– Хорошо, пусть так, Адлер. Вы меня убедили в том, что вы именно тот, кто мне нужен. Давайте вернемся к причине моего прихода. Знаете ли вы Мар-Ямина Онезорга?
– Что-что, простите? – имя убитого вырвало человека-эльфа из его сумбурных иллюзий.
– Мар-Ямин Онезорг. Вы знали его?
– Эм, а в какой связи?
– Это имеет значение?
– Нет, конечно, нет, – свидетель снова обрел образ скромного жителя окраины столицы империи. – Да, мы знакомы Ямином. Он несколько раз приходил на собрания нашего клуба и был недалек от вступления в наши ряды.
– Когда вы в последний раз его видели?
– Дайте припомнить, думаю около двух недель назад. Мы как раз говорили о свободе воли. Да, совершенно так. А что с ним случилось?
– Ничего особенного, – на лету соврал Этцель. – Он вписал ваше имя в бланке на перерождение в качестве свидетеля. Вот мы и проверяем.
– С каких пор этим занимается криминальная полиция?
– Скажем так, я здесь не только в качестве представителя правопорядка. Ритуальная Комиссия и Совет попросили меня кое-что проверить.
– А… понимаю… Они считают, что таким, как я, нельзя доверять?! Так передайте вашим хозяевам на Кёнигплатц, что я буду все девять месяцев находиться рядом с Ямином, если таково его желание! А теперь, будьте любезны, оставьте меня в покое! Как только придет официальное обращение от Ритуальной Комиссии, не извольте беспокоиться, я прибуду в нужное место в урочный час.
«Стало быть, ты так же знаком с Онезоргом, как и генерал Летоу-Форбек. Опять пустышка». Дальнейший расспрос не имел сейчас приоритета. Кажется, и эта ниточка вела в никуда.
– Благодарю за сотрудничество, господин Адлер, – полуэльф проводил полицейского до двери, где, распахнув ее, замер, ни произнеся больше ни слова. На выходе Этцель, проходя мимо живой статуи наконец смог различить на завитке уха небольшие следы лазера. Тонкие полосы, которые при других обстоятельствах, например, при наличии более широкого коридора или дверного проема, остались бы просто незамеченными даже для острого взгляда эльфа. Теперь комиссар убедился: это действительно был Габриэль Адлер и он был безумен.
На лестничной площадке у лифта к ожидающему кабины комиссару подошел человек средних лет ничем непримечательной внешности.
– Добрый день.
– Добрый день, – в кабину человек вошел первым и таким образом оказался позади полицейского.
– Это честь для нас, что сильные мира сего посетили нашу скромную обитель, – голос человека звучал приторно сладко.
– Отчего же? Мой род с вашим издревле живут вместе, а после Войны и вовсе стали гражданами одного государства. Времена меняются, – человек неприятно хихикнул.
– Ваша правда, милорд! Времена меняются и этому нельзя не радоваться, – двери лифта расползлись в стороны, Этцель и человек направились к двери наружу. Странный разговор насторожил полицейского, и он решил присмотреться к своему визави. Распахнув дверь, Этцель вышел на улицу, где живое солнце давало значительно больше света, чем светодиодные свечи и придержал дверь для шедшего за ним.
– Ох, благодарю, право не стоило, – человек засеменил к проему. Несмотря на поспешность этих неловких действий Этцель мог поклясться, что успел заметить на ушах выходившего те же полосы, что у Адлера. «Az istenit!»4 пронеслось в голове полицейского. – Всего хорошего, господин полицейский!
– И вам… – задумчиво произнес комиссар. Сев в автомобиль, он не сразу тронулся с места. Было уже около полудня, а он не знал ровным счетом ничего. Ни кем был сам Мар-Ямин, ни кем были свидетели, ни почему кто-то решил убить его, ни почему это произошло в Шарлоттенбурге… хотя последним вопросом он еще не задавался. Возможно, стоило не прислушиваться к Альбрун, а делать все по учебнику. Этцель снова выругался. Пятьсот лет жизни и три десятилетия стажа в полиции, а он, как юнец, делал то, что ему говорил Совет! Надо было незамедлительно ехать на место убийства! Шины «вандерера» взвизгнули от резкого старта автомобиля. Сине-серебряный луч устремился на юго-запад.
