Случается, особенно по осени, что Балтийское море взбрыкивает и насылает сильные ветра на наш янтарный край. Оно, конечно, не сравнится с тропическими тайфунами, когда уничтожаются города и гибнут люди, но все же доставляет немало хлопот жителям, особенно на побережье. Морские и портовые службы в обязательном порядке оповещают о приближении подобных катаклизмов на нашу голову, и все готовятся встретить непогоду во всеоружии, но все же, когда задувает со скоростью выше тридцати метров в секунду, становится не по себе.
Проходящий циклон атаковал порт с запада. Все суда предварительно тщательно закрепились дополнительными швартовами, были усилены вахты на предстоящую ночь в ожидании шторма. И он пришел. Волны высотой до пяти метров, разогнавшись на акватории небольшой лагуны перед портом, бились о западный причал с неистовой силой так, что подойти к самому причалу было невозможно. В это время там, как по злому року, стояли танкер и старое очистительное судно – драга. Конечно, посреди ночи вахтенный с танкера обнаружил, что драга стала тонуть, и, испугавшись, что она как-то заденет танкер, начал подавать сигналы. Всех поставили на ноги, но… обошлось. Драга затонула, но большего вреда, к счастью, не нанесла. Какое-то время части, отпавшие от этого утопленника, еще плавали по заливу, но их оперативно отлавливали дежурные суда канала, и на судоходство ничто и никак не повлияло. Владелец драги понес убытки, на этом вопрос был исчерпан.
Но к трагедии иногда приводят и вполне банальные случаи. Рыбаки на катере решили выйти в залив. Двое, включая шкипера, взяли спирт, третий был трезвенник. Когда двое уже отключились, выяснилось, что непьющий сотоварищ не умеет управлять катером. Дело к ночи. У измученного алкоголем рыбака вдруг начались судороги. В темноте только точки огоньков где-то впереди. Кричать бесполезно, сигнальных ракет нет. За два часа волной и ветром их нерабочий катер с отключившимся рулевым прибило к берегу. К этому времени один уже перешел в мир иной, зато другой от такого известия протрезвел. Быстро нашли способ вызвать скорую, МЧС, полицию. Составили протокол…
Иметь чувство собственного достоинства и всегда отстаивать свое собственное мнение – дело трудное, неблагодарное, хотя и благородное. Такие люди всегда стоят особняком, не возвышаются, а в стороне от общества житейской морали. Это ведь только при торгах на бирже, если не будешь следовать движению котировок, а вставать в позу, ожидая свершения своих задумок, как правило, лишаешься своих денег. А в жизни иногда и шею сломать можно, не подчиняясь действующим законам общества.
Не пропадают только киношные герои. Стреляют, дерутся, носятся на машинах, занимаются сексом при каждом удобном случае, но все равно остаются победителями, героями нашего времени. Умных фильмов уже не ставят. У режиссеров ни ума, ни фантазии нормальной человеческой уже нет. Хорошо, что в стране будет только год кино, который придет на смену году литературы. Вопрос: почему год цирка не объявляют? Он и так продолжается, и ограничений по времени не предвидится?
– Александрович, а покемоны собираются выходить?
– Пока не давали заявок, но погода нормализуется, ветер стихает, наверное, к вечеру соберутся. Если что, я сообщу.
Салаку и кильку ловят близнецом два малых рыболовных траулера вместе. И, конечно, в коллективе рыбаков существует негласное соревнование, кто поймает больше. А поймает рыбы больше тот, кто больше времени на лову или кто нападет на хороший косяк. Ну, и, соответственно, начальство смотрит, кто в море, а кто отстаивается в порту. Поэтому пары стараются не отставать друг от друга, хотя и не особо афишируют свои намерения.
