Затем ему вспомнился дедушка. Дед Николая по отцовской линии, Семен Данилович, умер пять лет назад. Как ни странно, но Николай, узнав о смерти деда, не переживал из-за этого. По жизни у них были скорее приятельские отношения, да-да, именно так можно было их охарактеризовать. И сложились такие взаимоотношения, скорее всего, по причине вполне прохладного отношения Семена Даниловича к своему внуку. Возможно, для деда это были и не «прохладные» отношения, а скорее именно приятельские, хотя они и были близкими родственниками. Да, когда Николай, будучи еще школьником, приезжал на летние каникулы в деревню, дед брал его с собой порыбачить на озеро или в лес за грибами, но так, как-то по приятельски.
Бабушка же Николая, Людмила Михайловна, души не чаяла в своем внуке и любила его, наверно, больше, чем родная мать. Соответственно, ему было с чем сравнивать отношение Семена Даниловича. К слову сказать, бабушка Николая еще была жива и старалась казаться бодрой. Хотя он понимал, что она уже сдает, не подавал виду, иногда подбадривая ее:
– Бабуль, я забыл, тебе сколько уже лет стукнуло? Тридцать пять?
Людмиле Михайловне уже шел восьмой десяток.
С некоторых пор, лет с тринадцати, Николай стал пытливо интересоваться смертью, а вернее тем, что происходит с человеческой сущностью, когда его, человека, тело умирает. Вообще-то, впервые на тему бытия он задумался лет в пять. Как-то внезапно он осознал, что вначале человек является ребенком, потом взрослеет, потом стареет… А потом что? Должно же что-то происходить с ним дальше?! Этот вопрос возник неожиданно. Но пятилетний Николай искал ответ недолго. Тогда еще была жива прабабка Коли, она была уже очень старой, судите сами насколько. Она была уже сознательным ребенком еще при царе Николае Втором, а наш Николай (не царь) родился в 1973 году. Однажды, при визуальном наблюдении, маленький Коля заметил, что прабабка гораздо ниже остальных членов его семьи. Он, разумеется, этого так не оставил и спросил маму – почему это так? На что мама ответила, что сначала люди взрослеют, растут, а потом, старясь, становятся и ниже, и меньше. Так вот, при размышлении об участи человека после старости Николай философски решил, что человек, уменьшаясь, постепенно вновь становится младенцем, потом снова начинает взрослеть и так далее до бесконечности. Он высказал свою теорию маме. На что мама улыбнулась и… «обломала» Колю по полной, сказав, что, состарившись, ВСЕ люди умирают. И больше ничего. И темнота…
Это был шок для маленького наивного Коли. Да, безусловно, эти рассуждения ребенка вызвали бы улыбку у многих и даже у самого автора этой версии – взрослого Николая. Но, как он понял намного позднее, некое зерно религиозной истины было в этих размышлениях.
Лет в тринадцать, в «славные» годы перестройки, Николаю попалась в руки газета «Труд» со статьей, в которой автор рассказывал о людях, перенесших клиническую смерть. Они рассказывали, что после клинической смерти они покидали свои тела и видели себя и все, что происходило вокруг них, например производящих реанимацию врачей, со стороны. В этой же статье рассказывалось о теперь уже почти каждому известном «свете в конце тоннеля», и про двадцать один грамм, возможный вес души человека, которые, неизвестно почему, теряет человеческое тело после смерти.
Эта статья была как гром среди ясного неба, «желтой прессы» в те годы еще не было, газетам верили. Николаю казалось, что он сделал глоток живой воды.
Позже Николай несколько раз перечитал Библию от корки до корки, общался с кришнаитами, читал книги Елены Блаватской, в общих чертах был знаком с буддистскими взглядами на жизнь и смерть. Многие религии придерживались учения, согласно которому, после смерти душа или дух человека, покидает свое умершее, вышедшее из строя, исчерпавшее свои ресурсы тело и через какое-то время, вновь вселившись в человеческий эмбрион, рождается в этом мире. Это очень походило на детские умозаключения Николая, за исключением некоторых нюансов.
По всему вышесказанному, в свои тридцать четыре года он был уверен в бессмертии души человека. И это была вторая причина спокойного отношения к «уходу» деда.
– Отмучился, – думал Николай. – Что имеет человек, находясь в этом мире? Постоянные заботы о своем теле и разной «бытовухе» – квартира, машина, телевизор, болезни… Болезни – неотъемлемая часть плотской жизни. Даже самые здоровяки и правильно живущие люди время от времени хоть чем-то да заболеют.
