– Ну вот, – с усмешкой сказал Палыч, докуривая самокрутку, – смотри, изучай.
Вблизи изба оказалась гораздо больше, чем казалась издали. В высоту она была точно не меньше трех метров, в ширину метров пять и в длину метров семь. Со стороны крыльца из сеней на реку выходило маленькое, скорее служившее небольшим источником света, чем смотровым, окошко, на которое Евгений, разглядывая дом с другого берега, не обратил внимание. Он огляделся… «Благодать!!!» С высокого берега открывалась великолепнейшая картина. Заречье, откуда часа пол назад он созерцал дом, лежало как на ладони. Заливной луг, пестрея луговыми цветами и изумрудной травой, убегал вдаль к темной полосе леса, которая левее расширялась по мере приближения к реке. Правее, немного в низине, виднелись крыши деревни, в которой жил Палыч.
– Красота! – Только и смог сказать Евгений.
– Да-а-а, не говори! – Согласился лесник.
– А я не знал, что отсюда будет видно деревню, – продолжил Евгений, – ведь из деревни дом не виден.
– Виден-виден, – ответил Палыч, но, только чтобы его увидеть, нужно на крышу или на дерево влезть.
– Ну да, правда! – Усмехнулся своей недальновидности Евгений. – Ведь крыши отсюда видны.
– Ну что, пройдем в дом? – Спросил старик.
– Да-да, конечно, – ответил Евгений, – пейзажем-то можно бесконечно любоваться.
Пока они поднимались по скрипучим ступеням крыльца, Евгений ощутил рукой теплую, отполированную годами и бесчисленными прикосновениями древесину перил. В его голове возникли сменяющие друг друга поколения сельских жителей, босоногие, в льняных рубахах и драных штанах детишки, деревенские девицы в шитых сарафанах и кокошниках, несущие на коромыслах ведра с колодезной водой, и суровые бородатые мужики в картузах, шелковых подпоясанных косоворотках и лакированных высоких сапогах.
– А что, давно этот дом построен? – Спросил он Палыча, поднявшись на крыльцо.
Тот хитро посмотрел на Евгения, немного подумал и ответил, что этому дому лет двести.
Евгений с недоверчивостью посмотрел на сопровождающего:
– Вы хотите сказать, что его за столько лет не перестраивали и он так хорошо сохранился?!
– Ни разу, – подтвердил Палыч. – Старики говорят, что как заговоренный стоит, добротной старой постройки, из дуба срублен. За столько лет уже проморился, ничто его не возьмет! Однако, – спохватился он, мы что-то с тобой, мил человек, снова снаружи застряли. Пойдем-ка внутрь!
Палыч достал из кармана ключ и принялся открывать навесной амбарный замок. Евгений тут же вспомнил виденную им девушку в дверях этого дома, удивился, как это он забыл поинтересоваться об этом у лесника, хотел уже об этом спросить, но тут же осекся. Побоявшись прослыть у местных идиотом, потому как сразу понял: что-то тут не так. Как же мог кто бы то ни было открыть изнутри дом, а потом снова в нем изнутри закрыться, если снаружи висит замок? «Разве, что этот кто-то ушел, пока мы плыли через реку или пока разговаривали, и мы этого не заметили?» – подумал Евгений и, рискуя прослыть городским придурком, решил-таки спросить Палыча о странном случае.
Тем временем лесник справился с замком и, отодвинув железную щеколду, повернул кованое кольцо, служившее еще с «тех времен» дверной ручкой. Дверь легко отворилась, и они вошли в избу. Оказавшись в сенях, Палыч начал было что-то рассказывать, но Евгений, не желая уходить от намеченного вопроса и даже не успев оглядеться, перебил его:
– Тут кто-нибудь сейчас живет?
Старик с недоумением посмотрел на молодого провожатого. Евгений смутился.
– Ну, я имею ввиду, может тут кто-нибудь сейчас проживать, – уже менее решительно спросил он, – например незаконно?
– Незаконно, конечно, может, – ответил лесник, – но сложно это. Во-первых, я в этих местах часто бываю, да и местные если бы что-то такое заметили, то, конечно, сразу мне бы или председателю сказали. Да и замок на месте, а ключа всего два, один сейчас у председателя, второй у меня.
– Странно…
– А чего ж тут странного, тылдыть вашу маковку! – Усмехнувшись, выругался старик.
– Я на сто процентов уверен, что пока Вас ждал, видел с того берега, как какая-то женщина выходила из дома на крыльцо.
– Да не может того быть, – резко парировал Палыч, лицо его при этом сделалось серьезным и в глазах, которые несколько секунд назад были по доброму прищурены, появились огоньки раздражения. – Ты же сам видел, что я замок отпирал!
