– Подобных вещей не говорят, – ответил Николай сконфузившись.
– Ну, хорошо, не будем об этом, – сказала примирительно хозяйка дома. – Хотя я тебе скажу одно только – будь с головой в ладах, когда сердечко-то стучит. Иначе легко можно обмануться. Так часто бывает – сердце в омут ведет, в котором и утонуть недолго вместе с головой.
– Будто уж везде один обман на свете, тетушка, – откликнулся Николай. – Есть ведь и достойные люди.
– На кладбищах, Николенька, может быть, и есть, да только проку-то от них, мертвых, мало, – вздохнула Прасковья Сергеевна.
– По-вашему выходит, что все теперь только и делают, что лгут и никому уж и верить нельзя? – сказал Николай.
– Никому не запрещено, друг мой, верить-то: верь, сделай одолжение, если тебе так уж этого хочется. Но только про голову не забывай. Особенно с нынешними барышнями. Иначе придешь верной дорогой к гибели. А потому вот тебе мой искренний совет: держи себя в стороне от бойких девиц теперешнего времени. Они ведь нынче как: увидят юношу из хорошей семьи и сразу его в оборот берут.
– Можно подумать, что раньше этого не бывало, – заметил Павел Григорьевич. – И раньше таких было во множестве.
– Бывали и такие, спорить нечего, – заметила княгиня, – но много было и достойных девушек, скромных, благовоспитанных.
– А сейчас, что же, перевелись вконец? – усмехнулся князь.
– Сейчас, мой друг, уж больно все бойкие стали, просто беда с ними, никаких приличий не соблюдают, – откликнулась его супруга. – Живут без венчания, детей рожают – совсем стыд позабыли!
– Не все, не все, матушка, – сказал князь.
– Не все, но многие. А потому, ты, Николаша, будь с нынешними барышнями осторожнее, тем более здесь, у нас, где особая вольница и девушки рано созревают.
– Я сюда не для амурных дел приехал, тетушка, – заверил княгиню Николай. – Мне здесь время следует употребить для другого – к университету готовиться.
– Ну, и славно, – произнесла Прасковья Сергеевна. – Отдохнешь немного с дороги – и за учебу. Кстати, у нас завтра гости. Повеселишься с ними – а потом и за дело примешься.
– Твердо обещаю вам это, тетушка, – заверил княгиню Николай и поднялся с места. – А пока, если вы не обидитесь, я бы хотел отправиться ко сну, устал что-то.
– Ступай, ступай, mon ange (мой ангел – франц.), – княгиня поцеловала Николая в лоб, перекрестила и сказала: – Счастливо отдыхать. В твоей комнате уже все приготовлено.
Николай, раскланявшись с тетушкой и с Павлом Григорьевичем, удалился. Княгиня посмотрела ему в след и сказала, едва Николай покинул комнату:
– Как он похож на Петрушу, такой же статный.
– Да, молодец хорош собой, – согласился с ней князь. – Отличный молодой человек! Образованный, воспитанный малый…
– И, батюшка! Что правда, то правда: добрый, воспитан хорошо и не пьет, в карты не играет.
– Ну, так это по молодости. Повзрослее станет – и все это будет делать, как и все делают, – сказал убежденным голосом князь. – Он человек из света, но надо отдать ему должное – не делает grande mine (высокомерный вид – франц.). А впрочем, славный, славный, ничего тут не скажешь! Да и рассудительности ему не занимать. В его годы я был куда ветренее.
– Ах, батюшка, велика ли цена рассудительности, когда сердце свободно от нежной привязанности? Закружится голова – и всякая рассудительность улетит, – вздохнула княгиня.
– А мы будем присматривать за ним, предостерегать.
– И это говоришь ты, мой друг? – иронично проговорила княгиня.
– Именно я, матушка. Потому как очень хорошо знаю, как далеко уводит человека Амур от истинного его предназначения. Надеюсь, что к тому времени, как Николай познает замирание сердца, буйный трепет жизни и восторг любви, он уже станет на ноги и обретет известную долю рассудительности. Ведь ему уготовлено великое будущее, уж ты мне поверь.
– Дай-то Бог, дай-то Бог, – произнесла княгиня и вздохнула. – Жаль будет, если он собьется с этого пути.
