Лицом физкультурница тоже не вышла. Поэтому Тумасов обращался с ней исключительно как с коллегой по работе. В общем, куда ни кинь – везде клин. Но спустя многие годы учительство казалось Илье Фридриховичу чуть ли не благодатью. Ну, если разобраться, где-то так оно и было. Главное – уследить, чтобы какой-нибудь шалопай не свернул себе на уроке шею. А в остальном – спокойная, размеренная работа, не требующая ответственных решений, от которых иногда зависит твое будущее, и устоявшаяся жизнь, предсказуемая на годы вперед.
Уволившись из школы, Тумасов не знал, что будет завтра. Поскольку стал он челноком. Илью Фридриховича сманил знакомый, тоже учившийся в институте физкультуры. Тумасов благоразумно выждал до конца учебного года, а отпуск посвятил шоп-турам. Он убедился, что возить заграничное тряпье куда прибыльнее, чем работать в школе. Илья Фридрихович уволился и целиком посвятил себя новой деятельности. Движение челноков тогда лишь набирало силу, свободных ниш хватало. К тому же у Тумасова совершенно неожиданно для него самого открылась предпринимательская жилка. Он чувствовал спрос, мог предсказать его и опередить конкурентов. Помогла и спортивная закалка, сила и выносливость, которыми могли похвастать далеко не все челноки. На первом этапе это имело большое значение. Тот же спорт приучил Илью Фридриховича к здоровому образу жизни. Многие челноки после удачного вояжа надолго припадали к бутылке. Русские люди, странно, если бы было иначе. Тумасов к спиртному относился без фанатизма. Мог позволить себе выпить грамм триста за компанию и этим ограничивался. Он больше преуспевал по женской части. Но до поры до времени.
Здесь опять следовало вспомнить добрым словом бокс. Тренер настойчиво учил молодого Илью ставить перед собой конкретные цели и упрямо их добиваться. Его уроки не пропали даром. По большому счету челночество напоминало бокс. Здесь тоже имелись свои ступеньки, словно спортивные разряды, поднимающие статус человека. Илья Фридрихович начал упрямо карабкаться по этим ступенькам, для чего ему потребовался надежный тыл, понимающая и работящая жена. Перебрав немало вариантов, Тумасов сделал окончательный и, надо признать, весьма удачный выбор. Молодая супруга всецело разделяла его планы, помогая мужу и словом и делом. Еще до свадьбы Илья Фридрихович поставил на рынке несколько ларьков, а вскоре открыл свой первый магазин. Время было лихое, тут же нарисовались бандиты, обложившие бизнес Тумасова данью. Поначалу Илья Фридрихович сильно возмущался. За что платить, как вообще у вымогателей хватает наглости требовать чужое? Будь его воля, он бы этим соплякам все кости переломал!
Увы, кулаками горю не поможешь. У сопляков в карманах лежали стволы, делавшие бесполезным умение посылать противника в глубокий нокаут. Пришлось смириться. К счастью, главарь рэкетиров оказался человеком сообразительным и терпеливым. Тумасову опять повезло.
Не перечесть, сколько жизней безвременно оборвали бандитские пули, сколько разорилось начинающих предпринимателей лишь из-за чрезмерной жадности рэкетиров, хотевших все и сразу. Не давая бизнесменам толком подняться на ноги, они угрозами и пытками тянули из них деньги, обирая до нитки. Бандит, «крышевавший» Илью Фридриховича, мыслил дальними перспективами. Даже слишком дальними для человека, жизнь которого может оборваться в любой момент. Но ему тоже повезло. Годы шли, а тандем предпринимателя и вымогателя существовал в том же составе. Прежней оставалась и доля за «крышу». Изменились только суммы выплачиваемых денег, поскольку к магазину Тумасова прибавился сначала второй, потом еще один, и еще, и еще. Через семь лет Илья Фридрихович владел небольшой торговой империей. Хотя нет, до империи он недотягивал. Скорее это было торговое княжество.