– Да видел, но ведь она могла…
– Ничего никто не мог, – резко перебил лесник. – Тут все меня знают и знают, что со мной лучше не шутить, потому как я горазд не люблю «шутников», – он многозначительно посмотрел на Евгения из-под полы своей шляпы, – так что если что-то и было, то тебе это померещилось скорее всего. Вы городские как сюда приедете, так у вас начинается то волки ребенка украли, то кто-то потонул.
После последних слов Евгений напрягся. Во-первых, его удивила странная реакция и перемена настроения его проводника, а во-вторых, эти неприятные новости.
– Это правда было?! – Спокойно спросил он.
Палыч резко сбавил пыл и, посмотрев в пол, спокойно взглянул на Евгения.
– Было. Но ребенка не нашли, посему неизвестно, волк ли это был или человек, или он просто в лесу заплутал. А турист один утонул, так с кем не бывает? По всему свету люди тонут. Наши места особенные, что ль? Да ладно, отвлеклись мы. – Сменил он тему. – Вот смотри. – И лесник жестом показал Евгению сени.
По правую руку, как войдешь в дом, в самом конце за маленькой дверцей находилось неприглядное, но максимально необходимое и полезное отхожее место, конечно же, оснащенное всем необходимым для оправления естественных нужд организма. То есть выпиленной в полу дырой и рулоном заплесневевшей от сырости туалетной бумаги, нанизанной на гвоздь. Что было крайне удобно для деревенского туалета, так это его месторасположение. Ни где-то на дворе, а тут же в сенях. Здесь же в сенях к стене была прибита скамья, на которой донышками вверх стояли два оцинкованных ведра и большой бак для воды. На стене висели то самое коромысло, двуручная пила, которую в народе шутливо зовут «Дружба-2», потому как пилить ей сподручнее и быстрее с напарником, и старые проржавевшие санки. Также к стене была пристроена лестница, а точнее, перекладины, по которым можно было взобраться на чердак. Именно чердака Евгений и не ожидал здесь увидеть, а впрочем, и сеней. Он думал, что дом представляет собой скорее зимовье, которое состоит только из одного помещения, т. е. сразу с улицы попадаешь в жилое помещение – избу. А здесь и сени, и чердак, и даже туалет и все за «смешные» деньги. Палыч отворил низкую, как почти во всех деревенских домах, дверь и шагнул в избу. Евгений устремился за ним и… больно ударился лбом о дверной косяк. Удар был настолько сильным, что у него потемнело в глазах и он на мгновение забылся, когда же свет в его глазах наконец «забрезжил», то он обнаружил себя уже в избе усаживаемым обеспокоенным лесником на невысокую лавку справа от входной двери.
– Вот напасть, вот напасть, – испуганно приговаривал тот, вглядываясь в глаза Евгения, – сильно зашибся?!
– Да ничего страшного! – Состроив улыбчивую гримасу и стараясь казаться, как можно непринужденнее, дабы не беспокоить старика, отвечал Евгений.
– И воды-то ни капли нет! – Продолжил Палыч, нажимая стержень рукомойника, который висел тут же у входа, но с левой стороны.
– Да ничего страшного, – снова сказал Евгений, – я в порядке, ну шишка, может, будет. – Он потрогал ушибленное место, шишка уже начала проявляться. – Дереву от дерева худо не бывает, – пошутил он, мысленно отмахнулся от ушиба, тут же поднялся с лавки и огляделся.
Изба была просторной. Не оклеенные обоями суровые бревенчатые стены придавали народный колорит всему жилищу и скорее украшали, чем портили внутренний вид. Потемневший от времени дощатый потолок пересекали три мощные деревянные балки, к центральной из них была подвешена керосиновая лампа. Тут же справа от входа, где он только что сидел на лавке и поначалу не заметил, приняв ее за стенку, стояла большая русская печь, занимая практически четверть избы. Немного впереди ближе к левой стене стоял большой прямоугольный стол грубой «топорной» работы, с толстыми квадратными ножками и столешницей, сколоченной из толстых досок. Со стороны стены к столу была приставлена длинная лавка, а с торцов и со стороны комнаты стояли пять стульев, выдержанных в том же стиле. Между двух окон, прорубленных все в той же левой стене, стоял массивный буфет с какой-то кухонной утварью, которая, как мельком заметил Евгений, особо не сохраняла стилевой ансамбль и состояла как из современной керамической и алюминиевой посуды, так и из каких-то глиняных мисок и крынок. У противоположной входу стены справа от прорубленного в центре окна стоял широкий комод, над которым висело потускневшее от времени зеркало. А в левом верхнем углу висел оклад, но традиционной иконы в нем не было. У правой стены стояла полуторная, тоже самодельная кровать. У изголовья – небольшая тумба, видимо, заменяющая прикроватный столик. На тумбе стоял подсвечник с огарком свечи и граненый стакан с какой-то давно засохшей на дне субстанцией темного цвета, может, чаем или еще чем-то привлекающем мошек и мух, потому как именно они налипли и мумифицировались в нем. В довершение к нехитрой обстановке между подножием кровати и печью высился классический большой кованый сундук с полукруглой крышкой и навесным замком. Этот предмет добавил Евгению восторга, потому как он полагал, что такие вещи если и сохранились, то лишь в этнографических и краеведческих музеях, но никак ни в деревенских домах.
