Нила Кинд
Играть, чтобы не проиграть
Глава 1
Лика услышала, как в туалет кто-то вбежал, зажурчала вода, наверное, этому кому-то было необходимо просто помыть руки. Кладбищенский туалет не отличался комфортом: одна раковина на четыре кабинки, из которых три почему-то были закрыты, наверное, для удобства уборщиц, а возможно, потому что в будний день наплыва посетителей не ожидалось.
Она вышла из кабинки, оправляя футболку, подняла глаза и застыла: взгляд наткнулся на… пенис, из которого, собственно, и журчало. И это было так неожиданно, что она несколько мгновений не могла оторваться от его лицезрения. Что-то там в ней замкнуло или перемкнуло. К тому же элементарно отнялись ноги от ужасной мысли, что она по ошибке зашла в мужской туалет. Наконец, она оторвалась от «зрелища» и перевела взгляд выше, на зеркало. Из него ей улыбались голубые глаза, и теперь Лика влипла в них, как муха в мёд, словно пыталась распробовать сложный состав: и смущение, и весёлость и чисто мужской интерес, с каким незнакомец оценивал её внешние данные. В отличие от мухи, которой из мёда уже никогда не вырваться, Лике удалось прервать зрительный контакт и юркнуть обратно в кабинку.
Вода, то есть вовсе не вода, журчала ещё какое-то время, потом раздался шум уже настоящей, из-под крана, потом голос того, кому принадлежали увиденные ею части.
– Девушка, умоляю, простите! Страшный конфуз! Понял, что забежал на чужую территорию, когда терпеть не было никаких возможностей! Меня уже нет, смело можете выходить.
Лика действительно услышала удаляющиеся шаги, выждала ещё, продолжая сгорать от стыда, что не сразу убежала. Теперь ей казалось, что она таращилась на пенис до неприличия долго. И понимала, что «картинка» будет преследовать её не один день, и даже, что гораздо вероятнее, не одну ночь. Наконец она решилась выглянуть из кабинки. Почему-то на цыпочках прошла к раковине. Никаких следов «посторонней жидкости» не осталось, мужчина всё тщательно смыл. Она быстро сполоснула руки и ринулась на улицу. Ей требовалось скорее вдохнуть воздуха, сердце всё ещё гоняло кровь с такой скоростью, что было удивительно, как она не расплёскивается, ломая тонкие стенки сосудов.
За дверью сразу натолкнулась на те же самые голубые глаза. Смущение из них исчезло совершенно, остался только смех. И, что ужасно, к нему добавился вполне реальный, а следом весёлая тирада:
– Девушка, только не умирайте. Мы, конечно, уже на кладбище, но, ей-богу, краше в гроб кладут. Мне очень жаль, что я довёл вас до такого состояния. Очень хочу искупить свою вину. Кстати, то, что вам довелось увидеть, относится к моим достоинствам, а не к недостаткам, это вам подтвердят все мои четыре жены, если вы у них спросите.
Лика продолжала зависать на его глазах. Да что с ней творится?! Ей нужно бежать прочь от стыда! Но вместо этого она выдавила из себя:
– Вы мусульманин?
– Эм-м, почему вы так подумали? Ах, нет, жёны не одновременно, в строгой последовательности друг за другом в течение двадцати лет. Мне сорок, и я опять свободен. Впрочем, вряд ли надолго. Чувствую, что я снова влюбился. Ура! На ваше личико вернулись живые краски, а то вы были прямо иллюстрацией к выражению «бледна как смерть». Хотя к нашей ситуации больше подошло бы, если бы вы были красной как помидор.
Лика немедленно «добрала сочности».
– Ну что? Едем?
– Куда?
Его напор абсолютно лишал её воли.
– Как куда? Буду искупать вину хорошим вином. Вы ведь тоже свободны.
Это был намёк на отсутствие обручального кольца. Лика невольно спрятала правую руку за спину.
Мужчина опять рассмеялся:
– Обручальных колец вы могли бы нацепить хоть десяток. В вашем случае это всё равно бы не означало, что вы замужем.
Лика опять почувствовала стыд. Наверняка он сделал такой вывод по тому, как она пялилась на его «достоинство», как на невидаль какую…
Незнакомец решительно взял её за руку и буквально потащил за собой.
– Едем, едем, мне не терпится наполнить наше знакомство другими событиями, чтобы при взгляде на меня у вас в памяти не возникала лишь одна картинка.