После дефолта начался очередной передел собственности. Тумасову и его «крыше» пришлось туго. На горизонте нарисовался зубастый конкурент, которого кризис лишил большинства источников доходов. Назревала война. И тут по совету хорошего знакомого, занимавшего ответственную должность в мэрии, Илья Фридрихович еще раз круто поменял свою жизнь. Продав часть магазинов, он купил на аукционе государственную дорожно-строительную компанию. В те годы покупка казалась весьма сомнительной. Обнищавшему государству было не до дорог. Ну кто бы мог тогда предсказать стремительный рост цен на нефть?
Несколько лет новое приобретение Тумасова едва обеспечивало собственное существование. Илья Фридрихович утешал себя тем, что после дефолта всем стало хуже. Ему еще не так плохо. Жил он в шикарной квартире, недавно сменил пресловутый шестисотый «мерседес» на «лексус», ежегодно вместе с женой и сыном отдыхал на престижных курортах. Тумасов даже представить себе не мог, что произойдет уже в ближайшем будущем.
Как известно, в России две беды: дураки и дороги. Здраво рассудив, что в пьющей стране избавиться от первой беды невозможно, правительство решило пободаться со второй бедой. Благо в страну набирающим мощь потоком хлынули нефтедоллары. Едва через кремлевскую стену просочились слухи о суммах, которые государство решило потратить на приведение дорог в порядок, оживились дорожники и связанные с ними чиновники. А тут еще добавил оптимизма «властелин колец», столичный мэр, активно взявшийся за реконструкцию московских дорог. Цена вопроса на единицу расстояния поначалу уступала европейской и американской. Дорожники принюхивались, присматривались, оценивали ситуацию. Но затем тихой сапой все это переросло в разбойничью вакханалию.
«Нам Европа не указ!» – под этим девизом дорожники и чиновники бросились рьяно обогащаться. Им могли позавидовать даже нефтебароны. Кое-где стоимость одного километра дороги доходила до немыслимой суммы в сто миллионов долларов.
С легкой улыбкой Тумасов вспоминал то время, когда он мысленно корил себя за глупое приобретение. Теперь магазины, некогда являвшиеся основой его благосостояния, стали для него чем-то вроде игрушки. Побаловался сам – отдал жене, раньше бывшей у него на подхвате. Дороги, для большинства россиян являющиеся источником бед, оказались для Ильи Фридриховича настоящим золотым дном.
Глава 3
Он не был в Москве четверть века, с того дня, как восемнадцатилетним салажонком явился на призывной пункт. Возвращение для него стало настоящим испытанием, проверкой чувств. В аэропорту он взял такси и отправился в гостиницу, где ему забронировали номер, с любопытством рассматривая из окошка кардинально изменившийся город. Нельзя сказать, чтобы новая Москва ему очень понравилась. Скорее она вызвала у него ассоциации со столицей какого-то могущественного варварского племени, завоевавшего полмира и собравшего в своем главном городе материальные ценности покоренных народов. Все вперемешку: архитектура европейская, американская, азиатская, еда французская, итальянская, китайская, машины немецкие, американские, японские. Все растворено в одном подозрительном на вид коктейле.
– Бушуев Дмитрий Петрович, – служащий отеля бегло пролистал его паспорт. – Ваш номер триста одиннадцатый на третьем этаже.
Он поднялся на третий этаж и воочию убедился в справедливости слухов о жуткой московской дороговизне. В американской глубинке, где он провел достаточно времени, похожий номер стоил бы как минимум в два раза дешевле. Он разобрал вещи и переоделся. Хотя из-за разницы часовых поясов у него в Окленде сейчас была глубокая ночь, любопытство оказалось сильнее желания спать. Он вышел на улицу…
Дима Бушуев родился в маленьком российском городке, куда волею судьбы забросило его отца. Там отец женился, получил квартиру, поучаствовал в рождении двоих детей и запил. Сперва один, а потом на пару с женой, сначала пытавшейся бороться с пагубным пристрастием мужа, а затем как-то незаметно составившей ему компанию. В таких условиях дети были предоставлены сами себе. Димина старшая сестра каким-то чудом избежала традиционной участи отпрысков родителей-алкоголиков. Возможно, потому, что мать сорвалась, когда ей уже было четырнадцать лет. Девочка хорошо окончила школу, уехала в областной центр и поступила там в институт. Все прелести существования с пьющими родителями довелось испытать ее брату. Отец с характерным для алкоголиков переменчивым настроением то ласкал сына, то избивал его до потери сознания. Еда в доме появлялась редко, и ее приходилось самым настоящим образом красть, пока ее не употребили на закуску. Денег не было даже на дешевый школьный костюм, и Дима умудрился проходить в одном со второго класса до четвертого. И тут, наконец, подключилась общественность. Забили тревогу, лишили отца с матерью родительских прав.
