– На Тимофея Мышкина, – повторил менеджер, включив громкую связь. – Ждет у меня в офисе.
После длительной паузы она вернулась:
– Простите, но у нас в компании Тимофей Мышкин не работает.
– Вы шутите? – изумился менеджер. – Это мой лучший сотрудник! Где он, по вашему, работает?
В отделе кадров ответа не знали и посоветовали обратиться напрямую к Тимофею: как лучший сотрудник, он наверняка что-то подскажет.
В ходе разбирательства выяснилось, что, пока Тимофей работал из дома, его компания переехала в другое здание. В уюте собственной квартиры эту новость он даже не заметил. Таким образом, последний месяц он работал удаленно на законного работодателя, а в офисе – на прямого конкурента, который въехал в то же помещение.
До обвинений в промышленном шпионаже дело не дошло, но цена ошибки оказалась высокой. Тимофея уволили с формулировкой «не видит ничего, кроме кода», а пригревшего его менеджера – за некомпетентность. Руководство не могло понять, как он доверился программисту, который, вопреки всякой логике, весь день сидит на работе. Обе компании извлекли урок: всех сотрудников обязали обедать в офисе как минимум раз в неделю вне зависимости от того, насколько вкусно их кормят дома. Тимофей же, сохранив бутылку шампанского, как память об успешной, но очень короткой корпоративной карьере, перешел на фриланс и за полгода доделал ремонт своими руками.
Неспешная прогулка от гостиницы до Красной площади заняла полчаса. Пересекая Водоотводный канал, ненадолго остановились, чтобы сфотографироваться и посмотреть, как дела у проживающих под мостом замоскворецких уток. Понаблюдав за водоплавающими, господин Дадли сказал, что в Англии утки пожирнее, и хотел покрошить в воду оставшиеся с завтрака пирожные. Юля его остановила:
– Говорят, у них от хлеба живот вздуется!
Я был уверен, что это миф, но, чтобы не рисковать, мы с Юлей приняли удар на себя. Подкрепившись пирожными и мандаринами, легко преодолели Москворецкий мост и оказались у собора Василия Блаженного.
Вокруг самой фотогеничной достопримечательности Москвы как всегда толпилось множество людей. Размахивая палками для селфи, они стремились украсить архитектурный шедевр своей счастливой физиономией. Особо креативные (или голодные) фотографы снимались с открытым ртом, пытаясь откусить один из аппетитных куполов. Следовать их примеру не хотелось: мы с Юлей только что поели настоящих пирожных, а Роберт был слишком культурен, чтобы заниматься подобной ерундой. Сделав несколько простых снимков, мы вышли на Красную площадь и взяли курс на Мавзолей.
– Профессор Дадли? – неожиданно спросил кто-то на английском языке.
Я повернулся и увидел загорелого мужчину в шортах, футболке-поло и кроссовках без носков. Чуть выше среднего роста, спортивного телосложения, на вид лет сорок. Темный волосы были коротко подстрижены, а симпатичное волевое лицо выражало приятное удивление.
– Вы меня, наверное, не помните, – продолжил он. – Меня зовут Том Муди. Я как-то был на вашей лекции. Пару лет назад в Лондоне – о женщинах в русской литературе девятнадцатого века.
– Да-да, конечно… – По натужной улыбке Роберта было ясно, что мужчину он не узнал, но признаться не решался. Видимо, надеялся, что нужное воспоминание все-таки всплывет и поможет выбраться из неловкой ситуации.
– Вы мне книжку подписали, – подсказал Том.
Роберт понял, что знакомство было шапочным, и расслабился:
– Кажется, что-то припоминаю!
– Прекрасная была лекция, профессор! «Русские женщины – от “Сказки о рыбаке и рыбке” до “Преступления и наказания”». По-моему, так называлась.
– Точно так! – засмеялся Роберт. – Помню, досталось от жены за название: она у меня из России.
После этого представил нас с Юлей своему соотечественнику.
– Очень приятно познакомиться, – сказал Том по-русски с легким акцентом.