– Никуда я с вами не поеду, – Лика опомнилась, что даже не высказала возражения против его планов.
– Не заставляйте меня включать сразу всё моё обаяние, дайте шанс оставить что-то про запас, – в голосе мужчины, кстати, очень приятном, ей послышались умоляющие нотки, хотя преобладали всё равно весёлые и насмешливо-озорные.
Туалет располагался почти у выхода с кладбища, а потому на парковке они оказались довольно быстро.
– Я с вами не поеду, – Лике самой не понравилось, насколько слабо и неубедительно прозвучал её протест.
– Посмотрите-ка мне в глаза, – незнакомец развернул её за плечи к себе лицом. Лика опять словно приклеилась к голубизне, правда, сейчас мужчина стоял в тени и чёрные зрачки сузили радужку до тонкого ободка, но и этой голубой полоски хватило, чтобы крепко удерживать Лику в плену. – Назовите причину, по какой вы не хотите провести со мной вечер.
Лика постаралась собраться с мыслями. Сделать это, глядя незнакомцу в глаза, было трудно, но и отвести взгляд она не могла, он приворожил её какой-то магией, это точно.
– Вдруг вы маньяк, – привела она довод, который первым пришёл ей в голову.
– Причина не принимается, тем более что вы так обо мне не думаете.
– В вас встроен детектор лжи?
– Нет. Но я профессиональный аналитик, и, кстати, уже многое понял про вас.
– Например?
– С чего начать: с профессии, возраста, отношений с мужчинами?..
– С профессии, – Лика выбрала самое безопасное и, на её взгляд, самое трудно определимое.
– Только, чур, уговор: если я угадываю, вы едете со мной.
– Ладно, – согласилась Лика, уверенная, что через пять минут пойдёт на свой автобус.
– Вам сразу результат или с обоснованием?
– С обоснованием.
– Хорошо, мой дорогой Ватсон. У вас пальцы пианистки, ногти коротко острижены, значит, играете регулярно, но характер человека, легко теряющегося в непредвиденных обстоятельствах (Лика опять залилась краской), говорит о том, что концертной деятельностью вы не занимаетесь. Вероятнее всего, вы преподаёте игру на фортепьяно. В музыкальной школе или колледже, в деталях я могу ошибаться, но мне кажется, скорее первое, чем второе.
Лика в изумлении смотрела на него. А ведь действительно «элементарно, Ватсон».
– Я прав?
– Да, – неуверенно протянула она.
– Тогда едем, – он опять взял её за руку и подвёл к какой-то суперкрутой машине. Лика, конечно, не разбиралась, но по значку определила, что это «Порше».
Мужчина галантно открыл перед ней дверцу и, дождавшись, когда она сядет, так же галантно, закрыл. Занял водительское место и, улыбаясь (впрочем, улыбка не сходила с его губ с первой секунды их «знакомства»), сказал:
– Ещё немного аналитики: сюда вы приехали на автобусе, в машинах ездите крайне редко, у вас нет привычки пристёгивать ремень. Такси отвергаю по той причине, что с зарплатой учительницы музыки вам наверняка приходится экономить.
Лика промолчала, потянула ремень.
– Давайте я вам помогу, – он наклонился в её сторону, Лика вжалась в спинку кресла, но незнакомец всё равно умудрился, натягивая и пристёгивая ремень, коснуться рукой её груди. Под тонкой летней футболкой он не мог не видеть, что на ней нет лифчика, и уж точно не мог не знать, как отреагируют на его прикосновение её соски, особенно с учётом её взбудораженного состояния.
Глаза Лики налились сердитыми слезами, а мужчина сделал вид, что ничего не заметил, завёл машину и, трогаясь с места, спросил:
– Продолжим изучать ваш портрет? Вторым пунктом шёл возраст. Заранее хочу предупредить, что цифра, которую я назову, никак не связана с тем, на какую вы выглядите. Выглядите вы на 25, говорю вам как мужчина. На самом же деле вам лет 35, могу ошибаться на плюс-минус год.
Лика опять удивилась точности «попадания», так что даже слёзы передумали вытекать и спрятались в глубине в ожидании нового повода.
– Это я определил по выражению ваших прекрасных глаз, – свои он уже не отводил от дороги, поток был плотный, машину вёл плавно и уверенно. – Теперь об отношениях с мужчинами. – Он помолчал. – Рассказывать?
