– И ты на него запала? Он красивый?
Подруга ёрзает на стуле:
– Он… славный.
– Прости, что испортила тебе вечер. – Говорю я, накрывая её ладонь своей рукой.
Она едва не подскакивает.
– Да что ты… Ты же моя подруга. – Лесе почему-то неловко. Наверное, расстроена, что пришлось отменить встречу. – Ой, что это я? – Спохватывается она. – Забыла про мясо с овощами! Тебе положить?
– А знаешь что. – Вымученно улыбаюсь я и встаю. – Давай-ка я сейчас умоюсь, вызову такси, а пока оно едет, выпью с тобой чаю. А потом уеду, ты позвонишь своему парню, и он придёт. Ладно?
– Брось, Кукушкина! – Она усаживает меня обратно давлением ладоней на плечи. – Какие парни? Ну, ты что! Ты пришла ко мне заплаканная, с чемоданом, за окном уже почти ночь, куда же ты пойдёшь?
– Но я…
– Ты мне не помешала. – Заверяет Леся. – Этот парень… он… ничего особенного, короче! Таких ещё миллион у меня будет, а подруга одна! – Она сжимает мою руку. – Давай, лучше рассказывай, что стряслось? Ты ушла от Дубровского, да? Он тебя обидел? Расскажи.
Я тяну носом воздух. Такое ощущение, что, стоит мне произнести эти слова, как мир расколется пополам.
Но через пару секунд я, всё же, решаюсь:
– У Никиты роман с другой. Он бросил меня и выгнал из квартиры. Мне негде ночевать, а ещё… я беременна.
– О… – Лицо подруги застывает в немом выражении.
– Да.
Щелчок чайника заставляет её вернуться в реальность. Леся поднимается из-за стола, заваривает мятный чай, неспешно разливает по чашкам и садится обратно. Всё это – в тягостном молчании.
– Держи. – Придвигает мою чашку ближе.
– Спасибо. – Киваю я.
Кладу на чашку замёрзшие ладони и чувствую приятное покалывание тепла. Запах мяты щекочет в носу: я так любила этот чай в детстве. Мама часто заваривала мяту, собранную в саду, и подавала к чаю пирожное «Картошка».
– А теперь давай по порядку и в деталях. – Просит Леся, подпирая рукой подбородок. – Как всё случилось, и что ты теперь собираешься делать?
В её глазах сочувствие и поддержка.
Я рассказываю, и каждое слово режет язык и саднит горло. Мне почему-то жутко стыдно, что всё закончилось вот так. Стыдно, что я была такой дурой, а теперь оказалась в такой ситуации.
Мы говорим долго и неспешно, проходит час, а, может, два или три. Наконец, мне становится чуточку легче, и я предлагаю пойти, лечь спать, ведь завтра к девяти нужно быть в офисе. Леся помогает мне расположиться, застилает постель, а затем идёт в ванную, чтобы прибраться.
– Иди, оставила тебе чистое полотенце на полке. – Говорит она, возвращаясь.
– Спасибо. – Целую её в щёку. – И спокойной ночи.
– Да не за что. – Тепло улыбается Леся.
Я бреду в ванную, принимаю душ, вытираюсь, а затем, глядя в зеркало на своё измученное лицо, долго чищу зубы. Не знаю зачем, но рука сама дёргает дверцу настенного шкафчика. Внутри я вижу стаканчик со щёткой и мужским бритвенным станком.
Лесины станок и щётка стоят на краю раковины, а тогда эти чьи? Выходит, она специально спрятала их от меня?
«Этот мужчина не должен был прийти к ней на свидание, – осеняет меня, – он уже живёт с ней!»
Мне снова становится неловко. Значит, подруга попросила его сегодня не приходить. Из-за меня!
Ужас.
Нужно завтра найти себе жильё.
Я выхожу из ванной. В коридоре темно и тихо. Пробираюсь к своей кровати и вдруг запинаюсь обо что-то. Наклоняюсь: мужские тапки. «Эх, Леся-Леся!» Могла и рассказать мне. Я ведь твоя подруга. Я бы порадовалась за тебя.
Улыбаюсь.
Всему своё время.
Я рада, что, хотя бы, она счастлива.
Ложусь и закрываю глаза. Сон приходит не сразу.
– Привет!
Звонок отца застаёт меня на полпути в офис.
Я только перекинула все вещи в свою машину, завела двигатель и выехала на оживлённое шоссе. Автомобиль чихает и дёргается, явно сопротивляясь тому, чтобы я приехала на работу вовремя.
