Олег Галетка
Треснутое зеркало
Мужчина открыл глаза. Сквозь еще не растворившуюся пелену сна, доносился противный писк будильника. Сон, словно застигнутый любовник, быстро собрал свои вещи и испарился, прервав на самом интересном месте начатую историю с шикарной блондинкой. Огромный соблазн запустить пищащую коробку в стену овладел человеком. Рука уже дотянулась до разрывающего тишину раннего утра прибора, но здравый смысл позволил лишь нажать кнопку отбоя. Комната вновь погрузилась в тишину, с ее возвращением, казалось, заснул и здравый смысл, уступив право командования эгоизму, который умалял дать ему еще несколько минут, чтобы узнать, чем закончится прерванное сновидение. Человек резким движением сел в кровати. Затем опустил ноги и направился в ванную, прекрасно ориентируясь в полной темноте. Включенный свет резанул по глазам, хозяин квартиры зажмурился. Он поймал себя на том, что если еще секунду его глаза будут закрыты, он заснет стоя. Мужчина тряхнул головой, а через несколько секунд уже смотрел в зеркало над умывальником.
В зеркале отражалось сонное измученное лицо с черной щетиной. Зеленые глаза, испускающие лихорадочный блеск, оставались полузакрытыми, придавая лицу хозяина подозрительность. Черные брови нависали над глазными впадинами, добавляя в образ суровость и некую озлобленность. Мужчина провел рукой по щеке, прислушиваясь, как шелестит волос под ладонью. Нужно было бриться, но желание отсутствовало. Мужчина повертел головой, изучая все стороны своего лица, и вяло усмехнулся. Правая рука открыла воду. Кран чихнул, крякнул и выбросил струю ржавой воды, которая воронкой устремилась в сливное отверстие, оставляя на стенках раковины крупицы ржавчины. Человек подождал, пока струя воды не станет прозрачной, а затем подставил руки чашечкой. Было приятно ощущать прохладу воды, пусть даже пахнувшей ржавчиной и затхлым водоемом. Мужчина закрыл воду, вытерся полотенцем и новыми глазами посмотрел в зеркало. Взгляд, как фокус фотоаппарата сделал размытым отражение и отчетливо прорисовал длинную трещину, которая делила зеркало на два куска. Воспоминания бурным потоком заполнили еще не окончательно проснувшийся мозг.
Шум свадьбы остался за порогом квартиры, он – молодой парень внес через порог красивую брюнетку в белоснежном платье. Она соскочила на пол, загадочно улыбнулась и исчезла в этой самой ванной, строго-настрого запретив уже законному мужу подглядывать. Юноша честно ждал минуты две, а затем открыл двери, а там… Она стояла в кружевном белье, чулках и фате. В ее огромных глазах смешались лукавство и детская невинность. Он больше не мог сдерживаться и шагнул в тесное помещение. Они любили друг друга. В момент наивысшего удовольствия она задела зеркало, но то, боясь нарушить единение молодых тел, только глухо кашлянуло и обзавелось огромной трещиной через всю свою площадь.
Мужчина моргнул, мимолетная картина, которую он видел уже не первый раз, растаяла. Теперь перед ним висело только треснувшее зеркало с отражением небритого лица. Он вышел на кухню. Порция растворимого кофе, лишь потому, что «очень быстро», пара кусков засохшей булки с маслом и завтраку конец. Он не спешил вставать. Вереница образов и звуков, которые некогда наполняли эту квартиру, вновь вернулась в его мысли. В тот момент он мог поклясться, что ощущает аромат ее крема для рук.
Сколько они прожили вместе? Не полных два года? Два года. Это много или мало? Менее двух лет понадобилось, чтобы костер, которому казалось не угаснуть никогда, выгорел до золы, до черной пыли отвращения. И вот от той пылкости осталось лишь треснутое зеркало в ванной, которое каждое утро своими гранями резало по одной и той же ране, не давая ей затянуться. Почему он не выбросил этот кусок стекла? Может, он мазохист? Это предположение растянуло губы в усмешке. Он не мог однозначно ответить на все вопросы, он не знал ответы и на многие другие, но он продолжал жить, и этого было достаточно в данный момент.
