– Скупку местных ценностей: золота, мехов, ягод барзотника.
– Бесплатную цифровую связь через коммы и планшеты, в том числе возможность видео-, аудио- и текстовой связи и доступ к местному интернету.
Связь действует внутри деревни всегда, а в пределах заселенных секторов – почти всегда. Только в грозу опускают ретрансляторы, расположенные на привязанных воздушных шарах.
Еще в фактории запрещены насильственные действия, если прижмет – там можно спрятаться от опасности, например, чтобы подмогу вызвать.
В отношения между переселенцами ФРЧ не вмешивается. Совсем. Решила администрация сектора разрешить рабовладение? Значит, будут людей брать в рабство. Установили грабительский налог? Их право. Захочет кто-то убить или ограбить тебя? Сами разбирайтесь, или пусть администрация сектора судит.
***
И последнее, что нужно понимать для жизни в мире Проект, это правила, принятые администрациями секторов и их обычаи.
Я знаю только о двух секторах, русском и украинском. Украинский расположен к югу от нас, а еще южнее – турецкий. На запад от русского лежат сектора крупных европейских стран, самые западные – три американских сектора. Но они далеко, так что нам пока все равно, какие отношения складываются между демократами, республиканцами и цветными.
Живу я в русском секторе, на его южной окраине, в деревне Большой Бук. Как несложно догадаться, назвали так деревню картографы ФРЧ в честь громадного, в несколько метров в обхвате, дерева, которое до сих пор стоит рядом с деревней, посреди вырубки.
В секторе больше пятидесяти деревень, расположенных сетью из равносторонних треугольников вокруг нашей базы ФРЧ. Получается, что расстояние между соседними деревнями везде почти точно равно 20 километрам.
Главное, что нужно знать о русском секторе – женщины тут являются собственностью мужчины, отца или мужа, или общины. Всех переселенок, попавших в деревню, сразу отправляют в публичный дом, работать по специальности. Большинство их них на это и нанимались, но женщины из «политических» туда тоже попадают, если не слишком старые.
Но и это только временно. Потом приезжают дружинники из Замка, столицы сектора, и забирают девиц с собой. Еще они нанимают рабочих нужных для Замка специальностей, если такие есть, и парней с опытом службы в армии – служить в дружине.
Из Замка обратно возвращают небольшое количество дам, уже потерявших красоту, часто с детьми. Получается, что в деревнях молодых красивых женщин не остается, да и вообще любых женщин страшный дефицит. Из-за этого их без охраны из дома не выпускают, а молодых девушек, которые родились уже на Проекте, вообще стараются не показывать никому, опасно таким ценным имуществом владеть.
В украинском секторе по-другому. Там и к женщинам, и к мужчинам отношение одинаковое – со всех берется налог размером в две унции. То есть все деньги, которые выплачивает ФРЧ, у переселенцев отбирают. Не хочешь платить – выселяйся из деревни. В лесу хищники. И бандиты, которые могут поймать, все отобрать и заставить подписать рабский контракт. Сначала люди пытаются как-то барахтаться, искать работу, чтобы снять жилье и не умереть от голода. Но рабский труд выдавливает с рынка труда вольнонаемных. Остаются вакансии только для охранников, управляющих. Женщины проституцией могут еще зарабатывать. Так что две трети населения сектора влезают в долги и рано или поздно продаются в рабство. А когда у них кончается срок контракта с ФРЧ, они встают перед выбором – возвращаться на Землю нищими или продлевать контракт и свое рабство. Вопрос сложный и ответ на него не так уж очевиден.
***
Что я успел натворить за те несколько месяцев, которые провел в мире Проект?
Много чего. Я очень продуктивный творец, как оказалось.
Сначала я решил уйти из деревни. Для этого изучил все, что можно было, в местном интернете, поспрашивал людей, и даже познакомился со старожилом, охотником Петром. Он мне лекции о повадках животных читал, в дом приглашал, с семьей познакомил. И даже у меня с его дочерью Дашей, юной красавицей-блондинкой, начались отношения.