К вышеупомянутым «прибамбасам» в доме обнаружился подпол, вход в который располагался прямо посреди комнаты. Под снова ставшим озорным, взглядом Палыча Евгений ходил по избе и все фразы, которые вырывались из его груди состояли из слов: «Да-а-а! Да-а-а!» Увлекшись изучением обстановки он даже снова успел ударился тем же ушибленным местом, но, к счастью, его «целью» на этот раз оказалась та самая подвешенная керосиновая лампа. Было смешно, и Палыч, и Евгений смеялись, но выросшей на лбу шишке, если бы она имела разум и могла говорить, было не до смеха.
– И что, могу я посмотреть что внизу? – Осторожно потирая ушибленный лоб рукой, спросил Евгений и постучал ногой по люку подпола.
– Да сколько угодно смотри, – ответил Палыч, – ты же покупатель, тебе и карты в руки. Смотри все, что считаешь нужным, чтобы потом притензиев не вышло.
Лесник довольно хихикнул и, достав из кармана нарезанную газету и махорку, принялся крутить очередную самокрутку, устроившись на стуле. Евгений наклонился и уже взялся за кольцо люка, когда Палыч прервал его действие:
– Ток ты там сейчас ничего не увидишь, потому как темно там, а в керосинке наверняка нет горючего.
Стоя в непристойной позе, Евгений на мгновение задумался. В голову моментально пришла догадка, что в дом не проведено электричество. Одновременно он попытался вспомнить, не заметил ли он рядом с домом линии электропередач или хотя бы столбов, предназначенных для них, и потянул-таки крышку подпола к себе, которая не захотела поддаваться ни при каких усилиях. Люк словно вакуумом всосало в пол, а за небольшое кольцо, в которое помещались лишь три пальца руки, было ужасно неудобно тянуть. Пальцы резало. Немного покряхтев Евгений, будто бы извиняясь, бросил взгляд на Палыча, который, уже пуская клубы дыма, молча наблюдал за потугами «дачника» в дорогих ботинках и представительном сером костюме, и бросил свои попытки, присев на корточки.
– Никак, – коротко бросил он.
Старик сделав затяжку закашлялся, затем, подойдя к окну, отодвинул щеколду, открыл окно, видимо, заметив, что своей «папироской» скоро задымит все помещение и ответил:
– Разбухла, наверное. Дом давно не протапливали, а тут река рядом, туманы. Потом ломиком подденешь, посмотришь.
– Да, видимо, так и придется поступить, – согласился Евгений.
Он попытался вспомнить, не заметил ли он чего подходящего для функции ломика в сенях, тут же перед глазами возникла «лесенка», ведущая на чердак.
«Может, там что-нибудь есть», – подумал Евгений и, высказав свое предположение леснику, вышел в сени.
Чердак располагался невысоко, если вытянуть руку, то Евгению не хватало примерно длины ладони, чтобы достать до края бревенчатой стены, но по перекладинам, прилаженным к стене, без определенной сноровки вскарабкаться было не так уж просто. Евгений, однако, выполнил задуманное, правда, при «восхождении» пришлось пожертвовать костюмными штанами, которые зацепились за неуместно торчащий ржавый гвоздь, и в них прорвалась аккуратная в угол девяносто градусов дырочка. Одновременно с этим кончик гвоздя воткнулся в плоть на его бедре и прорезал не менее аккуратную рану. Увлеченный подъемом Евгений не придал особого значения резкой щиплющей боли, ожегшей его ногу. Больше он сетовал на порванные брюки. Костюм был весьма не дешевый, а при теперешнем раскладе его можно было просто выкинуть. Зачем ему, Евгению, теперь нужен пиджак без штанов. Он был очень щепетилен относительно своих вещей и, конечно, не смог бы позволить себе надеть пиджак от костюма с брюками, не принадлежащими данному комплекту. Как по работе, так и в общем – по жизни, Евгений вращался в таких кругах, представители которых, конечно, заметили бы «нестыковочку» в любом предмете туалета и, конечно же, сразу подумали бы о нем «не так как надо».