Заметив наше удивление, объяснил:
– Преподаю русский язык в университете Бирмингема. Сюда приехал на месяц по обмену с Московским лингвистическим университетом.
– Как вам Собор Василия Блаженного? – поддержала разговор Юля.
– Просто восхитительно! – ответил Том. – Не знаю, правда или нет: слышал, что архитектору выкололи глаза, чтобы не построил ничего лучше.
– Предлагали выкалывать и посетителям, – подмигнула Юля, – чтобы ничего красивее не нашли. Слава богу, царь вмешался: говорит, распугаем всех туристов!
– Пора уходить! – засмеялся Том. – У вас цари непредсказуемые. Как бы не передумали!
– Вы уже были в Кремле? – спросил господин Дадли.
Оказалось, что Том как раз туда и собирался. Недолго думая, Роберт пригласил его присоединиться, и мы направились в сторону Мавзолея уже вчетвером. Когда подошли поближе, я поинтересовался, не хотят ли англичане убедиться, что Ленин по-прежнему живее всех живых. Переглянувшись, они сказали, что верят мне на слово.
Если честно, ответ меня немного расстроил: проходя мимо Мавзолея, я всегда чувствую загадочное притяжение. Возможно, во мне говорит жалость к человеку, чье тело самовольно нарядили в парадный костюм, засунули под стекло и выставили на обозрение публики. Верные соратники с утратой смириться не смогли: сохранили вождя до лучших времен, надеясь, что когда-нибудь он воскреснет и снова укажет дорогу в светлое будущее. Сам Владимир Ильич как убежденный атеист наверняка понимал, что шансов на возвращение нет.
Со временем его приверженцы растеряли былую удаль, забыли о заветах и обросли жирком. А их кумир вместо символа надежды стал печальным экспонатом для бессрочного прощания. Обиднее всего, что от него отвернулся даже Голливуд. Год за годом он сдувает пыль с усохших мумий, когда в самом центре Москвы ждет звонка режиссера почти живой человек. Прирожденный лидер, готовый в любую секунду разбить саркофаг и послать несметные толпы рабочих и крестьян – а возможно, и роботов, пришедших им на смену, – прямо в логово зажравшихся лицемеров из свободного мира. Но даже такая карьера ему только снится.
Эти мысли, не желая прослыть латентным коммунистом, я оставил при себе. Мы прошли сквозь Александровский сад и проникли в сердце города через Троицкие ворота. Потом погуляли около часа по территории Кремля, обсуждая висевшие в воздухе темы: почему пушка никогда не стреляла, колокол не звонил и сколько дадут на рынке за Большую императорскую корону. Когда экскурсия подходила к концу, господин Дадли остановился и поднял указательный палец с видом человека, сделавшего открытие:
– Друзья мои! Мне кажется, эти предметы взаимосвязаны! Подумайте сами: огромная пушка – что это, если не символ могучего оружия, призванного сдерживать врагов от необдуманных поступков? Царь-колокол – способ рассказать народу о грозящей опасности, а драгоценности Алмазного фонда – не что иное, как несметные богатства России, которые многие хотели бы украсть!
– Красивая теория! – согласился Том. – Многие годами бьются, пытаясь разгадать, что движет Россией. А ответ, получается, никто и не прятал!
– А главное, – добавила Юля, – и пушки, и колокола, и богатства по-прежнему в руках…
– Человека, которого никто не догонит? – догадался господин Дадли.
Напоминание о вчерашнем маскараде застало Юлю врасплох.
Я почувствовал, что ей нужна помощь, и сменил тему:
– Как насчет прогуляться в «Зарядье»? Историческую часть осмотрели, пора перейти к новостройкам.
– Прекрасная идея! – согласился Том. – Читал, что там сделали Россию в миниатюре.
У господина Дадли возражений не было. Мы вышли из Кремля и направились обратно к Васильевскому спуску.
Некоторые считают, что размер волнует большинство женщин, другие уверены, что нет; третьи утверждают, что волнение есть у всех, но боязнь спугнуть мужчину с очень длинным списком других достоинств мешает в этом признаться. Даже опросив всех женщин, живущих на планете, я думаю, докопаться до истины было бы сложно: задав тот же вопрос следующим утром, мы, скорее всего, увидим совершенно другие результаты.
