Никто, кроме Софьи, не знал, что ключик хранится в одном из книжных шкафов, на верхней полке.
Это была её тайна. Иногда, в бессонные ночи, Соня выбиралась наверх, смотрела на звёзды и вспоминала ту жизнь, что резко исчезла одиннадцать лет назад. Девушке тогда было лишь двенадцать, но прошлое не покрылось пылью, не стёрлось и не исчезло. Она прекрасно помнила, каково это – жить, не боясь каждую минуту, есть досыта и спать вдоволь. Она помнила отца и мать, младшую сестру, школу, все свои мечты и надежды. И день, когда всё перевернулось с ног на ногу, тоже.
Кривицкая проверила мышеловки. Одна жертва имелась и даже всё ещё подёргивала лапками. Держа грызуна за хвост, Хромушка наконец-то вылезла на крышу.
Полёвка больше не трепыхалась, и Софья положила её на покрытый лишайником шифер. Девушка очень надеялась, что та, для кого предназначалось угощение, сегодня появится.
А пока крыша была в её единоличном пользовании. Соня села и стала рассматривать город. Здание прихода было не слишком высоким, но жилые кварталы начинались чуть поодаль и не мешали видеть окрестности – автомобильную стоянку перед строительным рынком, крыши торговых павильончиков, тротуары и дорогу. За одиннадцать лет природа взяла своё, и кое-где асфальт уступил место молодой лесной поросли.
Там, за церковной оградой, кипела жизнь. Жаждущие крови уродливые создания, когда-то бывшие людьми, рыскали вокруг храмовой территории, не делая, однако, попыток прорваться внутрь. Стая каких-то существ, полуженщин-полуптиц, неторопливо летела на восток. Маршрут их пролегал прямо над церковью, но Соня даже не попыталась спрятаться – она знала, что ничего страшного не случится. И верно – не долетая до ограды пары десятков метров, сверхъестественная стая синхронно повернула и облетела церковь по широкой дуге.
На строительном рынке внезапно вспыхнул свет, раздалась громкая музыка. Деталей отсюда было не разобрать, но по дёргающимся теням, хохоту и радостным визгам стало понятно, что кто-то устроил стихийную дискотеку.
Софья прекрасно знала, что безудержно веселятся отнюдь не люди. На мгновение стало завидно – «хозяева планеты» живут за забором, питаются вздувшимися консервами, вычёсывают друг другу вшей и умирают от родовой горячки. А совсем недалеко наслаждаются жизнью приспешники Тьмы, без зазрения совести занявшие место человека. Днём они практически не были заметны – то ли уходили подальше от Храма, то ли отсыпались. А вот ночью Соня не раз наблюдала разгул нечистой силы.
Мимо ограды прошла стая волков. Сидя на крыше, диких животных Хромушка видела так же часто, как и монстров. Звери уже забыли, что людей нужно бояться и, в отличие от чудовищ, не сторонились церкви. Поэтому красивый забор из витых металлических прутьев был укреплён досками, шифером, фанерой и прочими подручными средствами.
– Почему так? Почему мы здесь, а они там? – Пробормотала Софья. – Может, это здесь конец света, а там – начало новой жизни?
Обмахнув волной воздуха, на крышу бесшумно приземлилась сова.
– Ур-р, – сказала она.
– И тебе привет, – прошептала Хромушка старой знакомой, прилетавшей практически каждый раз, когда девушка выбиралась на крышу, – я соскучилась. Где была, что видела?
Птица, конечно, не ответила, а склонила голову набок и с интересом уставилась на мышиную тушку.
– Это тебе. – Соня подтолкнула грызуна к лапам птицы. – Приятного аппетита.
Сова посмотрела на девушку своими круглыми глазами, моргнула, раскрыла клюв, выронила на крышу несколько раздавленных ягод земляники и принялась трапезничать.
Это было не слишком приятное зрелище, поэтому Хромушка отвернулась. Земляника предназначалась ей – птица часто притаскивала подарки. Хоть у ягодок и был неприглядный вид, девушка решила не привередничать и съела угощение.
В центре двора располагалась церковь. Купола её немного утратили блеск, штукатурка кое-где обвалилась, но здание всё равно вызывало благоговейный трепет. Даже у Сони, которая, как ей самой казалось, утратила веру в тот самый день, когда погиб отец Павел.
