Быстро переодевшись и аккуратно повесив свою одежду на вешалку, Ольга забралась под одеяло, осмотрительно придвинувшись к стене.
И почти тут же в комнату вошел Андрей, окруженный запахом табачного дыма.
– Готова? – он сел и наконец-то снял с плеч автомат.
Ольга наблюдала за ним из своего угла, натянув одеяло до подбородка. Она видела, как Андрей, сидя на постели и держа автомат навесу, вздохнул, потер свободной рукой лицо и тряхнул головой. Потом неуклюже, боком, он лег, плечом взбивая подушку. Ей не было видно, куда он положил автомат, но он лег поверх одеяла, что само по себе было неплохо.
– Свет пусть горит, – сонно прошептал Андрей, снова зевая.
Ольга промолчала. Она лежала, не двигаясь и едва дыша. Но Андрей не трогал ее, и она, вся сжавшись, стала расслабляться, поневоле начав прислушиваться себе.
Желудок ее распирало, в животе закололо, и к тому же началась очень неприятная отрыжка, отдающая гнилым яйцом. Ольга морщилась, боясь даже повернуться на бок. И тут еще Андрей развернулся к ней, положив тяжелую руку ей на грудь. Думая, что он проснулся, Ольга крепче зажмурилась. Большая горячая рука мяла ей грудь, двигалась, ища ворот и снова замерла, ослабив хватку. Тихий, как вздох, чмокающий звук послышался ей. Открыв глаза и повернувшись, Ольга увидела его лицо совсем близко возле себя. Глаза его были закрыты, угрюмые складки расправились, и сам он показался ей совсем мальчишкой, тихим и спокойным. Дышал он ровно, спал крепко и, может быть, не был на самом деле таким страшным и опасным, каким старался казаться. Может быть, он и правда отпустит ее и не причинит вреда.
Такие мысли успокаивали и вселяли надежду. Но желудок ее начинал волноваться все сильнее. Отрыжка перешла в позывы к рвоте, тошнота начиналась приливами, отступала и начиналась снова.
Ольга заворочалась на своем месте, прижатая к стене, потом порывисто отбросила от себя давившую на нее руку, завертелась под одеялом и, сбросив с себя свободный его край, чуть не катком скатилась с кровати. Прямо босиком бросилась она бежать, но крепкая руке схватила ее за локоть.
– Куда?
– Пусти, – едва сдерживая позывы, крикнула Ольга, выкручивая руку.
Тон ее удивил Андрея, он разжал пальцы, и Ольга, так и не подумав обуться помчалась в темноту открытой двери.
Чудом нигде не споткнувшись и ничего не опрокинув, она примчалась на кухню, заметалась там в поисках раковины и, не найдя ее, рванулась прочь, содрогаясь на бегу.
По какому-то наитию сдвинув в темноте засов, она выскочила наружу и, едва не свалившись с крыльца, бросилась к углу дома. Там она остановилась и, вся дрожа, наклонилась. Ее вырвало. Едва перестав содрогаться, она выпрямилась, тяжело дыша.
С неба светила полная луна с чуть затемненным краем. Вокруг было светло, но перед глазами Ольги плыли черные круги, и она тяжело и часто дышала. Постояв и подождав, пока в глазах прояснится, она медленно и бездумно побрела назад, приволакивая ноги и не чувствуя холода ночной земли.
Андрей посторонился, внимательно следя за ней. Так же вяло и не замечая ничего, Ольга добралась до тахты, почти что упала на матрац и вся сжалась, обхватив живот руками. Буквально за несколько минут она побледнела и осунулась.
Андрей молчал, привалившись к косяку.
– Марганцовку принести? – спросил он наконец.
– Зачем?
– Нам мать всегда давала марганцовку, когда нас рвало.
Не поднимая головы, Ольга кивнула, расслабленно прислушиваясь к себе. Живот ее крутило, режущая боль разрывала кишки. Андрей наклонился, заглядывая ей в лицо, и тут же бегом бросился на кухню. Но он не успел.
Ольга снова сорвалась с места и рванулась из дома вон.
На этот раз Андрей не последовал за ней, а спокойно развел в литровой банке марганцовку и, по привычке подойдя к окну, облокотился на подоконник, глядя на черный четырехугольник стекла, затемненный глухими ставнями.
Ольги не было долго. Он вышел из дома и терпеливо ждал на крыльце, когда увидел ее, выходившую из маленького деревянного туалета. Вздохнув, он вернулся на кухню и, зачерпнув воды из чана, поставил на конфорку кипятить.