Однако, просканировав головы россиян в любой день с понедельника по воскресенье, исследователь без труда наткнется на комплект счастливых мыслей о том, что проживаем мы не в каком-нибудь захолустье, а в самой большой стране мира. По соседству с мыслями находится сенсор, распознающий людей, которые не знают истинных размеров России или по какой-то причине их недооценивают. Получив от него тревожный сигнал, мы раскрашиваем скучный статистический факт ярким красками сравнений и метафор, способными объяснить, что к чему, даже самому тупому иностранцу, столь любимому российскими юмористами.
В ход идут часовые пояса, время до Владивостока на самолете, поезде и пешком, а также температура в Оймяконе, степь, тундра, тайга и белые медведи. Если собеседником является самодовольный американец, допустимо снисходительное упоминание Аляски с последующей паузой, во время которой он сможет перевести дух и поблагодарить бога, что хотя бы с этим пронесло. Что делать с бескрайними просторами, мы пока не решили, но сам факт их наличия внушает оптимизм и уверенность если не в завтрашнем, то уж точно в послезавтрашнем дне.
Во время совещания по поводу пустыря, оставшегося после сноса гостиницы «Россия», тревожный сенсор размера зазвенел и засверкал, как пожарная машина. Ответом на вызов стало решение разбить парк. Не простой, а со смыслом: способный рассказать отдыхающим о количестве природных зон в нашей стране, а заодно – о многообразии произрастающей там флоры. Утвердив лейтмотив, по всему свету разослали гонцов на сбор мхов и лишайников, а также растений, о которых не слышал никто, кроме непьющих лесников и потомственных биологов.
Ползучая живучка, живородящий горец, кожевенная скумпия и гребенчатый тонконог на всех парах устремились в Москву, чтобы представиться жителям столицы и многочисленным туристам. К сожалению, имена растений оказались слишком похожи на героев второсортных ужастиков. Испугавшись биологической атаки, недоверчивые москвичи передавили половину гостей в первую неделю работы парка. Руководству пришлось вмешаться и заверить жителей, что пришельцы прибыли с мирными намерениями. Никто из них не был замечен в компрометирующих связях с главным террористом центрального региона – борщевиком из запрещенного в России отряда зонтичных.
В ответ жители поинтересовались, почему Америка давно разобралась с Усамой бен Ладеном, а борщевик до сих пор на свободе. Более того, даже не прячется: повсеместно открывает новые ячейки и грозит стать первым губернатором Подмосковья от партии Зеленых. Обеспокоенные граждане потребовали жестких гарантий, что заселившиеся в парк «Зарядье» мигранты не попадут под его влияние.
Чтобы уладить конфликт, представителям мэрии пришлось признать, что определенный риск есть, но он минимален: в проект были заложены самые строгие меры безопасности. По периметру парка установили полицейские посты, призванные пресекать неоднозначные движения ползучей живучки и ее друзей. А переход в южную часть города с целью атаки Замоскворечья блокировал мост, который по совместной рекомендации ФСБ и Министерства сельского хозяйства коварно заканчивался посередине реки. Услышав, что в дело вовлечено ФСБ, москвичи наконец расслабились и выстроились в очередь, чтобы дать новым соседям второй шанс.
Я надеялся, что к моменту нашего визита премьерный ажиотаж спадет, но народу по-прежнему было много. Мы побродили по узким дорожкам, пытаясь разобраться в природных зонах, но быстро сдались: большинство растений выглядели так, как будто мы пришли их осмотреть лет на десять раньше, чем они ожидали. Том призвал завязать с ботаникой и подняться на главную достопримечательность – парящий над рекой мост. К нему шла длинная очередь.
Через полчаса, отвоевав место для фотосессии у группы назойливых китайских туристов, мы достали телефоны и сделали несколько панорамных снимков. Потом я сфотографировал господина Дадли с Юлей для будущего семейного альбома.
– Давайте вас втроем сфотографирую, – предложил Том.