Диму забрала к себе бабушка. О ней надо сказать особо. Жила она в Москве, но живо интересовалась всем происходящим в семье Бушуевых. Приезжая, бабушка снабжала внука деньгами, спасавшими его от голода. Несколько раз она пыталась забрать Диму к себе, но отец с матерью решительно противились этому. А подать в суд на родного сына бабушка так и не решилась. За нее это сделали другие люди.
В Москве жизнь ребенка кардинально изменилась. Бабушка когда-то работала швеей в спецмастерских. Эти мастерские обслуживали партийных бонз, их жен и детей. За десятилетия работы она скопила много денег. Кое-что осталось от скоропостижно умершего мужа. Кроме того, бабушка до сих пор помогала выполнять особо сложные заказы обычным ателье. Хотя ее зрение сильно ослабло, уникальное мастерство осталось прежним. Теперь Дима всегда был сыт и ходил в приличной одежде. Только со школой возникли серьезные проблемы. Нет, одноклассники приняли его нормально, да и годы суровой жизни научили мальчика постоять за себя. Но он слишком много пропустил, живя с родителями, и теперь ему было сложно наверстывать упущенное.
А бабушка хотела видеть внука образованным человеком. Она пыталась контролировать Димину учебу, нанимала дорогих репетиторов. Но, как говорится, не в коня корм. После маленького городка столица показалась Диме раем для мальчишек. Соблазны подстерегали здесь на каждом шагу. Уютные кинотеатры, кафе-мороженые, игровые аттракционы, а чуть позже танцплощадки интересовали подростка гораздо больше учебы. Бабушка попыталась на этом сыграть. Она материально поощряла внука за успехи в школе. Кончилось это плачевно. Дима навострился мастерски подделывать оценки в дневнике. Целую четверть он пудрил старушке мозги, демонстрируя четверки и пятерки. Но в один прекрасный день бабушка наведалась в школу. Обман раскрылся. Для старушки это потрясение закончилось инфарктом. Еще через три года, когда Дима заканчивал десятый класс, бабушка умерла. Она успела написать завещание, по которому все ее накопления достались внуку. С жильем дело обстояло сложнее. Видимо, кто-то посчитал, что слишком жирно для молодого парня одному занимать двухкомнатную квартиру. Как несовершеннолетнего, его попытались определить в детский дом. Спасло вмешательство бабушкиного знакомого, сумевшего отстоять права подростка. Хотя в долгосрочной перспективе это оказалось напрасными хлопотами. После безуспешной попытки поступить в вуз юноша пополнил ряды пролетариата. Монотонный физический труд благотворно повлиял на образ мыслей молодого человека. Три месяца простояв у станка, он понял, насколько права была бабушка. Только высшее образование гарантирует интересную творческую работу. Дима уволился и устроился на полставки лаборантом в НИИ. Свободное время он хотел посвятить штудированию школьной программы. Но – молодость, молодость. Денек полистав нудные учебники, юноша отложил их в сторону.
«Зачем сейчас учить, если за два года в армии я все забуду», – нашел он себе оправдание. И по большому счету оказался прав. В военкомате изучили личное дело призывника Бушуева, сообразили, что за фактического сироту никто хлопотать не будет, и отправили Дмитрия сначала в учебку, а оттуда прямиком в Афганистан.
Вопреки утверждениям некоторых офицеров, несших службу за несколько тысяч километров от театра боевых действий, афганская война мало напоминала легкую прогулку. Жителей азиатского государства было легче уничтожить, чем покорить. По роковому стечению обстоятельств молодой солдат угодил в настоящую кровавую мясорубку. Дважды только чудо спасало его юную жизнь. Сначала рота Бушуева угодила в засаду. В ее состав входили молоденькие солдатики, постигавшие искусство войны на теоретических занятиях. Они стали легкой добычей для закаленных в многолетних боях душманов. К счастью, на помощь роте явились части десантно-штурмового батальона. Бушуеву на всю жизнь запомнился гигантского роста сержант Андрей Подберезский, застреливший душмана, который, вынырнув словно из-под земли, оказался в трех шагах от Дмитрия и с торжествующей ухмылкой вскинул автомат Калашникова. Опоздай Подберезский хотя бы на секунду, Дмитрий бы наверняка расстался с жизнью. Кроме Подберезского, Бушуев запомнил командира батальона майора Рублева. Именно благодаря его решительным действиям рота была спасена от полного уничтожения.
