Эксклюзивное право на любовь - Рената Окиньская 2 стр.


Все-таки время – удивительная вещь. Почему-то именно в пятницу именно последний рабочий час тянется дольше всего! А уж когда еще и середина мая за окном… Мы уже переделали все дела, и теперь просто тупо сидели в интернете, ожидая пяти часов, когда можно наконец-то будет уйти. О том, чтобы уйти пораньше и речи быть не могло! Дисциплина есть дисциплина, с этим у Ящерицы строго!

Анька тихо-тихо подпиливала ноготочки. Я, от нечего делать, изучала ситуацию на дорогах, хотя машину собиралась оставить здесь. Что делала Кристина, я не знала, но она нежно улыбалась монитору. Остальные сотрудники тоже занимались кто чем, то есть по большей части валяли дурака, и только стойкая Марина Викторовна занималась обзвоном, с целью привлечения новых заказчиков. На мой взгляд, более глупого занятия в пятницу вечером придумать нельзя, и получала она чаще всего отказы, но… такой уж она человек.

– Здравствуйте! – в дверях показался парнишка-курьер. – Могу я увидеть Кристину Кузьмину?

– Это я, – удивленная Кристина поднялась.

– Ага, – он протянул ей коробку, размером где-то с обувную, – вот здесь распишитесь, пожалуйста.

– Что это? – удивилась она.

– Не знаю,– парень пожал плечами, и сунул ей под нос бланк для подписи, – мое дело доставить.

Ему, наверное, тоже очень хотелось поскорее разделаться с делами. Заинтригованная Кристина поставила подпись, где требовалось, и он тотчас испарился.

Естественно, мы все побросали свои занятия и собрались вокруг ее стола.

– Ай, давай, открывай же! – торопила ее Анька. – Нам же интересно!

– А если там бомба? – ехидно предположил Витек.

– Дурак, что ли? – возмутилась я. – Какая еще, на фиг, бомба? Кристина, открывай уже!

Погоняемая со всех сторон Кристина, которой и самой было жутко интересно, принялась разворачивать верхний слой обычной серой бумаги. Глаза у нее сияли, и я готова поспорить на что угодно, что она, как, впрочем, и мы с Анькой, была уверена, что это от Виталия. Вообще-то это не в его стиле, как-то не вязалось с его характером, но кто знает? Может, весна и Кристина растопили в нем его вечный холодок?

Под серой бумагой обнаружилась коробка, обернутая яркой блестящей фольгой, а поверх нее почему-то в несколько слоев обмотанная стрейч-пленкой.

– Господи, а это еще зачем? – удивилась я.

– Наверное, внутри что-то хрупкое? – предположила Аня.

– Скорее уж что-то ядовитое, – внес свое предложение Витек, со всех сторон осматривая посылку.

– Дурак! – разозлилась Аня. – Не можешь чего-то хорошее сказать?

– А что я-то? Зачем, по-твоему, ее так замотали?

Кристина тем временем срезала слой стрейча, и принялась за обертку.

Мне показалось, что комнате поплыл мерзкий сладковатый душок. Но я сначала не обратила на это внимания. Однако, когда она сняла обертку, душок превратился в вонь. Самую настоящую вонь, которую ни с чем нельзя спутать. Так приторно и тошнотворно пахнут дохлые кошки.

– Мать моя, что это?! – растерялась Аня.

Улыбка стекла с Кристининого лица, да и у нас всех лица были обалдевшие. Под оберткой оказалась розовая коробка. Она подняла крышку, пару секунд смотрела на то, что под ней, потом вскрикнула и отскочила в сторону.

На дне коробки лежала черная атласная подушка, на которой была разложена огромная мертвая крыса. И вонь от нее шла просто нестерпимая! А рядом листочек бумаги, на котором было напечатано: «УБИРАЙСЯ!!!».

– Вот жесть! – прошептал потрясенный Витек. У остальных слова нашлись не сразу.

– Что это? – губы у Кристины чуть дрожали, а в голосе послышались слезы. – Твою мать, что это такое??

– Кры-ыса… – испуганно протянула я.