Глава 3
Этцель был так зол на самого себя, что не заметил, как пересек весь город. Только нейтральный голос коммутатора сообщил, что цель пути была достигнута. Найти парковку на Кантштрассе в полдень было непростой задачей. Круммештрассе была тоже забита под завязку. Кружа по кварталу, полицейский с горечью заметил, что по большому счету он, конечно, опоздал. Место преступления еще можно было распознать, но ленты оцепления были сорваны, а все возможные следы были смыты дождем, аккуратно убраны радивыми дворниками или стерты вечно спешащими берлинцами – ни о каких «свежих следах» говорить не приходилось. С другой стороны, вчера у полиции был целый час, прежде чем Совет заморозил расследование. На встрече сегодня утром и Брандт и Штайф говорили об этом! Этцель остановил машину вторым рядом на оживленной улице и включил аварийные огни – весьма распространенная практика в Берлине.
– Коммутатор, соединить с главой первого отделения криминальной полиции Брандтом. Статус вызова красный. – Увидев, кто звонит, и статус, старик скорее всего ответит. По крайней мере, полицейский на это рассчитывал.
– Брандт, – в салоне автомобиля словно повеяло холодом.
– Господин первый старший комиссар, это Этцель.
– Ну…
– Кхм, господин Брандт. Я сейчас нахожусь на месте преступления, здесь по понятным причинам искать нечего, однако, вчера вы одним из первых оказались здесь. Не могли бы вы рассказать, как это все вчера выглядело? Каждая деталь мне бы очень пригодилась.
– Этцель, ради этого ты звонишь?! Я думал все инструкции и необходимую информацию ты получил утром, – неожиданный холод в голосе старшего офицера постепенно переходил в жгучую вьюгу.
– Господин Брандт, мои поиски пока ничего не дали, и я решил, что вы можете поделиться…
– Я не помню! Был поздний вечер! Меня практически вырвали из кровати, ради… ради одного трупа, – у него едва не вырвалось «остроухий» и Этцель это понял. Альбрун и Хильдебальд умели быть дипломатами, но сегодня утром они, видимо, показали свою обратную сторону. Комиссар не мог знать, что точно они говорили, но стало ясно, что на своих коллег в этом деле он не мог положиться, и, само собой, это была устная, нигде не зафиксированная «рекомендация». В будущем от этого будет сложно отмыться, но сейчас ему нужна была информация.
– Господин первый старший комиссар, я понимаю. Могу я хотя бы узнать имя офицера, первым приехавшего на место преступления. Я бы поговорил бы с ним в неформальной обстановке… без лишних глаз.
– Черта лысого ты понимаешь! Имя можешь спросить у нас в диспетчерской, но… – человек в здании на Цёргибельплатц замолчал на несколько долгих секунд, а затем выпалил. – Короче, Этцель, ты в этом деле сам по себе. Удостоверение и глок – твоя защита на следующие несколько дней. Отчеты посылай по почте. Коммутатор, отбой.
«Черт бы побрал этот Совет! Аннализа была пусть и вспыльчивой натурой, но зрела, что называется, в корень. Черт бы побрал эти Совет и Дома с их тайнами!» Этцель снова переминал в кармане куртки пачку сигарет. На этот раз дело зашло даже немного дальше, он положил на свои тонкие губы злодейку с фильтром. Табак не действовал на эльфов. Их ускоренный метаболизм и регенерация клеток сглаживали эффект от приема этого яда настолько, что его можно было просто не заметить. Привычку курить Этцель получил еще на Войне – в прокуренных кабинетах штаба, где дым пах шоколадом, и на передовой, где дым «Экштайна» резал глаза и драл горло. Многие из его сородичей изначально отвергли эту пагубную для людей привычку и нарочито выходили из комнаты, едва завидев табак. Особое отношение к людям практически вынудило тогда Этцеля закурить. Тогда курение было де факто моментом определения «свой-чужой»: закурил – присаживайся ко всем, поговорим; отказался от протянутой сигареты – извини, у нас «своя песочница». С тех пор Этцель и привык в серьезных ситуациях курить, просто так, чтобы дать себе пять минут на раздумье. Но курение вышло из моды еще лет пятьдесят назад, пахнуть табаком стало даже среди людей «не комильфо». Этцель вытащил изо рта сигарету, потеребил ее в руках и засунул обратно в пачку. «Информации – ноль, поддержки – ноль, а в спину как всегда нежно дышит Дом, а, может, и весь Совет…» Положение было действительно не сильно обнадеживающим. В этот момент, одна из машин, запаркованных по правилам в метрах двадцати от полицейского автомобиля, выехала на проезжую часть и отправилась по своим делам. Этцель на автомате, даже на инстинкте завел мотор и рванул на освободившееся место. Маленький успех унес надвигающуюся тревогу.