Выполняя свое решение, я выбрал место и построил себе землянку в лесу. Идея оказалась хоть и опасной, но правильной. Я научился жить в лесу, а так как лес – это почти весь мир вокруг крохотного освоенного пятачка, я стал свободным в своих действиях. Намного более свободным, чем деревенские жители.
Потом я выполнил другое свое решение и убил несколько человек, включая старосту деревни Вилячий Ручей и капитана дружины Замка. Решил, что я вправе судить преступников. Наверное, это было наивно, но я считал, что должен это сделать, и мир станет чуть лучше.
Мир лучше не стал, следующего старосту я тоже убил. Но и это не сделало мир лучше.
Так что очередного старосту я убивать не стал, хотя и стоило бы.
Между делом я вытащил из публичного дома молодую девушку, Вику, дочь первого старосты. Она стала жить со мной. Такой вот парадокс – я, убийца ее отца, оказался единственным, кто ей помог.
Петр узнал, что я стою за убийствами, которые всколыхнули теплое болото деревенской жизни, и отказал мне от дома. Потому что опасно со мной иметь дело. Потом, правда, немного смягчился, сказал, что если я до весны доживу, можем обсудить тему моего сватовства. Даша тоже сначала отказалась продолжать отношения, но потом передумала и теперь, когда я бываю в деревне, соглашается ночью выходить из дома ко мне на свидание на огород.
Изучив окрестности деревни с точки зрения возможности зарабатывать, я нашел золото. Сначала россыпь, потом первичное месторождение, кварцевую жилу. Разрабатывать его мне помог уголовник-рецидивист Беляш, который попал сюда в одной со мной партии переселенцев. Под его чутким руководством находятся еще шестеро парней, тоже из заключенных, но молодых. Эти парни прошли проверку золотом и опасностью, так что я им теперь доверяю. Не безгранично, полностью я доверяю только Вике, но намного больше, чем другим людям.
Вике пришла в голову идея запугать недобитого мной старосту и требовать от него, чтобы хотя бы женщин в публичный дом насильно не помещали. Заодно она придумала загадочную организацию, которую назвала Фронт Освобождения Женщин. Идея оказалась живой. Для этой организации мы создали сайт, начали получать жалобы от обиженных женщин. И даже кому-то помогли.
Так как Вике нельзя было появляться в Вилячем Ручье, мы, когда появились деньги, поселились в соседней деревне, Большом Буке. Названной так в честь громадного дерева, которое стоит рядом с деревней.
Когда мы с ребятами Беляша заработали на добыче золота существенные суммы, обзавелись жильем, решили совершить поход в украинский сектор для покупки рабынь-женщин. Парням нужны были женщины для личных потребностей, а я решил просто перепродать своих в русском секторе. Кроме желания обогатиться у меня была еще одна причина – мысль, что если в деревне, где мы живем, женщин будет больше, они станут доступны, Вике не придется сидеть взаперти, и она сможет без опасений ходить по деревне.
Поход прошел успешно, хотя за нами гналась целая толпа народа. Хотели поймать, убить и отобрать рабынь. Самых опасных я перестрелял, еще мне помогли Саша, Игорь и Влад – трое рабов, которых я купил одновременно с женщинами. Они показали себя надежными парнями, так что им я тоже в какой-то степени теперь доверяю.
Авантюра эта завершилась аукционом по продаже женщин.
Справедливости ради нужно сказать, что после возвращения из похода мы с Викой почти отстранились от дел. Нам нужно было отдохнуть, расслабиться, компенсировать недостаток секса. В это время Саша решал бытовые проблемы моих рабынь, а организацией аукциона занялась Лера.
У Леры положение двусмысленное. Она была свободной, когда сама попросилась идти с нами из украинского сектора в русский. Оставаться свободной ей было уже недолго, она все больше влезала в долги. Ко всему прочему, она молода, красива и не проститутка, а из политических, так что перспектива стать рабыней для нее была совсем неприятна. Поэтому девушка не стала ждать и воспользовалась возможностью выкарабкаться, обратилась ко мне.