– Нет, да что же это такое творится?! – возглас возмущенной Марины Викторовны, о которой мы как-то забыли, заставил всех нас вздрогнуть. Она грохнула трубку на рычаг, поднялась и решительно направилась к нам. – Вы что там такое вытворяете?? Дышать же нечем! В конце концов…

Тут она дошла до Кристининого стола и увидела коробку. Чуть-чуть постояла, являя собой живое олицетворение выражения «глаза полезли из орбит», а потом…

– А-а-а-а!!! Крыса!!! А-а-а!! Вон! Вон! Уберите ее!! Фу, придурки, что за мерзость вы принесли?! УБЕРИТЕ ЭТО НЕМЕДЛЕННО!!!

Она кричала так, что стены дрожали, и при этом толкала под руки Витька, видимо как единственного представителя мужского пола в нашем кабинете. Причем толкала так, что ему пришлось упереться в стол, чтобы не кувырнуться в эту коробку носом.

– Ну что вы замерли как истукан?? Унесите это!! Фу!! Дрянь!! – и тут она еще зачем-то ка-ак грохнула кулаком по столу.

Мы все хором вздрогнули, а для Витька это, судя по всему, явилось руководством к действию. Он брезгливо ухватил за край коробку, сверху запихал всю обертку, стрейч и бумагу, и бегом ринулся из кабинета.

– Боже мой! Ну как тут работать?! Ну, это же надо догадаться!! – разорялась Маринвиктырна. Но тут обычно тихая Кристина не выдержала и рявкнула в ответ:

– Да заткнитесь вы!!

– Что-о-о? – такое обращения для нашей грымзы явно было внове.

– Рот, закрой, дура! – Кристина относилась к тому типу людей, которых трудно вывести из себя. А уж если удалось, то потом еще труднее загнать обратно. – Чего разоралась? Ты что, думаешь, я сама ее сюда принесла что ли? Мало того, что меня саму все трясет, так ты тут еще истерики закатываешь!

На Кристину и в самом деле было больно смотреть, такое у нее было потрясенное и расстроенное лицо. Я подошла и обняла ее за плечи.

– Ты только не расстраивайся, – попросила я, хотя сама не представляла, как не расстроиться в такой ситуации, – это просто чья-то очень дурацкая шутка.

Марина, оскорбленная до глубины души, пулей выскочила из кабинета. Анька нараспашку раскрыла оба окна, и в комнату потянуло свежий воздух. Не совсем, правда, свежий, все-таки на территории АТП обычно пахнет выхлопом, солярой, еще чем-то таким техническим, но все же это намного лучше, чем невыносимая трупная вонь.

– Все! – отрапортовал, вернувшись, запыхавшийся Витек. – Я ее в мусоросжигатель бросил! Там как раз какой-то хлам жгут!

– Спасибо тебе! – Кристина жалко улыбнулась.

– Что здесь происходит? – послышался от двери холодный недовольный голос. Ящерица, собственной персоной. Да, и, конечно же, Марина на заднем плане. Вот кто на самом деле заслужил такую посылочку! Может даже и не одну… – Кристина, что за глупые розыгрыши, потрудитесь объяснить?

– Я не знаю! – Кристина развела руками. – Кто-то прислал мне посылку…

– Кто?

– Да откуда ж ей знать? – вставила Анька.

– Перовская, вас я не спрашивала, – Ящерица даже не повернула голову в ее сторону, отмахнулась, как от мухи. – Так вы что, не знаете, от кого получаете подобные «шутки»?

Она прищурилась, и глянула на Кристину так, что всем, а в первую очередь самой Кристине тут же стало понятно – получать подобные посылки – великое преступление. Моя бедная подруга даже пошла красными пятнами от всех этих эмоций.

– Понятия не имею! – ответила она. Кристина уже немножко пришла в себя, и испуг и отвращение уступали место обиде и злости. – Если бы знала, то своими руками по лицу бы надавала.

– Этого еще не хватало! – высокомерно бросила Ящерица. – Где ЭТО сейчас?

– Виктор в мусоросжигатель кинул.

– Понятно. Это хорошо, – начальница глянула на часы. – На сегодня ваш рабочий день закончен, – мы украдкой перевели дух. Слава богу, сейчас она уйдет, и можно будет тоже поскорее покинуть это место, – но я хочу во всем разобраться. Каждый расскажет мне что знает. Начнем с вас, Кузьмина. В понедельник, в девять ноль-ноль я жду вас у себя в кабинете. Всего хорошего.

Спустя секунду мы остались одни.

– Ну, елки зеленые… – расстроенно протянула Кристина. Мы с Анькой тоже приуныли. Начинать неделю с тет-а-тета с Ящерицей, что может быть хуже?