Почему они расстались? А почему расстаются люди? Почему гаснут чувства? Он вспомнил, что где-то читал о разводе из-за не закрытого тюбика зубной пасты. Девушку раздражало, что ее благоверный не закрывал тюбик зубной пасты. Конечно, это не было основной причиной развода, а тем более такого не замечалось в их отношениях, но подобные мелочи стали превращаться в скрытые рифы недомолвок. Затем они вырастали в горы ссор, в обиды, в полное непонимание.
– Ваня! – мужчина за столом вздрогнул, он отчетливо слышал свое имя. – Ваня! Ты снова плохо смыл остатки щетины с раковины после бритья.
Он не ответил. Послышались шаги босых ног по линолеуму. Она возникла в проеме кухонных дверей, как всегда прекрасна в любое время суток, в любом одеянии.
– Ты слышишь меня? – вопрос многократным эхом отразился в голове Ивана.
– Слышу.
Он устало посмотрел на жену.
– Мне надоело ходить за тобой с тряпкой, сколько можно говорить об одном и том же? – девушка накручивала себя, повышая тон.
Она входила в раж перепалки, и ей не хватало лишь одного реактива – ответов оппонента, чтобы взорваться полноценной бомбой-скандалом.
– Бедная, а ты только и делаешь, что ходишь за мной с тряпкой.
Нужный реактив попал в топку, и реакция пошла на полную.
– Что ты хочешь этим сказать? – ее глаза сверкнули.
– Только то, что за собой ты ничего не замечаешь?
Равнодушие в глазах парня сменила досада от несправедливости в ее словах, а еще чувство бессилия перед тем, что он ничего не может поделать с такими упреками.
– Например?
– Например, чашки после кофе по всей квартире, крошки после завтрака на столе, волосы в ванной после бритья ног. Продолжать? – он сам презирал себя за это, но больше молчать не мог.
– Я просто спешу утром на работу, – она презрительно смотрела на него сверху вниз.
– А я целыми днями валяюсь на диване и раскладываю остатки щетины по раковине? – разговор перетекал в привычное русло, и парень знал, чем он закончиться.
– Да с такой работой и зарплатой, лучше бы ты лежал на диване!
В этот момент в ее глазах промелькнул испуг, быть может, она еще любила этого человека, и ей просто стало неловко за ту прямоту в его адрес.
– С этого надо было и начинать, – его казалось ни на йоту не удивило заявление жены, быть может, он только и ждал этих слов. – Я думаю, что мы пришли к логическому завершению нашего совместного дуэта?
Парень внимательно посмотрел в глаза девушки, непонятные чувства отражались в них. Он усмехнулся, вернул свой взгляд на чашку с кофе и продолжил.
– Я уверен, что тебе уже есть куда уйти. Можешь взять все, что захочешь, свои подарки тебе я обратно не возьму, давай больше не будем мучить друг друга.
Мужчина за столом вздрогнул, ему показалось, что он вновь пережил тот разговор, что то, что произошло с ним почти год назад, вот на этой самой кухне, повторилось вновь. Почти год, и он по-прежнему живет тем днем. Он прекрасно понимал всю нелепость, а самое главное ужас такой жизни, но опять-таки ничего не мог с этим поделать.
Она снова вышла замуж довольно быстро, и это было не удивительно, а он оставался сам и каждое утро клял себя за слабость, которая позволяла, чтобы эта долбанная стекляшка по-прежнему висела на своем месте, а он помнил ту, которая теперь стала чужой.
Нет, он не спился и не опустился. Он не носил одну и ту же рубашку неделями, от него не воняло грязными носками, он по-прежнему не мог надеть не глаженные брюки. Но иногда мысли о необходимости всех этих процедур появлялись в его голове, а затем он вновь стирал, гладил, и смотрелся в зеркало перед тем, как выйти из дому. Вот и теперь Иван Сергеевич Гратко стоял перед зеркалом в прихожей своей квартиры и пустым взглядом смотрел на свое отражение. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла вялой и больше похожей на оскал. Затем он взял со столика в прихожей небольшую папку и вышел из квартиры.