* * *
Ранним вечером следующего дня в доме князей Шиловских был устроен прием для окрестных помещиков. Один из них, Роман Александрович Петухов был представлен среди прочих Николаю и как-то сразу понравился ему. Человек этот был уже в летах, лицо имел приятное, живое и умное. Они быстро нашли общий язык и обсудили несколько интересных тем, по которым новый знакомый Николая имел свое, весьма остроумное и оригинальное мнение.
– Кстати, я был премного наслышан о вас, граф, – сказал новый знакомый Николая, раскуривая трубку. – В молодости даже имел удовольствие встречаться с вашим отцом – достойнейшим, надо признаться, человеком. Как он, жив ли, здоров?
– Благодарю вас, батюшка в полном здравии, – ответил Николай.
– Рад это слышать, как рад и познакомиться с его сыном. Как вам в наших краях?
– Тут премило, покойно, мне вполне нравится.
– А вот мне нисколько не нравится, – неожиданно произнес Роман Александрович. – И не сочтите это за привычное ворчание старика.
– Отчего вам не нравится здешняя жизнь? – поинтересовался Николай. – Из-за скуки?
– Не только. Хотя и это тоже повод. Однако главное не в этом.
– А в чем же?
– Главное – здешние люди. Ничего не любят: ни родины, ни службы, ни дела какого путного. Никого ничем не разбудишь, не заинтересуешь. Кругом пошлость. Что ни разговор, то овес, сеялка, закладные. Ничего дальше своей усадьбы или уездного города видеть не хотят. Никакого высокого стремления, никаких благородных и всеохватывающих планов. Закрылись от мирового простора словно скворцы в своих утлых скворечниках. Нос чуть высунул – и обратно в тесный скудный мирок.
– Неужто все поэтическое тут погибло?
– На то она и провинция, граф. Сонная, ленивая провинция. Тут баре спят, а мужики пьют. Вот и весь уклад жизни.
– Неужели тут нет никого достойного?
– Почему нет? Есть – тетушка ваша, к примеру. Настоящая дворянка, истинно русская женщина, твердо помнит свою родню и говорит охотнее всего по-русски, что в столицах, конечно же, не часто встретишь. Или вот взять супруга ее, Павла Григорьевича. Как говорится, бодрый всадник на бодром коне. И духом тоже бодр не в пример остальным в его летах.
– Дух-то бодр, да вот плоть угасает, – отозвался князь, подходя к говорящим.
– Что ж, это свойство времени, – вздохнул Роман Александрович. – Такова уж наша судьба – с каждым днем стариться. Стариться, конечно же, плохо, но, однако, это единственный способ прожить дольше.
– Ваша правда, Роман Александрович, – согласился князь. – Но я не очень люблю углубляться в эти сферы, ибо Николай человек молодой, ему это быстро наскучит. Простите, я должен идти распорядиться насчет кое-каких дел, – сказал он и пошел дальше.
– Умнейший человек, ваш дядюшка, скажу вам откровенно, – сказал Роман Александрович. – На таких людях земля наша держится. Воистину – кабы не барский ум, да не мужичья простота, что б тогда было? Упадок и тлен. К тому же Павел Григорьевич гимнастик, знает все приемы телесного упражнения. Что в наших краях редкость.
– Да, он удивительно выглядит для своих лет, – согласился Николай. – Однако признаюсь – я лично считаю, что умирать надобно в молодые годы.
– В молодые годы? Почему так? – удивился его собеседник.
– Дабы уходить из жизни не обезображенными уродством старости, а красивыми, богоподобными, не цепляющимися трясущимися от старости руками за жалкий остаток жизни. Как и подобает настоящим дворянам и людям. Это мое твердое убеждение.
– Что ж, в ваших словах, граф, есть много правды, горькой правды, надобно сказать, – заметил Роман Александрович. – Однако что же делать нам, тем, кто уже не так молод? Не стреляться же, право, из-за этого?
– Упаси вас Бог! Это не достойно дворянского имени.
– Дворянское имя… знаете, мой юный друг, линия дворянского сословия имеет у нас столь необозримое протяжение, что одним концом касается подножия престола, а другим почти в крестьянстве теряется. Так что не всем приходится кичиться этим вот происхождением.
– Однако не одним происхождением дворянство сильно, но и честной жизнью.
