Правда, эта наша финансовая афера стала последней в нашей совместной деятельности, так как Мэтью меня все-таки обманул! Я могу честно признаться в том, что он меня тогда надул, как первоклашку, предоставив неправильную информацию о своих доходах и расходах по этой нашей совместной работе. По его информации выходило, что на этом кризисе он заработал всего лишь тридцать два миллиона долларов. Причем двенадцать из них он якобы перевел на счет Паркера в швейцарский банк! Таким образом, на кризисе он заработал всего лишь двадцать миллионов баксов! По нашим меркам – подобный заработок был для нас унизителен, он был хуже любого навара! В подобных обстоятельствах мне пришлось на счет Мэтью перевести сотню миллионов долларов в качестве компенсации за предоставленную информации и с тем, чтобы частично сбалансировать наши общих расходы и доходы!
Через год я совершенно случайно узнаю о том, что на кризисе две тысяча восьмого года этот афроамериканский мошенник передал мне на рассмотрение совершенно липовый финансовый отчет своих доходов и расходов. Он на деле на том кризисе заработал двести пятьдесят миллионов долларов, проведя их через банки вновь образовавшихся прибалтийских стран. По этой причине эти две сотни миллионов долларов оказались вне поля зрения моих банкиров и аудиторов!
Так что сами понимаете, что подобного обмана я уже не мог работать вместе с Мэтью! Что касается звонков Паркера, то он попросту не мог промолчать, не ответить на его звонки! Что касается меня, то моя дружба и общение с этой чернокожей пройдохой прекратились сразу же после того, как только я узнал о том, каким образом он меня обвел вокруг пальца! теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я никогда Мэтью не рассказывал о своем настоящим прошлом, а его самого никогда не приглашал поработать вместе со мной не в одном только бизнесе!
Эти мысли о Мэтью в течение малых долей секунды промелькнули и растворились в сером веществе моего головного мозга. Причем их последствием стало мое волнение по поводу того, что в данный момент происходило в приемной кабинета Мэтью Грэхема. К слову сказать, ни Дэвид, ни Глория так и не заметили этой моей запинки, когда воспоминания о прошлом скользили по моей бедной головушке. Продолжая игру в викторину, я у Глории поинтересовался:
– И с кем же в настоящий момент Мэтью встречается?!
– С господином Фредом Уайтом! – Глория ответила. – По словам господина Грэхема, он с этим господином – старые друзья! Поэтому у них будет, о чем поговорить наедине! Тогда он меня и попросил их попусту не тревожить, никого к нему в кабинет не пропускать!
На этот раз внутри меня взрыкнул громкий набат тревог и волнений! Фред Уайт – этот наемный убийца русского генерала Терентьева, оказывается, настолько частенько навещал моего бывшего друга Мэтью Грэхема, что со временем стал его дорогим и уважаемым другом! Мэтью его ценит выше, чем меня и даже самого Паркера?! Интересно, но что именно между собой могут так долго обсуждать финансовый махинатор вместе с профессиональным убийцей?!
– И как долго они беседуют? – Я поинтересовался.
– Один час сорок пять минут! – Глория мне ответила без промедления.
В моих мозгах родилась мысль о том, что события, происходившие со мной в этот день, слишком уж напоминают временной график! Но этот график был составлен не мной, ни моими людьми! Кто-то другой над ним поработал! Этот кто-то мне назначил точную дату, точное время и точное место встречи с судьей Грэхемом! То есть этот кто-то запланировал, что я должен был бы стать или участником, или свидетелем данной встречи двух профессионалов, профессионального киллера с профессиональным мошенником! Но если судить по закрытым дверям кабинета, то я все-таки не должен был бы быть непосредственным участником этой встречи!
– Миссис Глория, не установлена ли видеокамера наблюдения в кабинете мистера Грэхема? = Я поинтересовался сдержанным голосом. – По ней вы могли бы наблюдать и общаться с хозяином кабинета?!