У западной стороны храма пригорюнилась колокольня. Доступ в неё был закрыт – матушка Ксения объясняла это святостью места. Именно над крышей колокольни священника настигла смерть. Да никто особо и не рвался – периодически кровь на стенах непостижимым образом обновлялась, напоминая о случившемся. Дьяконы сняли колокола много лет назад и перенесли их в церковный подвал, оставив один, не очень большой. Для него соорудили перекладину перед церковью, исправно звонили, но радостных переливов, которые знает любой православный человек, члены Родника давным-давно не слышали.
Северную часть двора занимали приходской дом, котельная, колодец и сарай, в котором когда-то держали кур и корову. Уже лет пять животных в общине не было.
Вся остальная территория использовалась с максимальной пользой. Львиную долю занимал огород. К сожалению, с ним общине не везло – морковь и картофель с каждым годом становились всё мельче, стручки фасоли часто оказывались пусты, а тыква не завязывалась. Специалиста сельского хозяйства среди жителей прихода не было, и никто не знал, как улучшить качество и количество урожая.
Дошло до того, что бережно собирали крапиву и лебеду. Затем сушили и использовали в пищу. Это были единственные растения, комфортно чувствовавшие себя на истощённой почве.
Сова закончила обедать, шагнула к девушке и благодарно клюнула в предплечье.
– Не за что, дорогая. Когда-нибудь сочтёмся.
Мужчины дежурили во дворе каждую ночь в соответствии с установленным графиком. Вот и сейчас у калитки сидели Иван и дядька Тихон, резались в карты и тихо переговаривались. С такого расстояния можно было разобрать лишь отдельные слова – «караси», «ушица» и «воблер[1]». Иван всё больше молчал, а дядька очень эмоционально размахивал руками, вздыхал и горестно качал головой. Видимо, скучал по рыбалке. При этом ни один, ни другой не повышали голоса, чтобы не привлечь чьего-нибудь внимания с той стороны забора.
– Совушка, как думаешь, будет ли лучше? Или это глупые надежды? Может, Аристархова права, и мы одно из немногих сообществ, где люди сохранили человеческое лицо? Смотри – Ваня и дядя Тихон вполне мирно ностальгируют по рыбной ловле, у нас есть еда, хоть и скудная, вода, хоть и в ограниченном количестве. Мы не скатились в разврат, мы ухаживаем за своими стариками, воспитываем детей. Вспомни только, что рассказывают странники. И как они готовы целовать руки Ксении, когда им разрешают остаться.
Сова раскинула крылья и издала резкий, пронзительный крик, от которого по спине Софьи побежали мурашки. Дежурные по воротам всполошились, но лишь слегка – поняв, что слышат голос какой-то ночной птицы, быстро успокоились. Пернатая вновь превратилась в пушистый столбик и презрительно уставилась на собеседницу.
– Да, да, ты права, конечно. Глупость я сказала. Никто не знает, по каким критериям настоятельница отсеивает новичков. Может, она специально выбирает тех, кто жил в страшных условиях. Чтобы остальные ужасались и радовались тому, что имеют.
Догадка оказалась такой логичной, что Кривицкая ушла в себя и не сразу отреагировала на посторонние звуки.
Стучали в ворота – громко, настойчиво. И кричали что-то на незнакомом языке с просительной интонацией. Иван встрепенулся и побежал в церковь – в ней жили дьяконы и матушка Ксения. А дядя Тихон неторопливо открыл ящик, на котором до этого сидел Ваня, достал двухлитровую пластиковую бутылку и двинулся к забору.
Софья не раз уже видела эту процедуру в дневное время – ходока просят просунуть ладонь в специальную щель, для проверки. Если святая вода не причиняет вреда, значит, в обитель просится настоящий человек. Если гость отказывается от тестирования – его проблемы. Даже разговаривать не станут, не то что внутрь пускать.
Три месяца назад Кривицкая вот так же сидела наверху, нежничала с совой и скучала по давно прошедшим дням. И точно так же кто-то постучался в ворота. Все смутные эмоции, вся необъяснимая ненависть к настоятельнице и её помощникам в ту ночь получили объяснение. Хромушка была уверена – сегодня она увидит то же самое. От церкви уже спешила элита «Родника веры».