– Признаюсь – приятно это слышать от вас, от человека молодого, – улыбнулся Роман Александрович. – Обычно молодость занята только мечтаниями о будущем, да любовью. Однако чаще всего молодые не в состоянии нести ответственность не только за любимых, но даже за самих себя. А у вас есть какая-нибудь сердечная привязанность, кто-нибудь покорил ваше сердце?
– Признаюсь – нет еще.
– Думаю, что это все у вас еще впереди, – произнес собеседник Николая и повернул голову в ту сторону, откуда стал слышен приближающийся топот копыт.
На дороге к барскому дому видна стала скачущая галопом красивая молодая женщина в длинной амазонке и круглой серой шляпе, на гнедой лошади. В ней Николай узнал ту самую незнакомку, которую повстречал недавно в лесу.
– А! – воскликнул Роман Александрович, – Ольга Дмитриевна изволила наведаться – вот приятный сюрприз!
Между тем всадница подскакала к дому и легко спрыгнула на землю, не дождавшись какого-то гостя, который направился было к ней навстречу. Проворно подобрав подол своей амазонки, быстро вбежала она по ступеням и, оказавшись на террасе, весело воскликнула, обращаясь ко всем присутствующим:
– Вот и я, господа!
– Милости просим! – произнес князь Павел Григорьевич, подходя к гостье и целуя протянутую ему руку. – Вот неожиданно-то, вот мило!
Прибывшая гостья была так привлекательна, так свежа, что все мужчины, смотря на неё, крутили усы, прищуривали глаза, а некоторые, несмотря на всю благовоспитанность, даже невольно крякали. Стройная, грациозная, необыкновенно гибкая, с громадными искрящимися зеленоватыми глазами, она была удивительно хороша собою. И трудно было понять, глядя на нее – где кончалась природа, где начиналось искусство – грань была неуловима. По виду ей не было и тридцати. Лицо она имела круглое, головку небольшую, пушистые белокурые волосы, острый, почти нахально вздернутый носик и веселые, несколько лукавые глаза. Насмешливость так и светилась в них, так и зажигалась в них искрами. Черты лица ее, чрезвычайно оживленные и подвижные, принимали иногда выражение почти забавное, в них проглядывал живой, веселый характер.
– Ах, какая прекрасная погода, господа, – произнесла она и засмеялась звонким и серебристым смехом.
– Позвольте представить вам Ольгу Дмитриевну Одинцову, – произнес Павел Григорьевич, обращаясь к собравшимся. – Впрочем, многие из нас уже счастливы знакомству с нашей прекрасной амазонкой.
– А говорят, в провинции нет ничего особенного… – сказал Роман Александрович, обращаясь к Николаю. – Как бы не так! Ольга Дмитриевна- отрадное исключение из общего правила. Жаль только, что мы нечасто имеем радость ее видеть. Она после кончины мужа почти безвыездно живет в деревне. Все в округе в нее влюблены. И не мудрено. Однако хотя она и одинока и не бескровная женщина, но решительно всем отказывает в замужестве. Впрочем, скажу честно: она не из таких женщин, с которыми бывает достаточно завести любовную интригу. Там, где с другими женщинами видим мы развязку нашей страсти, с ней это только начало любви. Обычно женщины – это дорогие цветные каменья, которыми приятно поиграть, иногда и носить их. А Ольга Дмитриевна это поистине огромный брильянт, им надобно обладать вечно и стараться, чтобы не вырвали у вас из рук этого брильянта, которому цены нет. Кстати, тут много достойных предметов обожания. Вы уже с кем-то из наших барышень познакомились уже?
– Как-то не успел еще, – признался Николай.
– Кстати, а вы писали когда-нибудь стихи?– неожиданно поинтересовался его собеседник.
– Кто же не писал стихов и не сотрудничал в ученических газетах?
– И то правда. М-да, если бы не мое положение, не семья и не годы – увлекся бы Ольгой Дмитриевной непременно. Так уж устроено, что многие господа в моих летах вдруг обнаруживают тягу к шалостям и любовную активность. Так как вам она? Только честно.
– Что ж, мила.
– Знаете, здесь много этаких ангелочков-девочек, которыми можно увлечься, на которых можно жениться и даже любить, но Ольга Дмитриевна – другое дело: эту надобно слушать и удивляться.