Когда он вернулся в комнату, Ольга уже сидела на тахте, баюкая свой живот. Он подошел к ней, держа в руке банку с розовой водичкой.
– Пей.
– Что это?
– Марганцовка. А потом выпьешь отвар черемухи, и все пройдет. Ты траванулась какой-нибудь дрянью. Что ты ела вчера?
– Не знаю. В самолете только и здесь.
– Пей. Может в самолете съела что-нибудь несвежее.
– Может.
– Знаешь, пойдем-ка лучше на улицу, там выпьешь, а то опять вырвет и не добежишь.
– Тогда зачем пить.
– Желудок промыть. А потом черемуха закрепит тебя. Иди, выйди.
Ольга кивнула, поднялась, взяв банку, и медленно побрела к двери. За домом она, морщась, выпила полбанки, подождала. Ее больше не рвало. Тогда она вернулась к двери и села на крыльцо, поджав колени и уперев в них подбородок. Сидела она долго, не замечая времени, пока не почувствовала, что возле нее кто-то появился. Подняв голову, она увидела Андрея, садившегося рядом. В руках у него была алюминиевая кружка, из которой дымило.
– Не знаю, горячее можно тебе или нет, – проговорил он, задумчиво разглядывая варево.
– Давай.
Ольга взяла у него кружку и пригубила.
– Пить можно.
И она стала медленно цедить.
– Сейчас все успокоится. Хотел дать тебе уголь, не нашел у этого дурака.
– Какой уголь?
– Да таблетки. Чтобы живот не болел.
– А. Я дочери их даю, чтобы газы вышли.
Они сидели рядом: она пила отвар, а он молча смотрел в темное звездное небо. И тут, то ли потому, что у нее стихла боль, то ли потому, что Андрей мирно сидел рядом с ней, Ольга вдруг поняла, что не боится его. Да и автомата у него в руках уже не было.
– Я пойду, лягу? – спросила она.
– Иди, тебе нужно поспать.
Она кивнула, поднялась и вошла в дом. От слабости у нее дрожали ноги, и на лбу выступила испарина. Подойдя к тахте, она свалилась на нее боком и почти что потеряла сознание. Потом это безучастие перешло в сон, сначала мучительный и полный кошмаров, а потом крепкий и здоровый.
Проснулась Ольга, когда солнце проглядывало в щели ставень. Она повернулась на спину и вытянулась, чувствуя себя здоровой. Легкое одеяло сползло с нее, и она, глядя на него, улыбнулась, подумав, что вчерашний похититель, взявший ее в заложники, сегодня позаботился, чтобы она не замерзла во сне.
– Проснулась?
Ольга так разнежилась в одиночестве, что даже вздрогнула, быстро поворачиваясь и садясь. От резкого движения у нее потемнело в глазах и к носу прилила кровь. Но ей тут же стало легче, и она взглянула на Андрея, стоявшего в дверях кухни. Парень был в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и с распахнутыми полами, и в полосатой майке. Рубашка явно была из запасов его дальнего родственника и висела на нем, но выглядел он, в общем-то, неплохо.
– Идем завтракать.
Ольга кивнула. Поднявшись, она огляделась.
– Умойся во дворе. Там на крючке есть полотенце. Ты слышала, как ночью лаял Гром?
Ольга покачала головой и пошла умываться. Спустившись с крыльца и оглядевшись, она увидела умывальник, приделанный к одному из столбов. Там же, на полке, стоял стаканчик с зубной щеткой и тюбик лесного бальзама. Ольга взяла пасту и выдавила немного на палец, чтобы не пользоваться чужой щеткой. Умывшись, она вернулась в дом и, зайдя на кухню, споткнулась об автомат, приставленный к стене.
Андрей усмехнулся. Он сидел на табурете возле стола и, склонившись, притянул автомат к себе, прислонив его к ноге.
– Садись и ешь. Я тебе сделал чай с медом. Вот сухари, бери.
Желудок ее был пуст, и есть хотелось. Она взяла свою чашку, бросила туда из вазочки сухариков и стала мешать.
– Послушай, Оля, я хочу с тобой поговорить серьезно, – сказал Андрей, отложив недоеденный кусок хлеба с салом, и стал отряхивать руки. Делал он это нервно и усердно. – Тебе придется съездить в Подольск. Съездишь?