Теперь, по законам нашего сектора, Лера принадлежит мне, потому что я ее привел, и она живет в моем доме. По местным обычаям девушка то ли моя жена, то ли рабыня, строгой границы между этими статусами в русском секторе нет. Я предупреждал ее об этом, и о том, что я намерен на ней заработать, продав ее кому-нибудь в качестве жены. Я ведь не из альтруизма рисковал жизнью и деньгами, отправляясь в этот поход. Лера согласилась, потому что быть женой в русском секторе намного лучше, чем рабыней в украинском. Хотя бы потому, что деньги отбирать не будут.
***
Мари радостно ускакала в свою комнату собираться и готовиться к встрече со своим новым мужем. Ее покупатель выглядел вполне адекватно, нормальный мужик среднего возраста, из старожилов, ему мастерская принадлежит по производству окон. Солидный бизнес, не последний человек в деревне, женат, дети есть, Мари он купил второй женой.
Я откинулся на спинку стула и оценивающе посмотрел на Леру.
Посмотреть на нее приятно. Девушка была высокой, с густой шапкой из черных волос в мелкую кудряшку, слегка скуластым лицом, синими миндалевидными глазами и тонким носом с легкой горбинкой. И крупным ртом с подвижными тонкими губами. В детстве она серьезно занималась плаванием, это наложило свой отпечаток на ее фигуру. Широкие плечи, узкая талия, длинные сильные пальцы на руках. Под смуглой кожей прорисовываются мышцы. И да, у нее очень-очень крупная грудь. Я предпочитаю более умеренные размеры, если интересно. Движения девушки были уверенными, выглядело это немного по-мужски.
Интересно, в песне Roxette «The Look», там где «Она шагает, как мужчина, бьёт, как молот» имелось в виду это же? Или это просто ритмичный бред, как часто бывает в текстах песен? Впрочем, там шла речь о кареглазых красотках.
Лера заметила мое внимание и смутилась. Причина для смущения была очевидна – ее непонятный статус. То ли рабыня, то ли приживался.
На ее продаже я мог заработать унций триста, я думаю. Но и продавать без ее согласия как-то не комильфо. Вот если она упрется и не захочет, что – силой ее тащить? Еще неизвестно, хватит ли у меня на это сил, она сгоряча и в челюсть кулаком зарядить может, такая она, решительная. Такого шоу эта деревня еще не видела. И Вике это не понравится, они нашли общий язык.
По справедливости, если бы она захотела уйти к кому-то, я бы ее отпустил. Она пошла с нами добровольно, а услугу по проводке ее из украинского сектора можно оценить в пару десятков унций – именно с такой наценкой ушли с аукциона самые дешевые женщины. Копейки, в общем, по моим сегодняшним меркам. Как же легко не придавать значения деньгам, когда они есть…
– Лера, а давай тебя продадим, мужа тебе найдем хорошего, – голосом искусителя начинаю я разговор.
Надо же определяться, как нам жить дальше.
– Не надо меня продавать! – сразу возмущенно реагирует девушка.
Голос у нее низкий, грудной, с гортанными нотками. Звучит волнующе.
– А что же мне с тобой делать? Как ты видишь свое будущее.
– Ну, я могу работать на тебя, – потупилась Лера.
– Мы, вообще-то, планируем открывать публичный дом. Ты правда хочешь работать там? – не могу я удержаться от колкости
Девушка смущенно улыбнулась:
– Нет, я имела в виду другую работу. Вот я аукционом занималась – хорошо же получилось? Для того же публичного дома могу сайт и рекламу сделать. Вика говорила, ей еще для Фронта Освобождения Женщин надо что-то делать.