– Твою же мать! – Вслух выругался Евгений.
Мысленно продолжив: «Какого хрена меня понесло в лес в костюме?! Знал же, куда еду! И какого хрена меня понесло в костюме на чердак?!», – какое-то время он еще отчитывал себя, разглядывая свои «раненые» штаны, но потом, согласившись с тем, что, что сделано – то сделано, немного остыл. Резюмировав, однако, что не слишком-то гостеприимно встречает его дом его мечты. С этими мыслями он огляделся.
Чердак был просторный, застеленный соломой. На первый взгляд Евгений не обнаружил здесь ничего лишнего, кроме выходящей через центр в крышу печной трубы. Здесь царил полумрак, так как свет проникал только через единственное небольшое окошко, расположенное во фронтоне и почему-то со стороны леса.
Обычно на чердаках хранится значительное количество «полезных» вещей, которые могут пригодиться. К таким «полезностям» относятся старые бутылки, флакончики из-под одеколонов «Шипр», «Гвоздика» и других сделанных в СССР, перегоревший электрический чайник, старое цинковое корыто, коньки (иногда один), прабабушкина прялка, большой алюминиевый бидон, граммофонные пластинки начиная с периода середины двадцатого века, старый самовар, с подтекающим или вообще отломанным и давно потерянным носиком и так далее, и тому подобное.
Если мы сейчас возьмемся перечислять вариации наполнения деревенских чердаков, то, пожалуй, этого хватит на целую книгу. Но на этом чердаке практически ничего не было. В правом дальнем углу стоял предмет, напоминающий бидон, но несколько другой формы и больше, как по объему, так и по высоте. И сделан он был не из алюминия, а из кованых почерневших от времени стальных листов, соединенных между собой клепаными пластинами. Евгений подошел и тронул прохладную металлическую поверхность рукой. «Любопытно, для каких целей этот “бидончик” был изготовлен» – подумал он. С этими мыслями он попытался выдвинуть предмет из угла, дабы разглядеть его получше со всех сторон, но не тут-то было. Несмотря на не очень внушительные размеры, высотой около метра и в диаметре около пятидесяти сантиметров, «бидон» оказался совершенно неподъемным. Однако любопытство взяло верх – «Гулять так гулять!» – решил Евгений и, прижавшись к железному сосуду «всем» своим пиджаком, он обхватил его руками и напряг все мышцы. Пыхтя и раскрасневшись, с невероятным трудом Евгений потянул «бидон» на себя. Только что не поддающийся предмет, как ему показалось, на долю секунды сделался легким, накренился и в тоже мгновение снова обрел свой вес. Евгений почувствовал, что вся эта масса давит на него, еще миг, и он упадет, придавленный странной вещью. Ему не оставалось ничего лучшего, кроме как разжать руки и резко отскочить вбок. «Бидон» упал на бок с таким грохотом, что, казалось, задрожал весь дом. Евгений испугался, что он пробьет потолок. На секунду перед его глазами возник мирно сидящий у окна и покуривающий Палыч и падающие на него потолочные доски вперемежку с соломой, пылью и «бидончиком». Но, к счастью, этого не случилось, предмет упал и замер, словно его примагнитило к полу. Евгений же отделался испугом и несильным ударом об уже раненное бедро. Рефлекторно он схватился за ушибленное место и только сейчас почувствовал, что его штанина мокрая.
Он бросил взгляд на ладонь, она была в крови, вокруг разорванного места на брюках также образовалось кровавое пятно. Забыв, зачем он залез на чердак, Евгений принялся задирать штанину, но она была не настолько широкой, чтобы это удалось. Он уже собрался было снять брюки, чтобы посмотреть на источник кровотечения, как уже было сказано, пораненная гвоздем нога в принципе практически не болела, в этот момент чердачную тишину нарушил грубый голос лесника:
– Сынок, у тебя тут все в порядке?
Евгений вздрогнул и, повернувшись на голос, увидел торчащую над стенкой сеней голову Палыча. Горе-покупатель, окунувшись в «приключения» на чердаке, даже не слышал, как тот вышел в сени и вскарабкался по лестнице.
– Да, все в порядке, – смутившись ответил он, – я тут о гвоздь немного поцарапался и вон, – Евгений указал на лежащий «бидон», – эту штуку случайно уронил. Ну и тяжелая она, зараза!
Палыч кряхтя залез на чердак и подслеповато щурясь подошел к Евгению.