– Ты же взял меня в заложники.
Андрей с грохотом вскочил с места, откинув автомат, и с размаху ударил кулаком в стену. Ольга сжалась, не шевелясь.
– Изо всех дебилов… – начал он с яростью и тут же прервал себя. – Ладно. Значит ты заложница, да? Тогда убирайся отсюда. Вон дверь, уходи. И можешь проваливать хоть куда. Иди и настучи на меня ментам.
– Успокойся.
– Давай, катись отсюда!
– Успокойся, Андрей. Андрей, успокойся. Ты хотел мне что-то сказать? Я должна буду ехать в Подольск, да? Что там мне сделать? – Ольга говорила быстро, испуганно следя, как багровые пятна начали сходить с лица парня. – Скажи, Андрей, я все сделаю.
Парень криво усмехнулся, поднял табурет и сел.
– Разве я плохо обращался с тобой? – сипло, севшим голосом, спросил он.
– Нет, Андрей, спасибо тебе.
– Ладно. Я попал в беду. Давай, я все расскажу тебе, тогда, может, ты лучше поймешь ситуацию.
Андрей встал, поднял с пола автомат, провел ладонью по его стволу, потом приставил к двери подальше от стола, и снова повернувшись, сел на табурет.
Ольга следила за ним, рассеяно болтая в медовом чае окончательно размокшие сухарики.
– Я подписал контракт в Чечню и ждал отправки, когда увидел по телевизору, как пацаны попали в аварию. Там горел автобус со школьниками. Одному отрезали обе руки, второму – одну. Этот второй – мой брат, семиклассник Олег Коренев. Если у тебя никогда не было младшего брата, который умнее и лучше тебя, ты ничего не поймешь. Олег в четвертом классе решал за меня задачи по алгебре и физике и писал сочинения. Он играл на гитаре и пел не хуже Иглесиеса-старшего, по шахматам обыграл областного гроссмейстера, а на выставке юных техников получил премию за лучший комбайн, – говоря это быстро и горячо, Андрей то и дело вытирал лицо, словно все время потел. – В доме у нас постоянно все ездило и передвигалось, а стены были увешаны его картинами. Это ради него я подписал контракт. Я подумал, раз уж все равно в армии, почему бы не заработать на этом денег. Через четыре года Олег кончает школу, и гад я буду, если за это время не обеспечу ему приличного ВУЗа, чтобы он ни в чем не нуждался. Если все это время прослужить в Чечне, денег бы хватило с избытком, там и сержантская надбавка и все такое. А если бы я погиб, не беда, деньги бы перечислили матери, там и пенсия за меня. Им бы хватило на первое время. Так я рассчитал. Поэтому, то что я увидел, ударило меня по башке. Сначала я даже не поверил, так это было нелепо. Прямо из части я позвонил домой: трубку никто не брал. Я позвонил соседу: и тот сказал, что Олег в больнице, а мать дежурит там. Все во мне перевернулось. Я целый год в армию не мог уйти из-за матери, она перенесла инфаркт. А тут Олег в больнице, представляешь, что с ней сейчас. Черт его знает, как все потом получилось: капитан наш с заскоком. Я его по-человечески попросил отпустить меня в увольнительную, а он разорался. Я и послал его, – Андрей встал и прошелся до окна и обратно, потирая руки. – В общем, мы сцепились, и я дал ему так, что он врезался в стену. Понимаешь, я не мог сдержаться, когда он вмазал мне по роже. Я прямо взбесился, а тут он еще хватает из кобуры пистолет и наставляет на меня. Что мне еще оставалось делать? Я вырвал у него пистолет и подвел себя под приговор. Он разорался, в кабинет влетел дежурный, и я выскочил в окно, – Андрей сел и широко расставив ноги, оперся о них локтями. – Это бы еще ничего, послали бы меня в дисциплинарку или в штрафбат года на два-три, и на этом бы успокоились, вряд ли реальный срок повесили. А тут в воротах стоял Хохер и бросился на меня с автоматом: захотел себя показать. И главное, понимаешь, я вижу, как он щелкнул предохранителем и отвел затвор, значит выстрелит сейчас, и мне каюк, и прав будет, долбак такой, у меня же в руке капитанский ствол, – Андрей замолчал, потирая лицо обеими ладонями, и продолжал: – Выстрелить в меня у него, конечно, духу не хватило, а я, как был в запале, вырвал у него автомат. Ко мне бежали ребята из патруля, я обернулся и дал очередь поверх голов. Они попадали на землю, а я выскочил за ворота и стал дезертиром. Потом встретился еще с той братвой, а они в бегах. У меня был автомат и пистолет, а у них – ножи и милицейская пушка. И мы пошли в первый же бутик. Я не бил продавцов, это сделали они, а потом захотели разобраться со мной. Я оказался быстрее их. Потом взял деньги и ушел. Приехал сюда, хотел отсидеться месяц, а мудило Жорик вложил меня ментам, – Андрей тряхнул головой, глядя себе под ноги, потом поднял голову и посмотрел Ольге в глаза. – Ты поможешь мне?