По сайтам и рекламе Лера у нас специалист, причем отличный, это факт. На Земле она именно этим занималась. Тут есть тонкость – на Земле все рекламные каналы и способы продажи давно забиты, люди к ним привыкли, научились защищаться от навязчивой рекламы. В мире Проект такого нет. Тут нет ненужных товаров. Если ты хочешь мяса – идешь на рынок, и покупаешь мясо. Единственная возможная реклама – это слова торговца «Покупайте, утром еще паслось!» И если тебе нужен дом, ты выбираешь и покупаешь. Люди отвыкли от рекламы, не имеют от нее защиты, поэтому для специалиста здесь раздолье. Но только при условии, что он найдет правильный товар. Вот женщин, например, которые ценятся за красоту, которая воспринимается субъективно.
Пока я размышлял, девушка продолжила рассудительным тоном:
– Олег, ну посмотри на меня, неужели я похожа на девушку, которая выйдет замуж за какого-нибудь старожила, будет остаток жизни сидеть взаперти в гареме и рожать детей? Я хочу как Вика, с тобой везде ходить, жить нормальной жизнью, работать. Я стрелять научусь, я сильная и выносливая, в конце концов, сильнее многих парней.
– Сговорились? А то, что Вика дважды была на волосок от гибели, она тебе рассказывала?
– Ну, не погибла же. Я действительно не хочу сидеть в деревне.
В качестве работницы Лера была выгодным приобретением. Она умела действовать самостоятельно, но при этом не боялась спрашивать или просить помощи, если сама не знала, как решить проблему. Это редкое сочетание. Чаще молодые сотрудники или ждут указаний, как им работать, или пытаются все сделать сами, им комплексы мешают спросить совета, пока не становится слишком поздно. В обоих этих случаях сотрудник больше приносит проблем своему руководителю, чем помогает. Лера умела решать проблемы и не создавать новых. Да и с винтовкой в походе она смотрелась бы вполне органично, не менее органично, чем дамы из Цахала.
Что делать с ней я уже задумывался. И признаки того, что она обосновывается у нас в доме надолго и продаваться замуж не собирается, тоже замечал. Это несложно заметить, когда у девушки начинается гнездование. Так что внутренне я уже был готов ее оставить, а в каком качестве – там будет видно. В то, что мужчина и молодая привлекательная женщина могут жить в одном доме, работать вместе, и этим ограничиться, я верил еще меньше, чем в дружбу между парнем и девушкой.
– Ладно, оставайся, – озвучил я свое мнение. – Чем будешь заниматься, потом решим, пока надо будет научить тебя ходить по лесу и стрелять. Как утверждает Вика, свободная женщина обязательно должна иметь винтовку.
***
Когда Мари собрала свои вещи, я вызвал из соседнего дома Сашу с его друзьями.
Саша, парень лет тридцати, выше среднего роста, сухощавый, русоволосый, был куплен нами в украинском секторе. До того, как попал сюда, он успел повоевать на Донбассе, на стороне непризнанных республик, как и Влад с Игорем.
Влада и Игоря мы оставили в доме с девушками, а я с Сашей отвел Мари в факторию – передавать ее покупателю. Там мне через терминал перевели оплату, девушка смущенно обняла нас на прощанье, чмокнула в щеку и отправилась в новую семью.
2. Вечер, когда я немного пьян
После возвращения домой я устроил совещание для всех.
Начали с того, что выпили по рюмке самогона за успешное завершение выдачи женщин замуж.
Самогон был трехлетней выдержки, настоян на какой-то травке и клюкве. В деревенском кафе продается несколько сортов, этот я выбрал для себя, потому что он и качества неплохого, не хуже недорогого виски, и по составу добавок мне нравится. На закуску бог послал нам малосольные огурцы, свежие помидоры и вяленую оленину.
После первой рюмки все расслабились, оживились, у девушек заблестели глазки.
– Итак, дорогие мои соучастники, – обратился я к новичкам, то есть ко всем, кроме Вики. – Вы, наверное, уже начали замечать, что жизнь в русском секторе имеет свои проблемы. Для женщин проблема в том, что приходится сидеть взаперти, без охраны даже на огород не выйдешь, для мужчин – в том, что женщин тут свободных нет, получить их могут только очень богатые люди.