– Привет, пап, опаздываю в офис, у тебя что-то важное?
– Нет. – Его голос сипнет. – Просто… соскучился, ты давно не звонила. Хотел узнать, как твои дела?
Вот это да.
– Всё нормально. – Отвечаю я, лихорадочно пристёгивая ремень. – Как всегда.
– Может, встретимся? Придёшь? Или давай пообедаем сегодня вместе?
Движение на дороге достаточно интенсивное, мне нужно сосредоточиться, но разговор явно отвлекает и заставляет меня нервничать.
– Пап, я не знаю точно, чем буду заниматься в обед. – Бросаю раздражённо. – Давай, лучше заеду на днях?
Лихорадочно перебираю в уме все причины, по которым он может звонить. Нужна помощь? Деньги? Отец неплохо зарабатывает. Может, собирается продать квартиру, в которой доля принадлежит мне? В чём же подвох?
– Я буду очень ждать.
– Ага. – Бросаю я.
– У тебя точно всё хорошо? – Интересуется он.
– Точно, пап! Всё, мне пора.
Убираю телефон в карман и оглядываю своё лицо в зеркало заднего вида. Круги под глазами не скрыл даже тональник, ещё и губы потрескались. Достаю помаду, добавляю губам увлажнения и цвета. Пара штрихов, и я снова утончённая деловая леди – одно из важных лиц модного журнала.
Через полчаса я уже в офисе.
– Как успехи, Кукушкина? – Цокая каблучками по коридору, спрашивает Барракуда.
– Успехи? – Выглядываю из-за компьютера.
Здесь каждый мечтает выслужиться перед этой стервой, и лишь я одна постоянно фантазирую на тему того, как буду посылать её далеко и надолго в день своего увольнения.
– Я про интервью! – Напоминает она, недовольно изгибая бровь. – Ладно, доложишь на летучке!
– Угу. – Киваю я.
Вот, блин, задница.
Мне же придётся теперь отказаться от этого интервью, передать его кому-то другому… Барракуда будет в бешенстве. Тем более, у меня еще три материала висят, не готовые к сдаче…
– Вот отличный вариант. – Толкает меня локтем Катя. – Пять минут от метро, квартира-студия. Окна в пол! Представляешь, как круто сидеть вечерами на полу, любоваться огнями мегаполиса и пить вино? Ой… – Откашливается она. – Чего это я… Прости, сейчас поищем варианты с детской комнатой.
– Можно просто однокомнатные, мне ещё месяцев семь-восемь жить одной. И хотелось бы, чтобы не так дорого, я даже не представляю, какие детские прибамбасы мне понадобятся, и сколько они стоят.
– Настька, сестра моя двоюродная, родила недавно, говорит, что коляска стоит как самолёт! Ой… – Катя виновато морщится.
– Кать. – Улыбаюсь я.
– Прости. – Смеётся она с виноватым видом. – Коляска с меня, ладно? Должна же тетя Катя хоть чем-то помочь?
– Вот неплохая квартирка. – Я указываю на экран. – Немного дороже, чем я могу себе позволить, зато в хорошем районе, и до офиса недалеко добираться.
Вспоминаю про чемодан, который лежит в багажнике. Про интервью, которое не состоится. Про работу, которую потеряю из-за этого. Чёрт, да этот вариант мне явно не по карману.
– Мне нравится. – Одобрительно кивает Катя, взглянув на экран. – Посмотрим её сегодня?
– Не знаю. На неё уйдут все накопления, а что дальше? – Я наклоняюсь к подруге и перехожу на шёпот. – Если я через три дня не сдам интервью, Акула Гадюковна вышвырнет меня из журнала! Я останусь совсем без денег!
– Беременных нельзя увольнять. – Парирует подруга. – Скажешь ей, что ты в положении, и Кобра Скорпионовна оставит тебя на должности.
– Но никакого интервью не будет! Она мне этого не простит!
– Проблемки, девочки? – Врывается в наш тихий междусобойчик своим приторным воркованием Владик.
– Не-е-ет! – Дружно отвечаем мы.
Я быстро сворачиваю вкладку с квартирными объявлениями, но он, кажется, успевает мазнуть взглядом по экрану.
– Я же из лучших побуждений. – С ангельским видом складывает ручки на груди Владик. – Если у вас сложности, связанные с работой, могу помочь.