Не отвечая на мой вопрос, Глория понялась на ноги, она направилась к небольшому столику, на нем была установлена какая-то аппаратура. Там она пощелкала какими-то трамблерами, взяла со стола пульт управления. Через секунду засветился экран одного из трех обзорных экранов, висевших на стене перед ее рабочим столом. Сначала на экране были сплошные помехи, но через мгновение сработал синхронизатор видео и звука, на экране сформировалось четкое изображение внутренности судейского кабинета. Но это была мертвая картинка пустого кабинета, письменного стола, за которым никого не было.
Тогда Дэвид Баксбаум подошел к Глории, из ее рук он забрал пульт-управления. Принялся на пульте нажимать различные кнопки управления видеокамерой, установленной в кабинете Грэхема. Видеокамера взяла общий план всего кабинета, на этой картине мы вдруг увидели и самого судью Грэхема. Он неподвижной куклой лежал посреди своего кабинета, на ковровой дорожке. Его голова покоилась в центре черного круга. Я начал понимать, что вижу мертвое тело своего бывшего друга Мэтью, весельчака и моего однополчанина!
В это мгновение мои глаза уловили движение в левом верхнем углу кадра. Там я увидел еще одного человека, тот с головой погрузился в большой напольным сейф. Этим сейфом судья Грэхем очень гордился, он его частенько демонстрировал своим гостям, называя его нескрываемым, не взламываемым сейфом! Этот второй человек в сейфе судьи что разыскивал, из сейфа то и дело вылетали какие-то бумаги, медленно спланировав бумаги они оседали на пол. Площадь в радиусе полутора метров была вся покрыта документами, хранимыми Мэтью в этом сейфе.
– Дэвид, не забудь сделать видеозапись всего происходящего в кабинете! – Шепотом я попросил Дэвида, хорошо понимая, что мы в данный момент наблюдаем.
– Видеозапись ведется с момента включения видеокамеры! – Громким голосом Дэвид мне ответил.
Видимо, видеокамера в кабине была подключена к громкой связи между приемной и судейским кабинетом, так как после слов Дэвида спина незнакомца, рывшегося во внутренностях сейфа, внезапно напряглась. Он, подобно раку, начал пятится задом, выползая из сейфа. При этом этот ракообразный убийца, видимо, прекрасно ориентировался в кабинете Мэтью Грэхема.
Он прекрасно знал местонахождения в нем любого предмета мебели, знал и расположение видеокамеры наблюдения, ракурс съемок ее объектива. Так, не поднимая головы, пятясь задом, он должен был бы преодолеть расстояние в пятнадцать шагов до стены с парой панорамным окон, одно из которых было открытым. При этом он свое лицо старательно прятал от объектива видеокамеры! Но в своем продвижении к окнам он не учел или попросту забыл о местонахождении тела, только что им убитого судьи Грэхема! В какой-то момент он замешкался, своим задом он уткнулся в мертвое тело, в результате, незнакомец не удержался на ногах, ковырнулся, своим большим и хорошо накаченным телом перелетел через тело судьи Грэхема! На краткий момент перед нами троими на обзорном экране промелькнуло его лицо.
Оно мне было хорошо знакомым, так как это лицо принадлежало некому Фреду! Он едва меня не убил в Израиле, пырнув меня ножом в солнечное сплетение! С моих губ был готов сорваться возглас возмущения по поводу всего происходящего на наших глазах, но в этот момент я увидел глаза Глории и тогда сдержался. Повернулся к ней всем своим телом, я ее очень вежливо попросил:
– Глория, вы не были бы столь любезны, срочно позвонить по номеру 911?! Нужно вызвать полицию, мы только что стали свидетелями убийства достопочтенного федерального судьи Мэтью Грэхема!
Глория своими руками медленно потянулась к трубке стационарного телефона, стоявшего перед ней на ее секретарском столе. На замедленность ее движений обратил внимание не только я, но и мой Дэвид Баксбаум. Он мимо меня подошел к секретарскому столу, начал Глории что-то говорить. Я же воспользовался этим моментом, из его рук забрал пульт управления видеокамерой. Дэвид на это не обратил своего внимания, он внимательно прислушивался ко всему тому, о чем сейчас Глория разговаривала с оператором 911, вызывая наряд полиции. В моем распоряжении образовалась всего лишь одна свободная минута для того, что сделать копию записи только что произошедшего инцидента. Но главное, у меня практически не было времени на то, чтобы эту копию спрятать таким образом, что ее не смогли бы найти ни полицейские, которые вот-вот прибудут, ни Глория и ни Дэвид!