В его памяти возник дед в последнюю неделю его жизни. Тело высохшее, потемневшая и немного рябая, как почти у всех стариков, кожа, изможденное болезнью и старостью лицо, щеки провалились, отчетливо выделились скулы, нос заострился, губы бледные, шевелятся, пытаются сказать что-то безумное, глаза подернуты белесой пленкой… и запах. В воздухе, над кроватью, еле заметный, но несомненно присутствующий, запах смерти. Дед умирал от старости и от болезни крови. Николай и его жена Ирина приехали навестить его, они сидели рядом с кроватью и молча смотрели на деда. Вдруг Семен Данилович как будто забеспокоился о чем-то, слабо зашевелил высохшими, с пожелтевшими ногтями пальцами, злобно посмотрел в их сторону, хотя все знали, что он уже не способен видеть, что-то отрывисто невнятно и гортанно попытался сказать.
– Что, дедушка, что ты сказал?! – переспросил Николай, наклонив свое лицо ближе к деду.
– Я сожру вас! – послышалось в ответ.
И зубы деда в этот момент, как показалось Николаю, сделались как будто больше. От неожиданности он отскочил назад, чуть не сбив со стула сидящую рядом жену. Немного успокоившись и здраво расценив состояние деда, он решил, что это был болезненный бред. Да и вообще, он не был уверен в том, что именно эту фразу он услышал.
Николай лежал в темноте и считал – двести сорок восемь, двести сорок девять… Одновременно со счетом воспоминания роились в его голове:
– …двести пятьдесят два… – Едва заметный шорох раздался из-под кровати. Николай насторожился, прислушался…
– Показалось, – подумал он, продолжил счет, – …двести пятьдесят три… – Шорох повторился. Мурашки величиной с горошину пробежали по спине Николая. Почувствовал, как лицо онемело от ужаса. Он соскочил с дивана, но ноги сделались настолько слабыми и непослушными, что Николай рухнул, со всего маху ударившись головой о твердый паркетный пол. За секунду до соприкосновения головы с полом ему померещилась тянущаяся из-под кровати кисть руки с пожелтевшими ногтями.
4
Матвей в десятый раз набирал номер Николая, но мобильник отвечал гудками, после которых включался автоответчик и бодрым, но на тот момент раздражающим голосом Николая предлагал оставить сообщение. Правда, один раз автоответчик сработал как-то странно, в трубке раздался какой-то треск и Матвею послышалось, что сквозь этот треск, как будто издалека, кто-то глухо пробубнил:
– Я сожру вас.
– Вот хрень! – выругался Матвей.
Уже было полдесятого утра, а Николай так и не перезвонил, хотя вчера вечером он сообщил, что все нормально, моделям время назначил, квартиру арендовал. Николай был очень ответственным, почему Матвей и работал с ним, и было очень странно, что прошло уже полчаса с назначенного для телефонного звонка времени, но Николай не объявился.
Матвей не был профессиональным фотографом. На эту стезю жизнь его забросила случайно, но он этим не был огорчен. Окончив школу «с отличием», Матвей долго думал, что делать дальше. Поступать в институт или, как его отец, стать ювелиром? Он выбрал второе, несмотря на то, что он мог запросто сдать вступительные экзамены в высшее учебное заведение, да и «волосатая лапа» для упрощенного поступления в вуз, в лице знакомых доцентов, у его отца была. Матвей не воспользовался этой возможностью, потому как ему ужасно надоело учиться. Ему хотелось поскорее получить специальность и пойти работать, дабы иметь наличные деньги и уже ни от кого не зависеть. Отучившись четыре года, он получил красный диплом и устроился работать в довольно неплохую ювелирную мастерскую, в которой занимался изготовлением частных заказов. Поначалу зарабатывал хорошо, женился, жил на съемной квартире и откладывал деньги на покупку своей. Но тут, как гром среди ясного неба, наша любимая Родина, как громадный мишка-лежебока ворочается во сне с боку на бок, – перевернулась с одного бока на другой. Советский Союз распался, за компанию с ним распались многие предприятия и заводы. Образовался хаос. Все накопленные денежки Матвея в одну «веселую» ночь превратились в обыкновенную бумагу. Мастерская закрылась. Матвей после этого пытался работать на других производствах. И работа была, и работать можно было, но зарабатывать… Это уже был другой вопрос. Действительно зарабатывали тогда бандиты и воры, ну, еще спекулянты, называемые «бизнесменами».