Малые траулеры не занимаются ловом при шторме выше четырех баллов. Просто не вытягивают трал, да и опасно все это при сильном ветре. В прошлом были случаи, когда сорвиголовы рисковали, а потом их всем селением и хоронили, тех, кого находили после трагедии. Сейчас суда снабжены и аппаратурой, и Интернетом, и капитаны перед рейсом проверяют метеокарты, причем не только российских станций. Рисковать не хотят понапрасну, но и сидеть на берегу тоже невыгодно. Контракты с моряками основаны на вылове. Сколько поймаешь, столько и получишь. Ну а в море действуют уже морские правила взаимопомощи. Обычно капитаны настроены работать вместе в одном районе, но есть и исключения. Чувство грибника, нашедшего усыпанную грибами поляну, присуще и рыбакам. Ведь крикнуть в ответ «АУ» можно и после того, как грибы с поляны будут собраны. Кто первый нашел, тот и в дамках.
Другое дело, что в море «полянки» бывают редко, а работают суда вместе все время. Так что доверие важнее, а понимание того, что сдают вылов на одно предприятие, дополняет чувство ответственности за конечный результат.
Пьют ли рыбаки на берегу, «когда на море качка»? По-разному. Зависит от человека. Работа в море тяжелая, выматывает порой основательно. Расслабляться как-то надо. Но ведь голова-то на плечах есть у каждого. После пьянства приходит похмелье, а работать в «состоянии нестояния» очень сложно. Так что тех, кто «дружен с алкоголем», обычно смывает с флота без задержки. Конечно, есть молодые работяги, которым все нипочем, они везде всегда в форме, как Джеймс Бонд. Море выбраковывает и таких. А списанному на берег по здоровью или по залету моряку приходится нелегко. Надо обладать волей, чтобы не скатиться по жизни. Тем более что с работой в сегодняшних условиях непросто, а водка дешевая вымывает мозги очень быстро. Государству стоило бы подумать, чтобы вернуть производство алкоголя под свою юрисдикцию, тогда бы смертей нелепых стало меньше.
Но в основном рыбаки прибрежного лова – мужики крепкие. Таких парней со «стальными яйцами» даже старатели Аляски уважают.
Уничтожение некогда мощного советского рыболовного флота – это обида всех рыбаков страны: и на Камчатке, и в Архангельске, Новороссийске, Калининграде. Продали, отдали под чужие флаги, разворовали, наверное, все было. Факт в том, что ловить сейчас нечем. Все суда по двадцать-тридцать лет ремонтируют, латают, перевооружают. Но не новые.
Понятно, что стране нужны военные корабли – война на носу. Но ведь и рыбу надо ловить, есть-то что будем с отрицанием поставок мяса из-за границы? Всякие шведы и датчане имеют новый флот, так у них и вылов на порядок выше, и технологии лова, а следовательно, и изготовление готовой продукции разнообразнее, экономичнее, выгоднее. Конечно, проще засунуть ведение рыбного лова под крышу министерства сельского хозяйства и платить рыбакам, как колхозникам на полях, но ведь дело страдает. А рыбу все любят поесть, особенно когда мясо дорожает. Одними приказами сверху вылов не увеличить, рыба требует внимания к себе, а умение рыбаков ее добывать зависит от условий их работы. Прописные истины пока без ответа…
С распадом Союза рыбная промышленность была уничтожена. В начале нынешнего века оставшиеся в живых после «лихих девяностых» бизнесмены стали срочно вкладывать средства во что-нибудь, что могло вернуть если не все, то хотя бы часть инвестиций обратно, но уже в «отмытом» виде. Не знаю, как в других областях производства, но в рыбной области суда были скуплены почти все. Особенно те, что работали за границей бывшей Великой страны. Найти рыбаков, коих стало во множестве от неожиданного распада прежних условий работы, было нетрудно. Наобещать им золотые горы, заключить скороспелые контракты и отправить кого в Африку, кого в Азию, кого в Америку было просто. Поскольку владельцами судов становились люди, далекие от рыболовства и имеющие совсем не цели прочно обосноваться в новых условиях и промрайонах мира, то обычно уже через пару рейсов экипажам стали задерживать зарплату, а иногда и просто бросали членов команды на произвол судьбы. Бизнес рыбный требовал постоянных вложений и не был столь уж прибыльным, как казалось. А деньги хотелось вернуть сразу и много. В результате суда без должного ремонта и рабочих орудий рыболовства прекращали свою деятельность, экипажи как-то возвращались домой, порой за свой счет. В Африке почти в каждом порту сейчас стоят на отшибе брошенные советские рыболовные суда, составляющие основу современных кладбищ кораблей. Очень печальное зрелище, скажу я вам.