– Удивляться?
– Да, ибо редко кто при такой красоте бывает еще и умен. Какие лучи жизни, какие флюиды молодости исходят от этой женщины! И так хороша, как отделена от всего этого провинциального мирка, так молода, так естественна и проста в каждом своем движении. Хотите, я вас с нею познакомлю?
– Нет, что вы, не надо! – запротестовал Николай, смущенный этим предложением.
– Нет, нет, не спорьте, я вас познакомлю, – решительно заявил его собеседник и тут же выполнил свое намерение.
Он подошел к стоящей неподалеку гостье и произнес:
– Вот-с, рекомендую, Ольга Дмитриевна Одинцова и граф Николай Петрович Закревский. Прошу любить и жаловать.
Роман Александрович тут же отошел от них и незаметно для молодой дамы подмигнул смущенному Николаю.
Однако не успели Николай и Ольга сказать друг другу и нескольких ничего не значащих вежливых слов, как появился князь Павел Григорьевич Шиловский и произнес:
– Прошу всех к столу. Мужья и жены врозь – они и дома друг другу надоели.
Все расселись. Николай и Ольга оказались рядом. Николай смутился ее близостью, но старался не показывать вида. Вскоре Ольга наклонилась к нему и прошептала:
– Хотите знать, зачем князь так оригинально распорядился?
– Зачем же? – так же шепотом спросил Николай.
– А вы уроните салфетку.
– Уронить салфетку?
– Да.
– Для чего?
– Чтобы иметь повод нагнуться и увидеть под столом истинную причину этого.
Николай так и поступил. Он как бы случайно уронил салфетку, наклонился, чтобы подобрать ее, и увидел под столом переплетенные ноги, а также руки, лежащие на чужих коленях…
Смущенный, он вернулся в прежнее положение и переглянулся с Ольгой.
Оба они не выдержали и рассмеялись. Никто за столом, будучи занятый каждый своим делом, не обратил на их смех внимания.
Смех этот неожиданно снял напряжение и неловкость, до этого момента сковывающих Николая. Он вдруг неожиданно для самого себя стал раскрепощенным и естественным. А когда после пиршества затеяли танцы и объявили мазурку, он спросил у Ольги:
– Peut-être m'accorderiez-vous la prochaine danse (Может быть вы подарите мне следующий танец – франц.)?
– Вы приглашаете меня на мазурку? – посмотрела она на него чуть лукаво. – Merci, grand merci (Спасибо, большое спасибо – франц.).
И они станцевали мазурку вместе. И не только этот танец…
Наступил поздний вечер. Гости стали разъезжаться.
Ольга сердечно простилась с присутствующими, проворно сбежала по ступеням дома, легко взобралась на седло, крикнула всем «Прощайте!» и, ударив лошадь хлыстиком по шее, поскакала по дороге от дома.
– И правду хороша, ничего не скажешь! – раздался рядом с Николаем голос дядюшки. – Да ты, братец, не скромничай. Я сам был молод, знаю каково оно. Вижу, вижу, ты в восторженном состоянии.
– Вам это кажется, – я тот, что и всегда, – заверил его Николай.
– Ты, случаем, не пленен ли Ольгой Дмитриевной? – поинтересовался старый князь.
– Неправда, вовсе я не пленен, – заверил его Николай.
– Неправда?.. – в голосе князя послышались насмешливо-веселые нотки. – Полно тебе, друг, я всё вижу. Но, однако, хочу предостеречь тебя от этой любви, – сказал он уже серьезным тоном.
– Почему же?
– В твои годы не мудрено по уши влюбиться. Но тебе сейчас об университете должно думать, а не об амурных делах. Не хочу, чтобы они тебя с толку сбили.
В этот вечер Николай никак не мог заснуть. Перед глазами его все время стояла Ольга, и от этого его вдруг охватило какое-то неясное сладкое волнение. Уснул он только под утро.
* * *
Так произошло знакомство Николая с Ольгой Дмитриевной Одинцовой. С самого первого мгновения он очаровался ею, ее искренностью, умом и обаянием. Прежние мимолетные юношеские увлеченности ушли куда-то на задний план, а вместо них в душе появилось радостное предчувствие чего-то нового, незнакомого и необычайно приятного.