Под усиленным натиском всего этого «веселья» семья Матвея развалилась, его жена нашла себе более выгодного мужа: при машине иностранного производства, квартире, в спортивных штанах, с кожаной кепкой и пистолетом, в общем, из «братков». Матвей отнесся к этому философски: раз она такая, то зачем она ему нужна, и потому хорошо, что она ушла.
Прошло время, он так и работал ювелиром, хотя эта специальность уже не радовала. Интересная, конечно, но денег не давала. Однажды, просматривая газету в поиске другого рабочего места, Матвей наткнулся на объявление о вакансии фотографа в рекламном агентстве. Немного поразмыслив о своем бытии и рассудив, что в «ювелирке» ему ловить уже нечего, будучи человеком творческого склада, Матвей решил попробовать себя в этом деле. Опыт в фотографии у него был. Во-первых, будучи школьником, он несколько лет посещал фотокружок при Дворце пионеров, во-вторых, его отец увлекался фотографией, и Матвей тоже был приобщен к этому делу. У него даже имелось несколько удачных, почти профессиональных снимков: «Большая бабочка махаон на цветке одуванчика», «Морские волны разбиваются о скалы», «Моя машинка на столе рядом с чашкой недопитого молока», «Обнаженная тетя Галя» – папина идея, кстати. Об этой необыкновенной тете с обыкновенным именем Галя будет рассказано позже. Матвей позвонил в «Янтарь», так называлось агентство, его пригласили на собеседование. Он приехал, прихватив с собой свои «фотошедевры». На вопрос о его опыте работы фотографом Матвей соврал, что работал шесть лет. И его сразу приняли на работу, даже не попросив показать какие-нибудь образцы снимков, с двухнедельным испытательным сроком, который он, как ни странно, успешно выдержал и был взят на «постоянку».
Уже отработав три года в «Янтаре», Матвей познакомился с Кириллом, который искал фотостудию для проведения кастинга, а также фотографа, который согласился бы снимать жесткую эротику. Матвей был человеком без комплексов. «Обнаженная тетя Галя» сыграла свою роль, да и лишние деньги никому не помешают. И какой мужчина отказался бы от непосредственного участия, хотя бы в качестве фотографа, в подобном деле.
Он стал снимать, появились новые знакомые, предложения от других людей с деньгами. То эротику пофоткать, то просто частную свингер-вечеринку на видео заснять. Через них познакомился с более серьезными рекламными и модельными агентствами. Денег заметно прибавилось, постоянную работу оставил. Как раз тогда Матвей и стал подумывать о человеке, который занялся бы организационными вопросами съемок. А тут в день рождения Виктора, бывшего коллеги, он и познакомился с Николаем.
Теперь о тете Гале и ее роли, сыгранной в жизни Матвея. Она действительно была теткой Матвея и приходилась отцу младшей сестрой. Однажды она приехала к ним из Москвы, где жила сама, погостить на несколько дней.
Это была стройная, невысокая, изящная женщина тридцати двух лет, с русыми волосами и светло-зелеными глазами. Не красавица, но очень приятная на лицо, и с пронзительным взглядом. Основным даром, данным тете Гале от Бога, была сексуальность, даже не сексуальность, а сексуальная аура, которая окружала ее. С виду неприметная, даже, можно сказать, простая женщина… Стоило ей появиться в какой-нибудь компании, как все лица мужского пола, а иногда даже и женского, сами того не желая, видимо инстинкт срабатывал, начинали виться вокруг нее, отпускать комплименты в ее адрес и делать недвусмысленные намеки. Тете Гале это нравилось. Она любила флирт и отвечала, по возможности, на все притязания, так что ее аура была ей весьма кстати. Она очень любила секс! Про таких женщин говорят – «слаба на передок». И она была на него слаба и не жалела об этом, «передок» был почти всегда влажным, то есть готовым.
Когда приехала тетя Галя, Матвею было четырнадцать лет. Это был как раз пик увлечения фотографией и гормональных изменений, то есть активно шел переходный возраст, гормоны играли, член, надо не надо, вставал. Тогда уже были сняты все предыдущие художественные снимки. И отец решил поэкспериментировать с «обнаженной натурой». Предложение сняться в жанре «ню» было принято со стороны тети Гали на ура, она это любила – обнажаться перед кем либо, ее это возбуждало.