Аппаратура, установленная в приемной и в кабинете федерального судьи Мэтью Грэхемом, мне позволила сделать копию всей записи в малые доли секунды. Тогда я, особо не задумываясь, вышел на электронную почту Outlook компьютера Глории, чтобы через нее копию записанного материала разослать по всем адресам, которые я в тот момент мог вспомнить.
Эту работу мне удалось завершить за пару минут до появления вашингтонской полиции в приемной кабинета федерального судьи наряда! Я хорошо помню, что, когда оторвался от пульта управления видеокамеры, осмотрелся вокруг себя, то на обзорном экране увидел опустевший кабинет федерального судьи Мэтью Грэхема! Сам же Мэтью мертвой куклой продолжал валяться на ковровой дорожке посредине кабинета. Фред Уайт к этому времени успел покинуть кабинет и он, видимо, его покинул через раскрытое окно! Я даже не удивился тому, каким образом Фред все это мог проделать?! Ведь кабинет Мэтью Грэхема находился на шестом этаже высотного здания, видимо, этот парень имел спецподготовку, которая ему позволила это сделать?! Но повторяю, что к этому моменту Фреда в судейском кабинете уже не было! Дэвид, стоя у стола секретаря, вместе с Глорией с явным удивлением на меня посматривал. Если судить по его поведению, то он был явно чем-то очень удивлен! Да и сама Глория выглядела дамой, до крайности озабоченной, удивленной всеми событиями, происходящими на ее глазах!
В этот момент под сильными ударами переносного полицейского таранного приспособления на ковровую дорожку рухнули входные двери приемной. В моей голове вспыхнула и тут же погасла мысль о том, почему полиция применила это устройство, когда двери итак были не заперты?! Как в этот момент в помещение приемной с дикими криками и воплями: «Всем лечь на пол! Руки завести за затылок! Всем лежать, и не двигаться! При малейшем движении, открываем огонь на поражение!» ворвались инопланетяне в скафандрах высокой защиты, но вполне с современными, земными полицейскими автоматами в руках. Ни я, ни Дэвид, ни Глория не выполнили этого приказа под одной причине, мы попросту не успели этого сделать, как каждый из нас был окружен двумя-тремя полицейскими SWAT, одетыми в скафандры высокой защиты!
Они настолько близко находились вблизи от каждого из нас, что мы все и я в том числе попросту не могли пошевелиться, мы не могли даже кверху поднять свои руки, или, сделать полушаг назад, всем своим телом растянуться на полу. На головах полицейских были тактшлемы, их лица были закрыты непрозрачными с моей стороны забралами. Из всего этого момента я хорошо запомнил только те запахи, которые исходили от полицейских SWAT, прижимавшихся ко мне! С детства я не переносил сильных запахов! Однажды жарким летом во время одной из поездок в московском метро рядом со мной случайно оказалась полная женщина. Она настолько себя на парфюмера, что от этих ее запахов я даже свалился в обморок. Вот и сейчас эта смесь диких запахов, исходившая от разгоряченных мужских тел, пойти полностью нейтрализовала мой головной мозг. В моих глазах стала появляться темнота, одна из предвестниц приближающегося обморока.
Но в обморок я так и не свалился, так как в помещении приемной появился полицейский офицер с сержантскими патчем3 на рукаве своей полицейской формы. Этот чернокожий сержант явно не собирался с нами разговаривать, выслушивать наши объяснения того, что происходило в кабинете федерального судьи до его появления. Он стал единственным полицейским из всей своры сватовцев, ворвавшихся в приемную, обездвиживших нас своими телами. Сержант остановился посреди помещения приемной, с явным удовлетворением он осмотрелся вокруг себя. Затем он своим цепким взглядом прошелся по моему лицу и по лицам Дэвида и Глории. Сверился с фотографией, которую держал в своей левой руке, после чего он вполголоса буркнул себе под нос:
– Это тот человек, кто нам нужен! Берите его, парни!