Всю дорогу к работе мрачные мысли витали над его головой. Все попытки Ивана отвлечься от вновь нахлынувшей хандры оказались тщетными. Любая деталь, на которой останавливался его взгляд, в конце концов, выводила мысли на прошлое. Любая короткая юбка, на которой он пытался сфокусировать свой взгляд, воссоздавала в голове образ одних и тех же ног. Мужчина брел тихими аллеями городка к зданию уголовного розыска, пока голова была занята разбором вороха пыльных воспоминаний. Ноги, как умные кони, сами несли своего хозяина до автоматизма изученным маршрутом.
Нет, он не был ментом, он не был юристом, он был всего на всего врачом, который от безысходности своего положения согласился на этот дурацкий эксперимент. Большой эксперимент, рожденный где-то за пределами здравой мысли и реалий жизни. Умные люди в больших кабинетах, имитируя бурную деятельность, решили внедрить новшество, которое, по их мнению, повысит раскрываемость убийств. Организовали они в нескольких областных городах при уголовном розыске должность психолога-консультанта. Задумка состояла в том, чтобы и подчиненный состав обращался к ним со своими проблемами, и, беря во внимание опыт запада, или скорее опыт просмотра западных триллеров, эти консультанты оказывали содействие в поиске убийц. Решили. Издали приказ и спустили сверху. И стали ждать отчетов об исполнении. Люди внизу почесали свои затылки, схватились за головы, пожали плечами и решили, что погоны им дороже, чем искать правду и доказывать глупость затеи. Поэтому там поскребли, там помели скудный бюджет и организовали указанную должность. Вот только почему-то матерые профессионалы-психоаналитики не очень спешили оставлять свои насиженные места при частных клиниках и диспансерах, и идти неизвестно куда за минимальную зарплату. И вот смекалистый народ в погонах стал искать не профессионалов, а романтиков со соответствующими дипломами. И тут появился он, Иван Сергеевич, молодой романтик с дипломом отличника, с верой в свою нужность.
Рисуя в своем мозгу картины, взращенные просмотром все тех же западных триллеров, он согласился с предложенной работой и оказался здесь, в мире парадоксов и непостижимых для нормальной психики законов.
В действительности его надежды и обещанные радужные перспективы разбились о рифы серых будней уголовного розыска буквально в первые же дни работы. Вместо Ганнибала Лектора Ваня имел дело с Васями и Петями, которые крушили головы себе и людям из-за чрезмерного употребления алкоголя или потехи ради. Но в большей степени на молодого психолога угнетающе действовало другое – психологические образы этих уголовных элементов были идентичны. Это день за днем медленно, но уверенно убивало в нем профессионализм, прививая легкое отвращение от собственной работы. Ваня героически держался, пройдя период насмешек, косых взглядов и даже сострадания со стороны коллег. Он успокаивал себя мыслями о настоящих громких делах, запутанных уликах и главное его собственной блестящей работе, как человека, призванного помогать оперативникам в розыске преступников. Но помощи от него не просили, по крайней мере той, на которую он рассчитывал. Чаще это были обращения помочь подшить дела, отнести что-то в архив, или занять денег до получки. И логичным во всем этом стало бы увольнение, но про него забыли. То есть должность утвердили и забыли, потому что существовали проблемы «важнее». Так он и «завис» в этом непонятном измерении правоохранительных органов и собственной неудовлетворенности от работы.
Существовал в целом нормально, но уход жены выбил его из колеи. Вместе с щелчком замка закрывающейся двери исчезла способность самоанализа, и главное самоконтроля. Он превратился в медведя с мешком на голове, который шатается по лесу, натыкаясь на деревья. Только блуждал он среди собственных воспоминаний, придуманных образов и несбыточных надежд. Быть может, если бы работа втянула его в себя с головой, этот разрыв не был столь драматичен, но работа, той о которой он действительно мечтал, не появлялась.