– Валяйте, – смирившись, произнесла Лика, – уж раз вы читаете меня как открытую книгу, читайте вслух, чтобы я не заскучала.
На этот раз он бросил на неё взгляд, в котором не было и следа улыбки.
– Мужчина в вашей жизни был один и очень давно. Рискну предположить, что он был женат, но на момент вашей встречи и начала интимных отношений вы вряд ли об этом знали. Возможно, ваша с ним история закончилась как раз по причине того, что вам открылась правда.
Лика отвернулась к окну, долго смотрела на едущие в соседнем ряду автомобили.
– Я опять угадал? – тихо спросил он.
Она промолчала.
– Осталось имя.
– Неужели и это можете? – усмехнулась Лика. Напоминание о её давнем романе неожиданно вернуло ей спокойствие.
– Это самое сложное, потому что имя себе не вы давали, а ваши родители, но, если принимать во внимание, что имена оказывают на человека влияние, то на вас явно повлияла буква «л», причём мягкая, то есть в сочетании с гласными «е», «ю», «и»: Лена, Лера, Люба, Лина, Лита, Лика… Лика. Тут, не буду скрывать, мне помог ваш взмах ресницами.
– Странно, что у вас было только четыре жены. При той скорости, с какой вы прочитываете женщин, их должно было быть гораздо больше.
Он рассмеялся.
– У прекрасных дам есть один секрет: они быстро обзаводятся новыми страницами. Хотя лично я был бы рад найти такую «книгу», которую, прочитав, сразу бы хотелось начать перечитывать.
Лика почувствовала на себе его короткий изучающий взгляд.
Глава 2
– Я готов уравнять наши позиции и поделиться информацией о себе. Меня зовут Альберт. Никак не Алик. Первая жена не смогла это усвоить за два года нашего брака, пришлось с ней расстаться.
– Вы не шутите?! Из-за имени?! – не поверила Лика.
– Это показатель, что человек не уважает то, что важно для другого, плохая черта для семейной жизни.
– Согласна. Но можно я извлеку урок из этой информации? Назову вас Аликом, и вы меня высадите возле метро.
– Нельзя. Во-первых, так нечестно. Во-вторых, это не неуважение, а озорство и запрещённый приём, – тут же отреагировал он и ненадолго замолчал, совершая сложный обгонный манёвр.
– Продолжаем разговор, – процитировав Карлсона, снова заговорил он.
– Что значит «профессиональный аналитик»? – вклинилась с вопросом Лика.
– Я биржевой игрок. Анализирую рынки, тенденции, ситуации, происшествия, всего не перечислить, и играю на бирже. В основном успешно. Поэтому каждой моей жене после развода остаётся хорошая недвижимость и солидный счёт. Подумайте над этим, – он бросил на Лику весёлый взгляд.
– Над разводом? – не осталась она в долгу.
– Да, пожалуй, я сморозил глупость, – покаялся Альберт. – Я лишь хотел сказать, что выходить за меня замуж совершенно безопасно и даже выгодно.
– Вы делаете мне предложение стать вашей пятой женой с гарантией обеспеченного будущего? Постоянно жениться – это ваше хобби? – Лике стало смешно.
– Ну вот, вы наконец-то улыбнулись. Лика… Очень красивое имя… На самом деле просто так жизнь сложилась. Я влюблялся, одновременно с признанием в любви делал предложение, почему-то для меня это два неразрывных момента. А потом, так уж выходило, брак исчерпывал себя. Жить без чувств к человеку, которого видишь каждый день, с которым делишь постель, я не умею.
– То есть уходили всегда вы? – Лика отважилась посмотреть на него. До сих пор его образ словно бы расплывался из-за смущения, которое охватывало её, как только она бросала на него взгляд. Как правило, украдкой. Красивое волевое лицо, тёмные волосы, ближе к чёрным, на щеках – щетина, но явно не от небрежности, а тщательно поддерживаемая именно в таком виде.
– Не слишком разочарованы?
Лика смешалась: не поняла, к чему относился вопрос, к его женитьбам или к её разглядыванию, а потому решила перевести разговор.
– И как долго продолжались ваши браки?