Чернокожие гости плакали и смеялись одновременно. Они не знали, как выразить радость от встречи с людьми, поэтому то пытались дотронуться до жителей храма, то упасть на колени. Соня наблюдала за происходящим, поэтому не сразу заметила, что Иван из церкви не вышел. И дьякон Данила не появился. В прошлый раз его тоже не было, может, поэтому к нему единственному Хромушка не испытывала жгучей ненависти.
Вопросы гостям задавал Жорж – беседа шла на иностранном языке. Аристархова что-то уточняла, дьякон переводил, Дарья, не обращая внимания на ходоков, следила за окнами приходского дома. Софья, зная по прошлому разу, что именно так и будет, с самого начала легла на живот и постаралась слиться с крышей.
Больше всех радовался дядька Тихон – он с таким восторгом смотрел на новичков, что не заметил, как к нему со спины подошёл Сергей. Мягкая, еле заметная вспышка в ладонях дьякона, и Тихон молча завалился набок. Сергей едва успел подхватить дежурного, потом оттащил к воротам и бережно усадил на лавку.
Чужаки, увидев такое обращение с пожилым человеком, поубавили восторги и стали отвечать довольно сбивчиво.
– Бегите, придурки. Валите отсюда, пока не поздно, – пробормотала Софья.
Конечно, её не услышали. Ходоков постигла участь дядьки. Волнение требовало выхода, и девушка заговорила с совой:
– Вот сволочь – он, оказывается, сразу двоих одним махом усыпить может. Как эти бедняги рухнули, видела?
Сова клюнула Хромушку.
– Ишь, правильная какая нашлась. Что ты предлагаешь – спуститься туда и заявить: «Как вам не стыдно, весь Приход на вас равняется! Не смейте убивать невинных людей!» Так, что ли? Думаешь, у них рука дрогнет со мной такое же проделать?
Птица виновато нахохлилась.
– То-то же.
Дарья и Ксения перебирали содержимое рюкзаков. Пока женщины развлекались мародёрством, Сергей и Жорж сходили в церковь, вернулись, таща Ивана – такого же спящего, как Тихон и ходоки. Аккуратно усадили парня рядом с дядькой. Сергей обшарил карманы чужаков и что-то переложил к себе за пазуху.
– Скоро. Совушка, совсем немного осталось! – Соня почувствовала, как по щекам текут слёзы бессилия. Было желание уйти, но она не рискнула, боясь привлечь ненужное внимание. Три месяца назад её чуть не рассекретили, когда она, увидев происходящее, уползала с крыши.
Обыск закончился. Пока Ксения, раскинув руки, что-то напевала, Жорж, Дарья и Сергей потащили беспамятных гостей к колокольне.
– Они ведь давно это проделывают, сволочи. Только не могу понять, зачем. В прошлый раз не успела выяснить. Неужели просто так?
Уже через три минуты ходоки висели над колокольней. Прямо в воздухе, как когда-то отец Павел. Аристархова подошла к зданию вплотную, а вот дьяконы, утратив всякий интерес к происходящему, вернулись в храм. Дверь звонницы открылась, появилась тёмная фигура в длинном балахоне с капюшоном и махнула рукой. Пленники на миг озарились лиловым светом и исчезли. На их месте осталась лишь светящаяся пыль, которая неспешно кружила в воздухе, оседая на крышу и стены. Завтра утром люди увидят «обновлённую кровь батюшки Павла».
Аристархова упала на колени, прикоснулась губами к подолу балахона, поднялась, несколько раз униженно поклонилась и торопливо ушла в церковь. Софья беззвучно плакала, размазывая слёзы по лицу.
Неожиданно загадочная фигура сделала пару шагов к приходскому дому и приветливо помахала. Сердце Хромушки пропустило несколько ударов. Сова бесшумно взлетела и растворилась в темноте. Незнакомец послал девушке воздушный поцелуй и исчез.
Кривицкая ещё долго сидела на крыше – не могла двинуться с места от ужаса.