– Вот жесть! – снова повторил Витек.

Старая история…

– Мама, я пойду дров наколю, – сказал Андрей, направляясь к двери. Хоть на дворе и стоял уже июнь, но был он совсем не жаркий, а домик, в котором они жили – старенький, корявый, тепло в нем держалось плохо.

– Давай, сынок, давай, – мать ласково улыбалась ему, – а мы пока картошечки натушим.

Жена, чистившая картошку, тоже улыбнулась. Потом поднялась, подошла, обняла, стараясь не запачкать грязными руками.

Он наклонился и легко поцеловал ее. Краем глаза заметил, как недовольно поджались мамины губы, тихонько вздохнул. Нежно чмокнул жену в нос, посмотрел, как она возвращается к столу, берет в руки следующую картофелину. Живота еще совсем не было видно…

– Детка, ты бы платок накинула? – обратилась мать к невестке. – А то пока не протопили, зябко, не застудилась бы…

– Нет, спасибо, мне не холодно, – улыбнулась та в ответ.

«Наверное, я просто придираюсь» – думал он, замахиваясь топором на здоровенный чурбак, – «Мать вон чуть ли не из кожи лезет, так хочет показать, как она хорошо относится к нам. Мало ли что когда было, но теперь, кажется, она поняла, что я не буду вечно привязан к ее юбке. Да вроде и приняла Ниточку мою нормально, вон как заботится о ней…».

Основания переживать у него были. Ведь не первый же раз он пытался построить свою семью. Была у него девушка…

Давно, шесть лет назад. Ему самому-то тогда только-только двадцать исполнилось. Влюбился он тогда, как говорится, по уши. Пылинки готов был с нее сдувать, на руках носить. Привел домой, сказал: «Женюсь, мама!». Не спросил, а перед фактом поставил. Ведь мужчина должен жену в дом приводить, а у него только этот дом был, с мамой. Ну и началось…

Скандалы, слезы, ссоры, бесконечные упреки… Началось сразу, чуть ли не с первого дня. Каждая из них по отдельности холили его и лелеяли. Но стоило им оказаться всем втроем, как обе женщины превращались просто в змей, кусались и жалили друг друга, да и ему доставалось.

Как он старался их примирить! Говорил, вы же обе меня любите, и я вас люблю, ну что вам делить?

– Знаешь, сынок, – сказала ему мама однажды, – та авария у меня мужа забрала, отца твоего, так рано… И пожить-то с ним толком не успели… А как любили мы с ним друг друга! И сыночка моего старшего, братика твоего… Мне когда сказали, что убило их, я чуть с ума не сошла… В тот же час за ними была готова… Только ты меня на этом свете и удержал. А теперь… Не могу я смотреть, как эта дрянь тебя от меня уводит! Ладно, была бы девка хорошая, но она ж дрянь, мразь первостатейная!

Никакой дрянью она, конечно, не была. Нормальная девушка из нормальной, вполне интеллигентной семьи. Вежливая, воспитанная. Но маму было не переубедить. И склоки продолжались. Как он ни просил обеих женщин пойти на уступки, ни одна не соглашалась. Они просто готовы разорвать его на кусочки, так ему казалось. И ему в этих ссорах тоже доставалось немало.

Сколько было упреков: «Ты родную мать готов на эту… променять!» с одной стороны, и: «Всю жизнь за мамашину юбку держаться будешь? Ты зачем на мне женился, если тебе только мама нужна?».

В итоге случилось неизбежное – его поставили перед выбором: «Или я – или она!!!». Причем поставили обе, в один и тот же день.

Честно признать, он не выдержал такого давления. Собрал вещички, покидал в чемодан и уехал на две недели – подумать. Все две недели проторчал у друга и сломал всю голову, пытаясь найти выход. И решился.

Ехал обратно, как на крыльях летел. Они с женой уедут. Будут жить отдельно. Пусть будет тяжело, пусть будет не хватать денег, это все решится со временем! Он хотел, чтобы его милая ни в чем не нуждалась, но понял, что дальше жить под одной крышей все вместе они точно не смогут…

Приехал. Мама встретила ласково, обнимала, целовала. Она аж светилась от счастья.

– А где?..

– Ушла! – отрезала мать, не давая ему даже спросить. – Уехала. Заявила, что не хочет всю жизнь с маменькиным сынком жить. Наговорила мне тут всего… Дрянь такая! И про тебя такое говорила, сказать стыдно!