Повесили драпировку, выставили свет, тетя Галя разделась. В комнату вошел Матвей с фотоаппаратом и… у него, конечно, встал. Он впервые в жизни увидел не то что на картинке или в журнале, в СССР секса не было, а вживую, перед собой, на расстоянии трех метров, обнаженное женское тело, источающее ту самую ауру и желание. Это был «перегруз» для сексуально неподкованного, неготового и гормонально не сбалансированного подростка. Матвей стоял, вцепившись в висевший на шее фотоаппарат, и, не отрываясь, разглядывал обнаженную родственницу, которую видел последний раз лет шесть назад. Член предательски выпирал из-под хлопчатобумажных тренировочных брюк с комично отвисшими, вытянутыми коленками. Тетя Галя все заметила, ей ли было не заметить, все поняла, мысленно одобрила и, конечно же, ее «передок» мгновенно увлажнился. Отец тоже все увидел, все понял, понял, что сын уже повзрослел, что зря он это затеял, но отступать было поздно, и он сделал вид, что ничего не заметил. Потом была фотосессия в душной комнате, наполненной любовными флюидами и ароматом женского тела, которые, наверное, и запечатлелись на самом удачном снимке с названием «Обнаженная тетя Галя».
Ночевать Матвею предстояло с тетей в одной комнате, потому как квартира у них была двухкомнатная, в одной из комнат которой спали отец с матерью, в другой Матвей. Так что выбора не было, и тетю Галю расположили там же на кресле-кровати. Ну не на кухне же, в самом деле, ее укладывать?!
Матвей лежал в своей постели и не мог уснуть. Он все еще находился под действием дневного переживания. Его член тоже не мог уснуть, он стоял под одеялом по стойке «смирно», причем настолько «смирно», что даже чувствовалось, как в нем пульсирует кровь.
Когда родители в соседней комнате выключили телевизор и затихли, тетя Галя, лежавшая на кресле, перпендикулярно диванчику Матвея, шепотом спросила:
– Не спится?
– Не спится, – ответил Матвей.
– Мне кажется, тебя сегодня очень взволновала фотосессия. Ведь так?
– Так, – подтвердил Матвей.
– А хочешь, я тебя успокою. Помогу тебе побороть твое волнение, мой беспокойный мальчик? – мягким и глубоким голосом спросила тетя Галя.
– А как? – спросил Матвей, шестым чувством угадывая, как именно, и почувствовав, что сердце его от этой догадки бешено забилось в такт пульсирующему члену.
– Позволь я покажу тебе! – мягко ответила тетя, вставая с кресла. Она была в длинной ночной рубашке.
– Подвинься немного, я присяду на край, – сказала она, подойдя, а Матвею показалось, подплыв к его дивану. Он подвинулся к стенке. Она присела, посмотрела на него, потом прилегла на бок рядом и, проведя рукой по голове Матвея, поцеловала его в лоб, а затем… затем все происходило как во сне.
– Ну, что тут у нас? – произнесла тетя Галя и засунула свою руку к Матвею под одеяло. Матвей только и смог, что промычать что-то невнятное в ответ, он был невероятно смущен в тот момент и буквально лишился дара речи.
– О-о-о! Да у тебя высокая температура! – улыбнувшись, сказала она, нащупав упругую плоть через его трусы.
Матвею стало невыносимо сладко. Рука тети Гали очень ловко и неуловимо для Матвея оказалась в его трусах, обняла уже чересчур возбужденный пенис нежной, опытной ладонью и слегка сдавила его. От этого действия Матвей весь напрягся, непроизвольно вздрогнул, и вязкая, горячая струя спермы вырвалась из напряженной головки члена. Сперма неторопливо стекла на руку тети, которая с довольным видом смотрела на силуэт Матвея во мраке ночной комнаты. Оргазм у Матвея прошел очень бурно. Мастурбируя, он никогда такого не испытывал, из полученного коротенького опыта был сделан конкретный вывод – гораздо приятнее, когда кто-то другой касается твоего члена и мастурбирует его.
А что же темпераментная тетя? Она не упустила возможность выплеснуть свою сексуальность. Увидев гипервозбуждение Матвея, почувствовав сперму на своей руке и твердость юношеского пениса, тетя Галя, отстав буквально на пару секунд, сотряслась в оргазме. Конечно же, в таком возбуждении свою роль сыграла и необычайность ситуации. У нее это было впервые со столь юным молодым человеком, тем более с племянником!