Мы с удовольствием согласились. Господин Дадли передал ему свой телефон.
– Подержать рюкзак, чтобы не мешал? – спросил Том с улыбкой.
Роберт сдал багаж и занял место посередине. Том сделал шаг назад, чтобы подобрать оптимальный ракурс. Что-то не устроило – он отодвинулся еще на пару метров. В этот момент в нарушение всяческой этики между нами протиснулась новая группа китайцев. Дождавшись, пока они исчезнут, я вернул на лицо фотогеничную улыбку, но с удивлением обнаружил, что Тома перед нами не было.
– Где же фотограф? – задалась тем же вопросом Юля.
– Том? – огляделся по сторонам господин Дадли.
Не получив ответа, схватился за перила и посмотрел вниз, желая убедиться, что невоспитанные туристы не столкнули его за борт. В воде, слава богу, никого не было.
– Куда можно пропасть с моста? – спросил Роберт в полном изумлении.
– Вариантов немного, – подсказала Юля, – прыгнуть вниз или спуститься на берег.
Я посмотрел на противоположную сторону V-образной конструкции, по которой люди возвращались в парк. В медленном потоке туристов заметил голову человека, стремительно двигавшегося к выходу:
– Он убегает!
Роберт в недоумении открыл рот:
– От нас?
От кого и почему убегал Том, оставалось загадкой, однако в одном сомнений не было: вместе с ним от нас с каждой секундой отдалялись телефон и рюкзак господина Дадли. Оставив рассуждения на потом, я бросился в погоню. В школьные годы неплохо бегал стометровку, но в плотной толпе хорошо разогнаться было невозможно. К счастью, движение по мосту было односторонним, позволяя делать обгоны без риска лобового столкновения.
Добравшись до твердой земли, вынырнул из толпы и почти сразу заметил фигуру Тома: он шел пружинящим спортивным шагом по направлению к восточной границе парка. Рюкзак господина Дадли висел за спиной, видимо, и не заметив смены хозяина. Я ускорился и быстро сократил разрыв до пары десятков метров. Как назло, в этот момент беглец обернулся. Заметив меня, размахнулся и бросил какой-то предмет в направлении зеленой лужайки справа от дороги. После этого сорвался с места, как опытный спринтер. На секунду я замешкался: выкинул что-то ценное или сделал отвлекающий маневр? Возможно, на эту паузу он и рассчитывал: спина англичанина быстро удалялась. Я что есть сил бросился за ним, но скорости не хватало – Том стремительно приближался к забору.
Ближайший выход представлял собой дырку между двумя переносными оградами, но имел официальный статус: неподалеку стоял мужчина в униформе.
– Остановите этого человека! – закричал я, стараясь привлечь его внимание.
Крик напугал гуляющих, но до охранника не долетел. Я набрал полную грудь воздуха и повторил:
– Закройте выход!
– Закройте выход! – подхватили несколько неравнодушных прохожих.
Охранник растерянно огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, что происходит. Потом поднял переносную ограду и поставил на место, где только что был проход. Последним человеком, которому удалось покинуть парк до закрытия, разумеется, оказался Том.
– Откройте, он убегает! – попросил я, с трудом переводя дух.
Охранник достал из кармана пачку сигарет:
– Кто?
– Вор убегает!
Он щелкнул зажигалкой и смачно затянулся:
– Вы, молодой человек, меня не впутывайте. Может, это вы вор. Я откуда знаю? Может, это вас выпускать не надо.
– Это я просил выход закрыть!
– Тем более. Скажите спасибо и идите своей дорогой!
Его спокойствие вывело меня из себя:
– Нет времени спорить! Я преследую преступника!
– Ксива есть? – строго спросил он.
Пришлось признать, что нет. Охранник махнул рукой:
– Ищите другой выход.
– Послушайте, – не сдавался я, – вы же закрыли проход по моей просьбе, почему не можете открыть?
– Закрыть – это вопрос безопасности, – со знанием дела объяснил он. – А открыть – это, знаете, совершенно другая история. Тут распоряжение начальства нужно.
Уговаривать дальше, взывая к логике, было бесполезно.