Это было ударом. Он уже напредставлял себе их новую счастливую жизнь, а тут как ушат холодной воды…

Конечно, он ездил за ней. Умолял вернуться, попробовать заново, сначала, на новом месте, только вдвоем. Но что-то сломалось в ней за те две недели. А может и раньше.

– Хочешь свое счастье найти – живи один. Или с матерью живи, но тогда девушкам голову не морочь. Она жизни никому не даст. Она же чокнутая у тебя! Так что решай сам, как тебе дальше быть. Будь счастлив!

И все. Закрыла перед ним дверь.

Этот стук закрытой двери, такой окончательный и бесповоротный, долго еще его преследовал. Нет, он бы не сдался так просто, он бы боролся, если бы не прочитал в ее глазах так ясно – это конец! Абсолютный. Черта, из-за которой нет возврата.

Как же плохо ему тогда было!

Несколько дней потом он старался с матерью совсем не общаться. Боялся, что если хотя бы просто заговорит с ней, то не выдержит, сорвется, нагрубит… И мать ходила вокруг него кругами, тихая, грустная. В глаза заглядывала, все ластилась к нему. Потом однажды не выдержала. Схватила его за руку, когда он собирался выйти из дома воздухом подышать.

– Андрюша, сыночек, ну за что ты так со мной? – и разрыдалась. Да так горько и так искренне, что он растерялся. И растаял. Это же была его мама.

– Ты прости меня, сын, – говорила она потом, чуть успокоившись, – может я и не права была, что так поступаю. Не хотела тебе говорить, это ж все-таки тяжело так… Только понимаешь, не один раз я уже замечала, как твоя женушка другим глазки строит.

– Мама! Ну что ты такое говоришь?

– Знаю я, что говорю! – оборвала она его. – Это тебе любовь глаза застила. А мне со стороны все ой как видно было! Как она, не стесняясь, из-за твоего же плеча другим авансы делала!

– Мама!

– Да, сын, так и было! – горячо воскликнула она. – Не веришь мне, вон, соседей спроси – Марью Юрьевну там, или Петра Васильевича… Да хоть кого! Ты один как слепой ходил, а так-то вся округа в курсе!

Андрей совсем сник. Спрашивать он, конечно, никого не стал. И в глубине души ну никак не мог поверить, что бывшая его жена могла ему изменить! Нельзя же, в самом деле, притворяться такой влюбленной, а потом быть еще с кем-то? Да и зачем?

Но ведь и мама врать не станет! Не может такого быть, чтобы она все это просто придумала!

– Я тебя люблю, сынок, – говорила мама. – Я так хочу, чтобы ты у меня был счастливым! И я уверена, что ты обязательно встретишь девушку, хорошую, достойную тебя! И когда ты такую в дом приведешь, поверь, я ее встречу как дочку!

Сбежавшая жена была далеко, и возразить на эти обвинения ничего не могла. А мама, родная, любящая, заботливая, была рядом. И постепенно мысль, так настойчиво внушаемая ею, все же укоренилась в его душе. Воспоминания о первом браке отдавались в душе смесью боли, обиды и разочарования.

В следующий раз он был более осторожен. Долго присматривался сам, все анализировал, все боялся снова повторить ошибку. Слишком уж дорого обошелся ему прошлый раз. Наконец решился. Маму предупредил заранее, девушку долго водил к ним в дом, они пили чай по вечерам, ужинали все вместе… Но скоро ему стало ясно, что история повторяется. Мать не могла сдержаться, начинала упрекать, задевать, язвить… На его упреки отвечала, что никак не может удержаться, когда видит рядом с ним ту, которая его не достойна. Ведь он у нее такой замечательный – ее сын! И у него должна быть такая же замечательная спутница. И не надо на маму обижаться. Мама всегда желает своему любимому мальчику только добра! Только добра!

Так же было и с третьей, и с четвертой…

Потом он перестал их приводить. Да и вообще выбросил из головы мысль о женитьбе. Как-то переболел этой идеей. И новые отношения, легкие и ни к чему не обязывающие стали ему даже нравиться. Хорошо ведь – встретились, время провели замечательно, и к тому же приятно для обоих, и разбежались каждый в свою сторону… Ни тебе обязательств, ни нервов лишних – красота!

Назад Дальше