– Первый, как я уже говорил, два года, хотя мог закончиться и раньше, я дал ей шанс исправиться, однако только время потерял. Второй длился шесть лет. От этого брака есть сын, ему недавно исполнилось восемнадцать. Мы с ним хорошо ладим, можно сказать, друзья. Третий был опять коротким, три года, а вот последний – аж девять лет. От него у меня семилетняя дочь. Ради неё, собственно, и подзадержался в этом браке… Считаете, что я рассуждаю слишком цинично? – спросил он, поймав на себе задумчивый взгляд.
– Альберт, куда мы едем? – Лика опомнилась, что заслушалась и не заметила, как они очутились уже в центре.
– Ужинать, – не моргнув глазом ответил он.
– В этом виде?! В джинсах и футболках, в которых мы были на кладбище?!
– Я же не сказал, что в ресторан. В ресторан я с удовольствием приглашу вас как-нибудь в другой раз. – На этой фразе Альберт въехал во двор дома, расположенного прямо напротив Третьяковской галереи.
– Приехали, – объявил он.
– Но… это жилой дом, – растерялась Лика.
– Жилой. Я здесь живу. После последнего развода мы поделили недвижимость так: жена выбрала загородный дом, а мне осталась эта квартира.
– Альберт, я к вам не пойду, – воспротивилась Лика. – Спасибо, что подвезли. Станция метро недалеко, эта ветка мне очень удобна. – Она попыталась отстегнуть ремень, но с первой попытки у неё не получилось.
– И не отстегнётесь, пока не скажете «да». Я же не просто так привёз вас к себе. Хочу показать вам один предмет, который вам понравится… И совсем не тот, о котором вы подумали, судя по тому, как загорелись ваши уши.
Лика опять чуть не расплакалась от унижения. Альберт тут же нажал какую-то кнопку, ремень отстегнулся и плавно уехал в своё гнездо, Лика рванула ручку дверцы, и, когда уже была готова поставить ноги на асфальт, сзади раздалось:
– 1856 год, Bechstein, рояль после отличной настройки.
Как Альберт и рассчитывал, Лика замерла, потом робко повернулась к нему.
– Клянусь, вы сможете уйти в любой момент, в какой захотите.
Она колебалась.
– Право, Лика, я не маньяк и не насильник, – додавливал её он. – Я как на духу рассказал вам всю свою жизнь. Что касается ужина, я имел в виду демократичную пиццу с бутылкой очень хорошего красного вина.
– Ну хорошо, – сдалась она. – Я только посмотрю на рояль.
В лифте Альберт нажал на верхнюю кнопку.
– А зачем вам рояль? Вы играете? – спрашивая, Лика непроизвольно устремила взгляд на его руки – с красивыми длинными пальцами и ухоженными ногтями.
– Нет, просто не удержался, когда увидел. Для меня это инвестиция, ну и, безусловно, эстетическое наслаждение.
Альберт открыл дверь. У него был роскошный пентхаус с потрясающим видом из панорамных окон, но взгляд Лики как прилип к стоящему в центре огромного помещения произведению рояльного искусства, так и не отрывался от него. Она двумя движениями скинула кеды, оставшись в трогательных белых носочках, и медленно подошла к инструменту.
– Можно открыть? – спросила она, обернувшись на хозяина.
– Я надеялся, вы на нём сыграете, – серьёзно ответил Альберт.
Он залюбовался тем, как благоговейно подняла она крышку, ласково провела тыльной стороной ладони по чуть желтоватым клавишам, села, на секунду задумавшись, опустила руки, и… случилось волшебство. Во всяком случае так показалось Альберту. Красивейший ноктюрн Шопена, один из его самых любимых, первый из девятого опуса. Он подошёл к роялю, слегка облокотился и слушал, разглядывая исполнительницу. Лика ему нравилась. Самое удивительное, что она не относилась к «его типу» женщин. Он всегда был неравнодушен к блондинкам. Все его четыре жены имели светлые волосы. Лика же была кареглазой шатенкой. Длинные, до середины спины, локоны она носила на прямой пробор, над высоким лбом закручивались непослушные пушистые завитки. Большие глаза были очень выразительными, воистину «зеркала» её души. Он вспомнил, как увидел их первый раз. «Зеркала» в зеркале. Бедная, как же она перепугалась. А ведь, цитируя Карлсона, «дело-то» было вполне «житейское». Но это для замужней женщины, а вот для неё, давным-давно не ложившейся в одну постель с мужчиной, конечно же, было потрясением…