Как выживали рыбаки в период агонии, когда из обещанной зарплаты их семьи на берегу получали лишь мелкие авансы? Да очень просто. Рыба в умелых руках не ловилась меньше, но сдавалась обычно половина вылова. Другая, из лучших видов добытой в море продукции, пряталась и продавалась лично, путь и дешевле, но в свой карман. Покупателей в таких сделках было в избытке. Воровство не имеет оправдания ни при каких обстоятельствах. Просто время было смутное, а выжить и вернуться к семьям надо было. Не всем удалось удачно вернуться домой хоть и без денег, но живыми, некоторые отчаявшиеся моряки остались в Африке, превратившись в портовых парий.
АДЕНСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ
Средний рыболовный траулер кормовик обслуживали семеро русских офицеров рыболовного флота и десять матросов-йеменцев. Судно уже имело довольно приличный стаж работы в тропической зоне и выглядело подобающе. Борта с полинявшей, а местами и с полностью слезшей краской и ржавчиной, днище в ракушках, промытая донельзя палуба, заедающие механизмы, неработающая спасательная шлюпка и просроченные плоты. На этом корыте предстояло год работать в условиях адской сорокоградусной жары, спать в каюте без кондиционеров и вылавливать каракатицу в прибрежных водах дружественного тогда еще Йемена.
Судно стояло в Мукале – втором по величине порту Южного Йемена. Поэтому с аэропорта нас повезли на маленьком автобусе практически через всю страну по грунтовой, местами покрытой асфальтом, дороге через пересохшие русла рек в окружении знойных гор без растительности и бескрайних равнин песка. Воды не хватало. Губы пересохли, хотелось пить. Поэтому, когда потянуло ветерком, все пооткрывали окна, чтобы как-то освежиться. Напрасно. Ветерок очень уж быстро перерос в бурю, подняв груды песка, и закружил его, закрывая небо. Окна закрыли быстро, но песка наглотались при этом изрядно. Главная беда была, однако, не в том, что песок проник внутрь автобуса. Замело дорогу. Шофер-араб что-то говорил по-своему, наши ругались матом, но куда ехать, никто не понимал, все вокруг заволокло песчаным туманом. К тому же ехать стало невозможно, песок спеленал колеса.
Рыбаки – народ бывалый, и никто сдаваться не собирался, к тому же в начале годового контракта. Решили откапываться двойками. Закутавшись в какие-то тряпки, отгребали колеса руками. Менялись через десять минут. Тщетно.
Буря стихла через час как-то сразу. Улетела. Через двадцать минут и мы двинулись дальше, ориентируясь на проход между гор, видневшийся далеко впереди. Радости в глазах сменяемого экипажа мы тогда не увидели, не произвел впечатления и рассказ о дорожном приключении. Усталость, злость и какая-то отрешенность смотрели на нас из глаз отработавших свой годовой контракт моряков. Единственный совет новичкам был – это намочить простыни, чтобы уснуть в духоте кают в условиях полного безветрия знойной сорокоградусной ночи. Утром они уехали.
Адаптировались быстро. Смазали механизмы, отремонтировали шлюпку, наладили питание. Все оказались профи в своем деле, а главное – кок был знатный. Когда вкусно и сытно поешь, никакая работа не страшна, все в руках спорится.
Кроме матросов с йеменской стороны были два штурмана, причем старпом – старший над местными – как-то говорил по-русски. Хотя наши ребята тоже общались в процессе работы. Помню, как рефмеханик объяснил матросу, какую часть трубы надо покрасить, даже отметил рисками. Как результат – труба была отпилена в соответствии с указаниями четко по рискам.
Я в рубке иногда общался со старпомом – старался выучить арабский разговорный, да и вообще, было интересно в то время пограничного занавеса услышать голос из другого мира.
– Салем, я никак не пойму, зачем повстанец влетел на грузовике на базу и взорвался. Ведь он сам погиб, а результата не получилось. Бессмысленная смерть.