Тут же на мою голову обрушился приклад полицейского автоматам, сознание тут же померкло в моей голове!
3
Я попросту не осознавал того, где я нахожусь! Со всех сторон меня окружала темнота. Она была такой густой и вязкой, что в ней я ничего не мог разглядеть! Я не мог пошевелить ни своими руками или ногами, все мое тело мне попросту не подчинялось. Мои попытки хотя бы немного приподняться на локтях или посидеть, оглядеться и вспомнить о том, где я нахожусь, что же со мной происходит, ни к чему хорошему не приводили. Я, подобно мухе, увязал в этой липкой, густой темноте!
Правда, временами эта темнота вдруг оживала непонятными мне всплесками белого света с каким-то движением внутри. Поначалу эти всплески были настолько коротким, что я не успевал в ним что-либо разглядеть, вернее было бы сказать, что я попросту не успевал осознать все то, что видел из происходящего внутри этих всплесков. Но наступил момент, когда мне удалось это сделать в первый раз. Вовремя одного из таких световых всплесков внутри его я вдруг разглядел лицо Юрия Владимировича Андропова. Его губы шевелились. Он был явно чем-то недоволен, что-то очень сердитое мне выговаривал. Этот всплеск света давно уже сменился чернотой темноты, но мой головной мозг все еще продолжал обрабатывать полученную информацию. Я пытался вспомнить, когда это действие происходило, почему Юрий Владимирович был так мною недоволен?!
С Андроповым, вернее, под его руководством я проработал всего лишь четыре года. Сразу же после окончания таллиннской школы, когда я появился в кадрах за направлением на работу, то они меня почему-то направили на собеседование с Председателем комитета. Это собеседование продолжалось около часа, оно было практически о ни о чем. Мне особенно было нечего рассказывать о самом себе, поэтому председатель больше интересовался мной самим, моей матерью, моими ближними родственниками. Не знаю, почему, но после этого собеседования, моя жизнь сильно изменилась. Андропов меня забрал в штат своих сотрудников, тогда он меня безусого лейтенанта сделал своим личным офицером порученцем. При этом он мне прямой речью запретил какое-либо общение с коллегами по работе!
Целый год я вместе с Фомичом занимался физической подготовкой, качал свой пресс, накачивал отдельные группы мускулов своего тела и с тренером бегал бесчисленные кроссы. Со мной, не покладая рук, работали психологи и психотерапевты. Они развивали мою память, стараясь увеличить скорость моих мыслительных процессов. Не могу чего-либо сказать в отношении того, улучшилось ли мое мышление, но что касается памяти, то я никогда на нее не жаловался! Хотя работавшие со мной психотерапевты позже утверждали, что с ней они добились наилучших успехов!
Одним словом, первый год своей службы в канторе я провел в спортивном зале, где меня тренировал Фомич. Весь этот год я проходил по докторам, а также время от времени посещал кадры с тем, чтобы поменять количество звездочек на своих погонах. С лейтенанта за год я вырос до капитана! Всего лишь пару дней за весь тот год я провел в предбаннике председательского кабинета, выполняя его личные поручения. Однажды, его любимого кота Ваську возил на кастрацию в ветлечебницу!
В первый же день второго года моей службы в канторе меня снова вызвали к председателю на очередную беседу. На прием к нему я явился в парадной форме с капитанскими погонами на плечах. Председательские охранники, секретари на меня смотрели, как на лешего и они от меня держались как можно дальше. Все они меня называли по имени, по отчеству, хотя у многих у них на плечах были генеральские звезды. Разумеется, когда председатель появился в своем кабинете, то меня к нему запустили самым первым! Чеканя шаг, демонстрируя высокую штабную офицерскую выправку, я радостный и возбужденный появился в председательском кабинете.
В тот момент Юрий Владимирович сидел за своим столом, он ознакамливался с каким-то документом. У меня хватило ума, чтобы ему громким голосом не отрапортовать о своем появлении. Отложив документ в сторону, председатель поднял голову, он на меня смотрел минуты две или даже три, но ничего при этом ничего не говорил и даже не улыбался. Я же продолжал стоять по стойке смирно, едва сдерживая свою улыбку радости.