Этцель вышел из машины и решил осмотреться. Для успокоения души он все-таки прошелся мимо места, где отправился на Обратную Сторону Онезорг. Обычная подворотня, где под ограбление мог попасть каждый. Однако Онезорг не был «каждым». Судя по фотографии, он не скрывал своих отличительных черт: длинные русые волосы были скручены в косу, а острые уши были даже немного больше, чем обычно. Был капюшон, но в пылу драки он слетел. Просмотреть отличительные черты было невозможно. Так что, предположение, высказанное судмедэкспертом этим утром, подтверждалось – убийство было не случайным. С другой стороны, многое указывало на то, что убийство было спонтанным, ведь в округе была куча магазинов и кафе, а стало быть, и свидетелей. Вполне возможно, что нападавшие не ожидали от жертвы активной защиты и им пришлось применить силу, а когда они поняли, что переусердствовали, решили убить Онезорга. Старший Комиссар стоял у оживленного перекрестка и с удовлетворением заметил, что шанс найти что-нибудь стоящее был высок. Бессмертные всегда притягивали на себя внимание, остроухий полицейский знал это по себе.
Практически по всей длине Кантштрассе первые этажи зданий были отданы под кафе и магазины. Для разговора по душам сейчас было лучшее время: туристы еще снуют по достопримечательностям, а обычным берлинцам еще далеко до конца рабочего дня. Уже в первом магазине продавец припомнил и Онезорга и примерное время, когда было совершено нападение. Незадолго до закрытия магазинов, то есть между половиной десятого и десятью часами вечера на улице появилась высокая фигура:
– Господин комиссар, как же не помнить. Я до этого остро… я таких как вы только в сети и видел. Высокий, красивый, он шел со стороны Кайзер-Фридрих-Штрассе, ну, или откуда-то оттуда…
– Да-да, я как раз делал бухгалтерию за сегодня. Клиенты уже не заходили, и я подсчитывал прибыль, когда мимо прошла высокая фигура.
– Вид у него был какой-то отстраненный, он никуда не смотрел, ни на кого не обращал внимания.
– Я его еще пытался пригласить к нам в ресторан, предлагал ему вечернюю скидку в сорок процентов, но он словно и не слышал меня. Шел как робот по своим делам.
– Ну прошел и прошел. Я отслужил в войсках обороны Империи много лет, господин комиссар, и насмотрелся на ваш род. Он был не хуже и не лучше тех, с кем я повстречался на своем веку. Вот потом, минут через пятнадцать, когда я закрывал свою витрину на железные жалюзи, тогда-то и приехали ваши коллеги.
– Начался какой-то кошмар! Полиции машин пять, скорая… Крики какой-то женщины. Черт его знает что! Что? Нет, я не знаю кто точно кричал, может мне послышалось, но одно я вам скажу, комиссар, когда мой магазин грабили в прошлом году, приехал один «Фольксваген», а тут такие шишки понаехали, я даже остался посмотреть.
– Я же уже вчера все рассказал. Ну да, оцепили, стали опрашивать. Я все честно вчера рассказал и сегодня вот вам говорю. Нет, куда эльф шел, я не знаю.
Разговоры с продавцами и официантами сплетали определенный узор, который помог понять Этцелю откуда и куда передвигался Онезорг. Также от обратного комиссар смог выяснить, что убийцы скорее всего использовали глушитель, потому что никто из опрашиваемых не мог вспомнить ничего похожего на выстрел. За два с лишним часа он обошел практически все лавки в квартале и даже успел немного перекусить. «Война войной, а обед по расписанию», – гласила вселенская мудрость. К тому же вид жующего эльфа зачастую мог перекинуть мостик между расами и развязывал язык терявшим самообладание смертным.
– У вас прекрасный дюрюм, Мохаммед! Клянусь, что лучшего я не ел за все пятьсот лет своей жизни, – такой масляный комплимент был истинной правдой. Этцель ел завернутое в лаваш рубленное мясо с салатом и соусом впервые.
– Очень приятно слышать, старший комиссар! Заходите к нам почаще! Может быть, чаю?