Иван поравнялся с одноэтажным зданием, прятавшимся за частоколом из старых тополей. Когда-то в юности Гратко, здесь располагался овощной магазин, а в конце мая каждого года все вокруг покрывалось белым пуховым одеялом от тополиных великанов. Но затем магазин закрыли, у тополей обрезали кору вокруг стволов, и они засохли. Со временем их опилили чуть выше человеческого роста, а выкорчевывать не стали. Теперь строение облюбовала церквушка. Ваня не знал, что за религию исповедовали люди за стенами бывшей овощной лавки, и если честно, это ему было не интересно. Просто, каждый раз проходя мимо этого уютного дворика, огромный соблазн манил его, как ему казалось, в этот маленький мирок спокойствия и гармонии. Во дворе церкви на два особенно больших тополиных ствола положили трубу, и на ней соорудили колокольню. Только вместо колоколов повесели три кислородных баллона без днищ разных размеров. Именно эти бывшие емкости своим звоном оглашали округу по определенным праздникам. Иван усмехнулся такой сообразительности народа и вдруг непроизвольно кивнул головой в знак приветствия мужчине, который покрывал краской стволы импровизированной колокольни.
То был человек лет сорока с редеющими волосами собранными в хвостик, одетый в потертые джинсы и растянутую футболку без каких либо эмблем. В нем не было штампов, которые присущи церковным служителям, импозантной внешности, бороды, оформившегося животика. Он выглядел скорее щуплым, но в тоже время его жилистые руки выдавали внутреннюю силу. Мужчина с кисточкой в руках блаженно улыбнулся, кивнув в ответ, а его бесцветные глаза выражали полное умиротворение. Казалось, именно с них писали глаза всех святых на иконах. То, что этот человек священник, или некто со схожими функциями в других религиях, Иван знал наверняка. Он не раз видел мужчину с кисточкой за прямыми обязанностями, одетого в совсем другую одежду. Что же сейчас заставило Гратко кивнуть этому странному человеку, он не знал. Быть может, взгляд все тех же умиротворенных глаз, дарующих покой, которого так не хватало Ивану? Или же та простота человека, пред которым толпа склоняла головы, а он сам в затасканной одежде красил старые деревья в уютном дворике? Иван отметил, что непроизвольно замедлил шаг. Мужчина еще шире улыбнулся человеку, спешащему на работу, и поманил его свободной рукой. Иван вздрогнул, словно избавился от чар, неловко улыбнулся, изобразил жест, показывающий, что опаздывает и ускорил шаг. Всю оставшуюся дорогу, перед его глазами, затмив утрешние образы, стояли глаза священника с кисточкой в руке.
Гратко свернул в калитку высокого кованого забора, охватывающего территорию здания розыска. За забором возвышалось трехэтажное строение с когда-то солидным фасадом, а теперь имевшее довольно плачевный вид. Кто-то заскулил рядом с ногой. От неожиданности Иван отскочил в сторону. Крупная дворняга с большими черными глазами смотрела на него снизу вверх, широко расставив ноги. От ее взгляда Ивану стало не по себе, два темных блюдца глаз напомнили взгляд того богослужителя, что чуть ранее манил его рукой. Дворняга вновь издала скулящий звук, слегка приоткрыв огромный рот с рядом желтых зубов. Это была крупная беременная сука коричневой масти, с раздутым животом и длинным пушистым хвостом. Иван осторожно шагнул в сторону, обошел собаку и скрылся в здании уголовного розыска.
Гратко кивнул дежурному и направился длинным коридором вглубь здания. Ему выделили личный кабинет, вернее комнату, в которой десятилетиями складывали всякий хлам. И свое посвящение в профессию он начала со шваброй и ведром. Три дня он выносил мусор, четвертый отмывал стены и пол. Пятый подкрашивал окна и подклеивал обои. Тогда ему казалось, что он создает новый мир. Только результатом стал затерянный мирок. За все время работы его не часто тревожили, он пару раз даже хотел пойти на эксперимент и просто не выходить за двери комнатушки, чтобы узнать, когда это заметят остальные. Ваня усмехнулся воспоминаниям, которые сегодня были особенно щедры на визиты. Психолог вставил ключ в замочную скважину, когда кто-то постучал по плечу.
– Ваня, привет.
За спиной стоял Семен – оперативник из их отдела. Высокий плечистый парень с арийской внешностью, но противоположно добрым характером. Иногда просто не укладывалось в голове, как лед его глаз мог сочетаться с таким добрым сердцем, а циничность работы до сих пор не убила в нем покладистость.
– Привет, Сема.
Рука Ивана замерла в предчувствии того, что открывать двери возможно и не понадобиться.
– Тут вызов поступил, шеф сказал и тебя с собой прихватить, – эти слова он проговорил, как бы извиняясь за причиненные беспокойства.