– Нет у нас никаких сложностей. – Нахмуриваюсь я.
– Ты иди, Владик, иди. – Вежливо просит Катя.
– Аллочка приглашает всех в конференц-зал. – Он кивает в сторону коридора. – Вы идёте?
– Да-да, идём. – Переглядываемся мы.
Ну, вот. Момент истины. Обмануть Барракуду или вылететь из журнала прямо сегодня?
– Не опаздывайте. – Улыбается Владик, удаляясь. – Она этого ужасно не любит. Аллочка ценит только дисциплинированных и ответственных…
– Лижет ногу, лижет руку, лижет спину, лижет ни-и-иже. Как котёнок кошку лижет. – Цедит сквозь зубы Катя, прожигая взглядом спину коллеги[1].
– Мне конец. – Шепчу я.
– Ерунда. – Ободряет меня подруга.
Но уже через пять минут мы понимаем, что это далеко не ерунда.
– Ты уже договорилась, Кукушкина? Выбрали дату интервью? Сегодня-завтра? Есть идеи? План? – С ходу стала забрасывать меня вопросами Алла Денисовна. – Оформим красиво, в пятницу из Франции прилетает Давиди, наш гениальный фотограф, сделаем фотосет по высшему разряду, выбери локацию, согласуй с Дубровским. Я уже анонсировала этот материал начальству и коллегам, я…
Барракуда всё говорит и говорит, а я только киваю в ответ, точно зомби. Задница, в которой я увязла, теперь кажется просто беспросветной.
И сколько бы мы с Катей не обсуждали этот вопрос, каждый раз приходим к единому мнению: нужно либо признаться шефине, либо организовать долбанное интервью, наступив на горло своей гордости.
Так проходит два дня. Единственное, что радует – мне удаётся снять понравившуюся квартиру. На неё уходят все мои сбережения, но оплаченные вперёд три месяца проживания создают ощущение подушки безопасности.
– Да, Кать, здесь чудесно. – Говорю я, останавливаясь на пороге.
– Посторонись! – Катюха втаскивает в мою новую квартиру мой чемодан. Ставит его у стены, поворачивается и оглядывает пустые стены. – Да… Зато вид из окна шикарный! – Она скидывает туфли, проходит к окну и опирается на подоконник. – И пусть окна не в пол, зато вид на парк. Очень красиво!
– Хорошо, что есть встроенный шкаф, нужно развесить одежду. – Я тоже стараюсь находить плюсы в новой ситуации. – Осталось только купить диван, да? И стол. И стул. И посуду…
– Ой, надувной матрас остался в багажнике! Сейчас принесу! – Спохватывается Катя. – Давай ключи.
– Да я сама, – пытаюсь сопротивляться я.
– Тебе нельзя таскать тяжести. – Мотает головой подруга.
Берёт ключи, надевает туфли и выбегает из квартиры.
Она права. Сегодня днём так кольнуло в животе, что на минуту стало страшно. Мне в этом состоянии вообще всё в новинку – не знаешь, чего ожидать. И вроде здоровая, не больная, и красивая, стройная, а ощущаешь себя то ли хрустальной вазой, то ли здоровенным пакетом с водой – как-то в целом вообще не уютно.
Даже не верится, что именно в этой квартире я проведу ближайшие месяцы, и здесь впервые буду качать своего малыша.
– Тебе здесь нравится? – Спрашиваю я, поглаживая ещё плоский живот.
И мой голос разносится эхом вдоль голых стен.
А через час мы с Катей уже вышагиваем по улице, отыскивая местечко, где бы поужинать. Аппетит у меня теперь по вечерам, если честно, богатырский – проглотила бы слона. Нет бы, тихо и спокойно посидеть дома, заказать еды, но подруга настояла, что нужно прогуляться и подышать свежим воздухом, ведь это полезно. Чем будущей матери может быть полезен загазованный воздух мегаполиса, скажите?
– Значит, Леська нашла себе мужика? Ты уверена? – Виснет на моей руке Катюха.
– Да. – Смеюсь я. – У него бритва и тапки.
– Ну, раз та-а-а-пки, то точно мужик! – Хохочет Катька.
А я вдруг останавливаюсь у витрины ресторана. Моё бедное сердце рвано дёргается и замирает.
– Что? – Хмурится подруга, но затем следует за моим взглядом и тоже застывает у окна.
Там, за стеклом, за дальним столиком мило беседуют Никита и певица Нелли. Они светятся точно так же, как светились мы с Дубровским на наших первых свиданиях. В моей голове за секунду проносятся все наши с ним счастливые моменты.