Глава 2
Чёрт (Diaboli). Разумен. Паразит. Царство Постмортемы, Тип Низшие, Класс Нечисть, Отряд Многоликие, Семейство Демоны, Род Черти, Вид Чёрт полесский.
Наиболее хорошо изученную особь на момент написания книги можно отнести к подвиду Чёрт полесский свободный. Обычно представители Рода Чертей подчиняются более высокоорганизованным существам, но встречаются индивиды, способные существовать без покровительства Хозяина.
Может проникать в потаённые мысли человека и извлекать полезную для себя информацию. Провоцирует на совершение глупых, плохих либо опасных поступков с целью последующего завладения душой. Причина данного поведения пока недостаточно изучена.
Человек, способный не поддаться на провокацию, удостаивается уважения и общения на равных. Но это не значит, что Чёрт полесский оставит попытки добиться своего.
Утро началось со стандартной процедуры – Иван, ночной дежурный, в полутьме добрался до окон, открыл все жалюзи и громогласно заявил:
– Подъём, братья и сёстры! Возблагодарим Господа за новый день!
Парень дал людям несколько секунд, а затем так же громко пропел:
– Во имя Отца, и сына, и Святаго Духа, Аминь!
Нестройный хор голосов вторил ему из квартирок. Затем в дальнем углу выстроилась очередь к туалету – использовать его разрешалось только утром и только самым нетерпеливым – городская канализация всё ещё работала, а вот водопровод давно пришёл в негодность. Иван повернулся к окну и с улыбкой стал смотреть, как розовеет небо. После сегодняшнего ночного бдения совершенно не хотелось спать, и парень решил, что Всевышний ниспослал ему силы для свершения чего-то важного и благодатного.
Что случилось у ворот, Ваня не помнил.
Через пять минут люди столпились в «коридорах», и в приходском доме зазвучала всеобщая утренняя молитва.
– Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Наипаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя; яко беззаконие моё аз знаю, и грех мой предо мною есть выну…
Софья молилась вместе со всеми, но мыслями была во дворе. Если точней, возле колокольни. Она представляла, как жители общины, увидев «кровь батюшки», будут радоваться, и ей становилось очень горько.
– Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего и Духом Владычним утверди мя…
Когда молитва закончилась, Иван уже стоял у лестницы. Он прокашлялся и спокойно сообщил:
– В общем, такое дело. Утром никаких дел не планируйте – матушка Ксения чужака выпускает. Будем провожать за ворота, ну, или знакомиться. Сами знаете. И ещё, братья и сёстры – сегодня ночью колокольня обновилась.
По толпе прокатился восторженный вздох. Парень повысил голос:
– Настоятельница очень просила передать, чтобы вы держали себя в руках – чудо Господне не терпит излишних восторгов. Особенно тебя касается, баба Валя!
– А что я?! – Возмутилась скрюченная бабулька.
– А ничего. Кто в прошлый раз пытался замок вскрыть, чтобы до верха добраться и губами к святой крови приложиться? Матушка сказала, что в этот раз епитимьей не отделаешься!
Баба Валя недовольно пожевала губами, но промолчала. А вот остальные захихикали:
– Ванька, ты из мужиков самый молодой, присмотри, если опять полезет. А то кто нам старые шмотки чинить будет, если её на костёр отправят?
– Она ж после того, как после болезни оклемалась, всё боится, что помрёт раньше времени. И не такое сотворить может!
Верочка призвала к общей совести:
– А сами? Все колокольне поклоны бить ходят. А ведь матушка Ксения не раз предупреждала – отец Павел святой, кровь его – наша защита, а вот камню молиться грех большой. Отстаньте от бабушки Вали!
Старушка благодарно посмотрела на беременную, остальные устыдились, и день потёк своим чередом.
Мужчина выглядел довольно странно. Нетипично. Вместо обносков – широкие полотняные штаны с огромным количеством карманов, свободная светло-серая рубаха со шнуровкой на груди и высокие ботинки. Настоящие, прекрасно сохранившиеся ботинки. У Софьи в памяти всплыло название «берцы», но она не была уверена, что это именно они. Очень хотелось рассмотреть обувь поближе, но чужак стоял на крыльце церкви, поэтому любопытство удовлетворить пока было нельзя.