечно, странный. Я вообще не представляю, как можно умереть от глотка воды. Ну подавиться там, прокашляться… И всё! А тут… Словно какие-то демонические силы вмешались в человеческую судьбу. Вот и не верь после этого в инферно!
Ларик с Яськой понимающе переглянулись.
Существовало между этими двумя нечто, что позволяло общаться без слов. Изначально они были странными одинокими детьми, поэтому и подружились сразу же, как только почувствовали эту инакость друг в друге. Есть такие дети – с мудрыми глазами, интересные в общении даже взрослым, воспитанные, но почему-то очень одинокие. Им никогда и в голову не придёт напроситься в весёлую компанию, они сторонятся людных мест, глупого пустого шума и бесцельных телодвижений.
А Яська ещё и родилась настолько неуклюжей, что любое её участие в активном действе обрекало это самое действие на провал. Одинокая девочка с нетерпением ждала каникулы, чтобы увидеть своего летнего приятеля. Её мама даже некоторое время боялась, что Ларик – «воображаемый», поскольку читала много научных статей по психологии, и в них говорилось, что такие нереальные друзья выдумываются одинокими детьми. Психологии мама предавалась с такой же страстью, как некогда восточным танцам, из-за которых Яська и получила своё странное имя.
Но Аида рассмеялась в телефонную трубку на мамины тревоги. И заверила, что Ларик совершенно реальный, хотя и похож на призрака: блондин до прозрачности.
Ларик в свою очередь слякотными южными зимами вычёркивал дни в календаре, который так и называл «Яськиным». Он ждал, когда нескладная девочка громко заорёт у него под окнами: «Ларик, выходи!».
Как-то в их тесный дуэт втиснулся Гера. Тогда ещё розовощёкий, круглый и неповоротливый. Трудно было даже представить, что когда-нибудь из этого пухлого увальня вырастет крепкий дылда с глубоким мужским баритоном и блестящими накаченными плечами. И их дружба продолжалась уже много-много лет. С тех пор как они играли в «найди покойника» с дохлой вороной в глубине сада, заботливо ухоженного Лариковой мамой.
Яська, Ларик и Гера. Они втроём каждый вечер устраивались на веранде. Летняя такая компания. Вели беседы, потягивая виноградное вино, которое больше напоминало забродивший сок по сладости и отсутствию характерного алкогольного привкуса.
Вино Ларик делал по собственной технологии, а изабелла обвивала навес над их головами, вызревала, наливаясь соком и их разговорами. В сентябре ягоды винограда можно будет срывать и бросать в рот, не сходя с места. Но до сентября ещё далеко, и Яська не знала, как этот приморский городок выглядит осенью. Когда заканчивались каникулы, она возвращалась домой. Так что срывать виноградные спелые кисти Ларику с Герой придётся без неё.
Но это будет ещё не скоро. Пока стоял один из тех прекрасных вечеров, когда лето уже созрело, но ещё не начало выцветать, перевалившись за середину. Чудесная предзакатная томность разливалась по округе. Мальчишки устроились на плетёных креслах, а Яська – на нагретых солнцем перилах, окружающих веранду.
К их компании сегодня примкнул Тумба – мохнатый, нечёсаный, но очень добродушный пёс неопределённой ласковой породы. Он давным-давно жил на этой улице и сам себя назначил общим любимцем. Ничейным, в смысле независимым.
Хотя на зиму его приглашали то в один, то в другой дом на постоянное место жительства, Тумба понимал, что доля любви, ласки и еды многократно возрастает, если тебя членом своей семьи считает целая улица. И, несмотря на известную истину, что у семи нянек дитя без глазу, псу ни разу не приходилось переживать тяжёлые времена. Может, он от рождения был счастливчиком, а может.… Впрочем, скорее всего именно это первое и самое верное обстоятельство определяло характер его вольной, а вместе с тем сытой жизни. Потому что иного объяснения просто не существует.
Тумба придавал традиционному собранию определенный уютный настрой. Он валялся под тенью изабеллы, щурил заросшие густой чёлкой глаза и лишь иногда предупреждающе ворчал, когда кто-нибудь нарушал чрезмерными эмоциями это спокойное и справедливое течение времени. Яське же впереди грезилось ещё много-много таких посиделок. Но…
Что-то нависло над небольшим приморским городком этим летом. Девушка почувствовала неловкость ещё на перроне полустанка, где Ларик по той же давней традиции встречал её с поезда. Друг был особенно взлохмачен, встревожен и молчалив. Яська его знала достаточно хорошо, чтобы сквозь внешнюю невозмутимость тут же определить: у Ларика очень даже неспокойно на душе. И эта неосознанная тревога тут же передалась ей, омрачая прекрасные летние дни, которые просто обязаны быть безмятежными.