Чёрт… Иногда судьба даёт нам счастье только взаймы и под слишком большие проценты.
[1] Катерина вольно цитирует фрагмент из стихотворения «Подлиза» Маяковского.
Из моей груди вырывается вздох – беспомощный, тихий. Я даже представить не могла, что это будет настолько больно. Глядя на то фото в газете я думала, что это какая-то шутка, не могла поверить своим глазам, но вживую… Вживую зрелище не оставляло никаких сомнений – это ад.
Катя подхватывает меня под локоть, и только в этот момент я понимаю, что ноги больше не удерживают меня в вертикальном положении.
– Алис! – Бормочет она, вцепляясь в мою руку.
– Всё хорошо, хорошо. – Хрипло отвечаю я, мысленно приказывая своим ногам держать меня ровно. – Я просто… Мне уже лучше.
Чувствую, кружится голова, и на лбу и спине проступает холодный пот. Ощущение у меня сейчас такое, будто по голове ударили тяжелым мешком. Я проваливаюсь в глубокую, тёмную яму, но отчаянно сопротивляюсь, пытаясь хвататься за её края. В ушах нарастает гулкий звон. Кажется, именно так падают в обморок, да?
– Точно? – Голос подруги звучит как сквозь вату.
Мне нужно просто продышаться. Просто вдохнуть глубже и выдохнуть. Вот так, так, и ещё.
– Дыши. – Катя гладит меня по спине.
Вдруг тупая боль внизу живота заставляет меня опереться ладонью на холодное стекло окна.
– Что такое? – Спрашивает она. – Тебе плохо?
– Нет. – Боль ненадолго отступает, и я мотаю головой. – Всё хорошо.
– Я сейчас пойду и всё выскажу этому тупорогому козлу! – Вспыхивает подруга.
– Не надо. – Прошу я, выпрямляясь. – Я сама. Я должна.
Не знаю, что мной движет: обида, ненависть, горечь или сочувствие к той наивной девушке, которая сейчас сидит за одним столом с негодяем и доверчиво смотрит ему в глаза, но я разворачиваюсь и иду к входу в ресторан с твёрдым намерением сказать ему, что… а что? Я и сама не знаю.
Мне просто нужно взглянуть ему в глаза. Или, может, плюнуть в лицо, не знаю. Даже не представляю, зачем я туда иду.
– Алиса! Подожди! – Слышится за спиной голос Кати. – Алис!
Но я уже дёргаю на себя тяжёлые двери.
– Вы куда? – Преграждает мне дорогу охранник. – Туда нельзя.
Я отталкиваю его ладонями и пытаюсь пройти, но передо мной тут же вырастают ещё двое крепких молодых ребят.
– Зал закрыт для посетителей, частное обслуживание. – Один из них хватает меня за предплечье.
– Пусти! – Вырываюсь я.
Да как они смеют трогать меня?!
Я начинаю метаться из стороны в сторону в попытках обойти препятствия, но мужчины непреклонны – встают передо мной живой стеной.
– Алиска! – Врывается в фойе ресторана подруга.
– Дайте пройти! – Требую я.
– Какие люди… – С этим возгласом в фойе появляется Андрей.
– Мне нужно в зал. – Накидываюсь на него я. – Скажи, чтобы меня пропустили. Я что, не имею права даже поговорить с ним? Мне нужно… нужно сказать ему!
Сама не знаю, что именно нужно, но ощущение такое, будто от этого зависит вся моя жизнь.
– А-а. – Андрей отрицательно качает головой. – Никак, детка, извини. – Он разводит руками. – Не хочу, чтобы ты портила вечер хорошему человеку своими истериками. Скажи лучше, чем я могу тебе помочь? Может, тебе не доплатили? Или ещё чем обидели? – Мужчина тянется и пытается провести пальцами по моей щеке.
– Убери свои руки! – Выпаливаю я, отшатываясь в сторону. – Пропусти меня сейчас же, или я закричу!
И вздрагиваю, вдруг ощутив на плече чью-то руку. Оборачиваюсь – это Катя. В её взгляде поддержка и сопереживание.
– Что за шум? – Этот голос как ножом по сердцу.
Я поднимаю взгляд: Никита выходит из зала.
При виде меня у него брезгливо морщится лицо.
– Никита! – Я бросаюсь к нему и застываю, так и не дойдя всего пару шагов.