– Конечно, только скажи, как? – Ольга изобразила оживление и желание исполнить все, что в ее силах, хотя на самом деле не испытывала ничего, кроме страха. Слишком уж легко этот парень брался за оружие и оказывался быстрее своих ближних, чтобы это понравилось спокойному уравновешенному человеку.
– Ольга, пойми, – между тем говорил Андрей, не отводя горящих глаз от ее лица. – Ты сейчас можешь уйти, и я не буду тебя держать. Ты не заложница. Но ты – единственный человек, который может мне помочь.
– Чем, скажи?
– Надо поехать в Подольск, узнать, как там мои, понимаешь? Если еще мать свалится, им и денег негде будет взять. Ты отдашь им деньги, а потом расскажешь мне, как они там оба.
– Хорошо.
– Я хочу, чтобы ты крепко въехала что, если ты задумаешь кинуть меня, как лоха, у тебя будут неприятности. Я уйду от всех ментов, достану тебя из-под земли и тогда ты пожалеешь, что родилась на свет. Что скажешь?
– Если не веришь, то зачем говоришь со мной
Андрей вздохнул и потер ладонью лоб.
– Выбор у меня уж больно фиговый, видишь, сколько тут народа. Меня загнали в угол, но я еще вырвусь за флажки, пусть не радуются. Поэтому хорошенько запомни, если пойдешь на обман, я разыщу тебя и порву на английский флаг.
Ольга впервые услышала эту фразу. И даже в такой ситуации слова показались ей смешными и нелепыми.
– А что еще сделаешь? – она старалась казаться спокойной.
– Там придумаю. Ты согласна?
– Да.
– Хорошо. Передашь деньги, в накладе не останешься. А потом я отвезу тебя, куда захочешь. Ты где живешь?
– В Фергане.
– Да, ты говорила. Я имею в виду Москву. Ты же должна будешь где-то остановиться.
– В Бибиреве. У подруги.
– А. Это не близко. А что, муж твой хорошие бабки заколачивает?
– Жить можно.
– Относительно? Ладно, иди переодевайся. Нам надо еще на почту зайти, позвонить жене этого долбака, чтобы пришла, мужа вытащила. На него бы еще плевать, да собаку жалко, – и Андрей широко улыбнулся, но глаза его оставались злыми и напряженными.
Всего сутки с небольшим прошли с того времени, как Ольга села в такси, в последний раз поцеловав маму и дочку. А как с тех пор изменилась ее простая размеренная жизнь, состоящая из двух понятий: дом – работа. Сейчас она стояла на обочине шоссе, нервно приминая каблуками высокую траву и пытаясь остановить проезжающие грузовики. При виде легковых автомобилей, она быстро отходила в сторону. А где-то позади, в кустах, под насыпью прятался он, Андрей Коренев, дезертир и убийца, находившийся в розыске. Но после того, как он поговорил с ней по-человечески, Ольге даже не приходило в голову сбежать от него, просто она старалась не вспоминать, что он при себе имеет пистолет, автомат и нож.
Одета Ольга была по-прежнему: скромный брючный костюм из розово-сиреневого трикотина. Косметикой она не пользовалась, даже губная помада стерлась, а косметичка осталась в ее сумке, в такси. Машины проезжали мимо, не притормаживая, а из одного: темно-зеленого КАМАЗа с прицепом «Алка» вылетел пластиковый стаканчик из-под водки и, и попав в ее плечо, отлетел на асфальт. Ольга отшатнулась и отступила назад, едва не полетев с насыпи. Ее поддержала крепкая рука, и она быстро обернулась. Позади нее на насыпи стоял Андрей. Широкая и длинная джинсовая куртка с плеча толстяка Жоры скрывала автомат, а глаза затенял козырек надвинутой на лоб бейсбольной кепки.