И предчувствия не обманули. Только-только Яська покрылась первым загаром, как попала в историю, мягко говоря, неприятную.
– Я сегодня вообще ничего не могу ни пить, ни есть, – пожаловалась она. – Пить хочу целый день, но как подумаю о том, что видела, горло сжимается.
И в самом деле даже немного захрипела под конец фразы.
– Немудрено, – сказал Герман.
Он задумчиво вытащил пончик из корзинки. Корзинку Герман целый день таскал с собой по пляжу, предлагая выпечку «бздыхам»-отдыхающим. Пара-тройка оставшихся после трудового дня пончиков ещё болталась где-то на дне. Яська сглотнула слюну: пончики, хоть и испечённые с утра, даже к концу жаркого дня не потеряли товарный вид. Василий Степанович, дальний родственник Германа, приспособивший парня к своему бизнесу, был знатный кулинар.
Яська уже протянула руку за пончиком, как горло опять сжала судорога.
– Теперь я измучаюсь, как Тантал, от голода и жажды, – печально произнесла она. – Окружённая пончиками и лимонадом.
Кивнула на запотевший кувшин, который Ларик только что достал из холодильника.
– Скоро пройдёт, – ободряюще кивнул Гера, и сладкая нежная пудра полетела в сторону Яськи.
Она недовольно и демонстративно отряхнулась, но непробиваемый продавец пончиков этого не заметил:
– Этот дядька, который теперь покойник, он же не из наших?
Надкусанный пончик устремился по направлению к Тумбиному блестящему носу, который уже несколько минут красноречиво дёргался. Пёс не просил, но явно намекал. Схватил плюшку прямо в полёте.
Гера никогда не мог отказать Тумбе.
– Насколько я понял, – сказал он, отряхивая жирные пальцы, – его в санаторий пригласил кто-то из начальства поработать на лето.
– Ольга в декрет ушла, – кивнул Ларик. – Прежний диетолог. Она в нашей школе старше меня на три класса училась.
– И что?
– Клиентов мне раньше подгоняла.
– Диетолог?! – Яська не могла понять эту южную «поруку» аборигенов.
– Ну да. Девчонки у неё на приёме разоткровенничаются, подружками станут, о красоте разговоры зайдут. Она им: «Тату, конечно, это на любителя, но, если очень уж невмочь, есть надёжный специалист». И мои координаты давала. Только её «девочки» не входили, честно говоря, в число моих любимых клиентов.
– Почему? – удивился Гера.
– Девушки на диете капризны и непредсказуемы.
– Вот это да! – Яська пришла в полный восторг, – если уж не девушки на диете, то кто тогда твои любимые клиенты? Очень любопытно…
– Конечно же, десантура!
– Парашютики и летучие мышки? – засмеялся Гера.
Тумба, дожевавший пончик, приподнял лохматую голову и пару раз буркнул что-то простуженным басом.
– Ага, – Ларик зажмурил свои белёсые глаза и не то чтобы расхохотался, но стал утробно ухать. – Те, что через несколько лет превращаются в расползшихся медуз. Они автоматически попадают в ковровые.
– В какие? – не поняла Яська.
– CoverUP. С английского «прятать», – пояснил Ларик. – Перекрытие старого рисунка новым. Некоторые мастера настаивают на том, что нужно перекрывать полностью новым рисунком, и дерут цену в два раза выше. Я же просто стараюсь облагородить это расползшееся пятно. Странно и необъяснимо, но такие переделки доставляют мне особое удовольствие.
– Вот что ненавижу больше всего на свете, – возразила Яська, – так это переделывать. Легче начать сначала.
– Наверное, – задумался Ларик, – это своеобразное ощущение доминирования. Кредо альфа-самца: позиция, когда ты сверху. Над ситуацией.
По Яське стало очень заметно, что она всё ещё не уловила ход его мысли. Ларик вздохнул и расширил пояснение:
– Кто-то оказался плох, ты приходишь на место лузера и показываешь класс. В сравнении с жопоруким неудачником, выглядишь гением. На самом деле подняться на унижении кого-то гораздо легче, чем создавая что-то новое.
– Почему?
– Про новое сложно сразу сказать, плохо это или хорошо. Нет аналогов. А людям всегда нужны аналоги. Чтобы кто-то провозгласил: «О, гораздо лучше, чем было!». И все вокруг подтвердили. Это даёт гарантию, что не будешь выглядеть дураком. И снимает ответственность.