– Ну как я могу отказать после такой трапезы? – хозяин маленького кафе расплылся в улыбке и убежал в подсобку, чтобы приготовить дорогому гостю домашний чай так, как заваривали его предки. Не каждый день к нему приходили эльфы, да что лукавить – это был первый бессмертный клиент в его судьбе.
– Благодарю за прием, Мохаммед! Напоследок я хотел спросить у вас насчет вчерашнего… ммм инцидента. Вы случайно не видели вчера моего сородича и куда он направлялся?
– О, приношу вам свои соболезнования. Да, я видел его. Я запомнил его потому, что он перешел дорогу как раз у моих столиков. Не стал идти до перекреста, а рванул на ту сторону, будто увидел знакомого или просто увидел что-то. Прямо на ту сторону. Видите? Да, там, где ювелирный магазин. А дальше уже темно было, и я не знаю, куда он пошел дальше, – Этцель посмотрел на бледную вывеску маленькой ювелирной лавки.
– Спасибо, Мохаммед. Успеха тебе! – комиссар положил на столик купюру в двадцать гульденов и уже собирался выходить, когда хозяин позвал его.
– Господин комиссар, не сочтите за дерзость, могу ли я вас сфотографировать для нашей доски известных посетителей? – такое отношение очаровало полицейского. Он виновато улыбнулся.
– Не при параде я, уважаемый, да и при исполнении. Но в следующий раз, я обещаю, мы это сделаем. – Мягкий отказ, кажется, не сильно огорчил человека с коммутатором в руках.
– Договорились, господин комиссар! Найдите этих бандитов!
– Обязательно! – крикнул Этцель уже перебегая дорогу, как это вчера сделал Мар-Ямин.
– Доброго дня! – звонкий голос полицейского несколько раз отразился от стеклянных витрин пустого торгового зала. Только в углу за стойкой стоял невысокого роста человек, который испугано поднял глаза на высокую фигуру посетителя.
– Ох! – выдохнул ювелир. У него забегали глаза, то ли ища поддержки, то ли осматривая нет ли ничего, что могло бы его скомпрометировать. – Прошу прощения! Добрый день!
– Старший комиссар Мальтхоф. С кем я имею честь? – увидев замешательство ювелира, Этцель внутренне обрадовался. «Кажется, я по адресу».
– А… старший комиссар, полиция. – У ювелира зримо свалился камень с души. Он свел руки на груди и напустил на себя мину страшно занятого человека.
– Криминальная полиция Берлина. А вы?
– Максимилиан Беккер.
– Вы хозяин этого магазина?
– Да. Чем могу служить?
– Хм. Я по поводу вчерашнего преступления. Вы можете припомнить какие-нибудь детали?
– Простите, а о каком преступлении идет речь? Мы живем в опасное время и в весьма опасном месте.
– Полиция делает все возможное, господин Беккер. Вчера недалеко от вашего магазина был убит эльф, есть свидетели, утверждающие, что убитый шел по направлению к вашему салону.
– Ах вы об этом! Как я мог забыть?!
«Ну да, у тебя здесь каждый день бессмертные закупаются» – подумал Этцель. Ювелир ему не понравился: в отличие от других местных Беккер показался ему дельцом, ведущим свои дела не всегда честным образом.
– Мне нужны записи ваших видеокамер. Я видел одну прямо перед входом.
– Дорогой комиссар, эта безделушка никого не снимает. Это муляж. Для отпугивания шантрапы.
– Не самое разумное решение, господин Беккер. Другие магазины в вашем квартале даже металлические жалюзи устанавливают на витрины, а вы столь легкомысленно относитесь к вашему товару.
– Что вы, что вы! – запричитал ювелир. – Я в этом бизнесе уже не один год. Все застраховано, да и люди меньше напрягаются, если не видят особых мер безопасности. Ни к чему это.
– А как же муляж?
– Это от детей с краской, не более того.
– Допустим, – согласился старший комиссар, хотя все его существо говорило о том, что ювелир юлит. – Вы беседовали вчера с представителями полиции после происшествия?
– Э-э-э… нет. Я, конечно, видел все эти огни и полицейские машины, но никто ко мне заходил, – от места убийства до ювелирного магазина было рукой подать. Поверить в слова сухощавого берлинца было сложно.
– Тогда это сделаю я. Зашел ли убитый в ваш салон?