– Юрий, он погиб не напрасно. Это наш вид борьбы. Мы не имеем такого вооружения, как наши враги, но сдаваться никто не будет. Мы будем бороться, как можем, и враг будет повержен, а в войне всегда есть потери и жертвы.
Это было странное и неожиданное для меня объяснение тогда, в восьмидесятых годах двадцатого века. В следующем веке такой вид борьбы стал уже нормой, а затем и перерос в разряд преступлений против человечности.
– Салем, когда разворачиваешь судно, отворачивай его в сторону от берега, в море, а не на берег, – это уже капитан учил старпома правилам мореходства.
– Ты когда моешься, то сначала голову моешь, потом ноги.
– Да, капитан.
– Так какого тогда ты сначала красишь палубу, а потом надстройку?
Вечером выхожу на палубу, услышав какую-то возню. Капитан стоит на крышке трюма – это на высоте около метра над палубой, а вокруг ходит злой тралмастер со свайкой.
– Это каким надо быть идиотом, чтобы трижды рвать трал на одном и том же месте? Далее тирада полностью из редко употребляемых даже на флоте слов.
Нервы на жаре были напряжены у всех, и тогда стал понятен тот злой взгляд встретившего нас экипажа. Наверное, и мы тоже были не особо любезны, когда через год нашей работы нас приехали менять коллеги.
– На ночь затыкайте уши ватой, а то муравьи могут забраться, они здесь очень мелкие и шустрые.
Были и другие советы в том же духе.
– При входе в машинное отделение стучите свайкой по ступенькам, чтобы крысы разбегались, а то набросятся, и не входите туда без резиновых сапог.
– Когда крыса на камбузе просто сидит и смотрит на вас с безразличием из какого-нибудь угла, то она сытая, возможно, тараканами наелась и, значит, не будет бросаться и кусать за ноги.
Справятся. Рыбаки – народ закаленный, а у этих еще целый год впереди.
ИСХОД МИХАЙЛИНА
Любые совпадения с реальными
событиями или людьми случайны.
Москва. Россия
Сергей Михайлин сидел за столом директора своего московского банка и думал.
Из архивных досье
Сергей Олегович Михайлин – генерал-лейтенант ФСБ, окончил минское высшее инженерное зенитно-ракетное училище ПВО, в 1993-м академию ФСБ России, в 2003-м Российскую академию государственной службы при Президенте РФ. В середине 1990-х учредил охранное предприятие и банк, работал в Государственной Думе и администрации президента России.
В 2003-м, когда был основан Госнаркоконтроль, был назначен заместителем начальника управления собственной безопасности (УСБ). В 2004-м был заместителем начальника департамента оперативного обеспечения Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН, бывший Госнаркоконтроль).
В 2005-м вышел на пенсию, сосредоточив основное внимание на работе своего банка. Вышел вовремя, потому что имел информацию о готовящемся против него деле следственным комитетом при Генеральной прокуратуре РФ с набором типичных обвинений по 285-й, 286-й, 289-й и 290-й статьям УК РФ:
285-я – злоупотребление должностными полномочиями;
286-я – превышение должностных полномочий;
289-я – незаконное участие в предпринимательской деятельности;
290-я – получение взятки группой лиц в крупном размере.
Александр Сергеевич Любимов – полковник ФСБ, работал в Госнаркоконтроле под личным руководством Михайлина. Вышел на пенсию в 2005-м, после серьезного разговора с шефом. Ему светила по тому же делу, что и Михайлину, 138-я статья УК РФ – нарушение тайны телефонных переговоров с использованием своего служебного положения и спецсредств, но могли сосватать и 283-ю – разглашение гостайны.
Познакомились они еще в Анголе, где проходили службу в 1980-х, причем Любимов тогда был заматташе при Посольстве, а Михайлин – советником при торгпредстве. Занимались алмазами и отслеживали американцев, протянувших свои щупальца к нефти. В результате прогорели оба. Михайлина отозвали в Москву, а Любимова сослали сначала в Гвинею-Бисау, а затем в Мозамбик. Специалистами со знанием португальского языка не разбрасывались в то время.