Во второй раз людей, подобных Рублеву и Подберезскому, рядом не оказалось. Рота, пополненная такими же зелеными, необстрелянными бойцами, была взята в кольцо при зачистке горного кишлака. Едва офицеры поняли, что наводка была ложной и жители покинули кишлак, роту начали обстреливать из гранатометов и легких орудий. Били с четырех сторон, буквально сметая все живое. Потом душманы занялись тем, что собирались делать русские, – зачисткой. Около десятка солдат было взято в плен, остальных хладнокровно зарезали. Бушуеву, раненному в руку, повезло. Он оказался среди пленников. Будь ранение в ногу, его бы ждала верная смерть. Американский инструктор чем-то выделил Дмитрия среди остальных пленников. Ему показалось, что у Бушуева типичное лицо русского человека. Дмитрия не стали пытать, не требовали, чтобы он помогал воевать против своих. С ним тихо-мирно побеседовали. Спросили, готов ли он добровольно уехать в Америку и там рассказывать о тяжелой жизни советских людей. Идиотский вопрос. Да Бушуев был готов убраться хоть к черту на рога, лишь бы подальше от головорезов в потных халатах, всегда готовых прикончить любого советского солдата.
Но не все было так просто. Дмитрия отправили куда-то на границу Афганистана и Пакистана. Там в учебном лагере шла серьезная подготовка афганских бойцов. Там же осуществлялся новый американский проект. Ради него отобрали двадцать пленников и привезли средних лет женщину. Как оказалось, графиню, чьи родители сразу после революции эмигрировали в США. Графиня учила пленников английскому языку. Для ускорения процесса хитрые американцы пообещали отдать худшего ученика душманам.
Дмитрий и не подозревал у себя таких способностей к языкам. Через три месяца каторжной зубрежки он уже понимал английскую речь и сам мог худо-бедно изъясняться. Бушуева переправили в США, без проволочек выдали зеленую карту. Месяц повращавшись в англоязычной среде, он заметно улучшил свою речь. Конечно, она была далека от идеала, но координаторы проекта к этому и не стремились. Если русский пленник заговорит на чистейшем английском языке, ему никто не поверит. А говорил Дмитрий о жизни советского гражданина, причем правду и только правду, которая, если зайти с другой стороны, была ложью, поскольку он ни разу не упомянул о бесплатной медицине (впрочем, за такую медицину было грешно платить), бесплатном жилье и некоторых других достижениях советской власти. При этом никто не мог упрекнуть его в обмане. Живем бедно? Да. Давимся в очередях за элементарными вещами? Ежедневно. Лишены достоверной информации? Целиком и полностью. Можем только мечтать о поездке за границу? Так уже и мечтать перестали.
Несколько месяцев Бушуев колесил с гастролями по Северо-Западным штатам, пока интерес к нему полностью не угас. После этого Дмитрия вышвырнули, как ненужную вещь. Типа мы тебе жизнь спасли, только за это ты должен на нас молиться. Не считая такой «мелочи», как вид на жительство. Два года он мыкался, перебиваясь случайными заработками, и при этом не расставался с учебниками. Те в общей сложности шесть месяцев афганского плена перевернули его сознание, а многочисленные соблазны, окружавшие в Америке со всех сторон, добавили целеустремленности. Бушуев решил поступить в строительный университет, поскольку это был единственный бесплатный вуз, который он знал. Дмитрий выучился на дорожного инженера и почти сразу устроился на работу. Правда, для этого ему пришлось отправиться в другой город. Там он встретил Аманду, женился, купил в кредит собственный дом.
Шли годы. Бушуев из начинающего инженера превратился в ценного работника с большим окладом и солидным положением в компании. Однажды его вызвал хозяин фирмы и неожиданно спросил: