Столбов сперва мучился угрызениями совести. Заниматься наркотой ему не хотелось, душу воротило, но он дал себя убедить. В конце концов, они будут заниматься выращиванием растений, а уж на что их пустят предприимчивые дельцы – не их дело. Кто-то, может быть, из собранного урожая изготовит так нужные людям лекарства. Столбов собрал тогда всех жителей и устроил голосование. Большинство высказалось за коноплю. И они отправились в Калязин, откуда привезли маленький пакетик семян. Его хватило, чтобы засеять маленькую плантацию, которая приносила теперь стабильный доход общине. Правда, и проблем они тут же огребли по полной. Как только народ в городе прознал про маленький бизнес юсовских, тут же появились лихие люди, возмечтавшие отжать денежную поляну. Несколько набегов Археолог с ребятами отбили, а потом договорились с Гривенным о сбыте товара, и тот шепнул кому надо, чтобы от их деревни отстали. Больше бандиты в Юсовку не ездили.
Утром Столбов проснулся рано. За час до назначенного времени. Он сходил на улицу отлить, вернулся, попробовал вновь заснуть, но в голове роились тысячи тревожных мыслей. Дмитрий сомневался, правильно ли они поступают, что берутся за это дело. Быть может, лучше отказаться? До лета как-нибудь перекантуются, а там и рыбалка пойдет, и охота. Да и первый урожай подоспеет. Главное, немного продержаться. Ремни потуже затянуть да зубами не скрипеть. Но с другой стороны, его задача как главы общины сделать все возможное, чтобы доверившиеся ему люди ни в чем не нуждались. Может ли он в таком случае выпускать из рук такой шанс?
За пять минут до будильника проснулась Вера. Увидев, что любимый не спит, развела бурную деятельность. Вскоре на столе уже стояли свежесваренный кофе и овсяная каша.
– Когда вернешься? – спросила девушка у Столбова.
Она никогда не задавала лишних вопросов. В мужские дела не лезла. О бизнесе разговор не заводила. Если Дмитрий хотел что-то рассказать, то делал это по собственной инициативе. И его устраивало такое положение дел. Только перед каждым рейдом Вера спрашивала: «Когда вернешься?» Ей было нужно знать это – уверенность в любимом придавала сил. Спросила и сейчас.
– Не раньше чем через месяц. Надо вопросы порешать. При первом удобном случае пришлю к вам человека с продуктами. В деревне за старшего Леха Гришко остается.
Прощались быстро. Верка чмокнула Дмитрия в щеку и закрыла дверь. Как в песне поется, «долгие проводы – лишние слезы». А Вера не любила слезы.
Столбов закинул на спину рюкзак и с автоматом в руках направился к клубу, где уже стояли два «Патриота», оставшиеся еще со времен археологической экспедиции. На них ребята в свое время приехали в Юсово. Был еще микроавтобус, но его забрал с собой Кургинян, когда собрался прорываться в Питер. На подножке одной машины сидел Кирилл Уханов и курил самокрутку. Табак они тоже выращивали, но запасы его пострадали в результате затопления амбара, поэтому с куревом в деревне была напряженка. Уханов сильно мучился от дефицита табака, но стоически переносил страдания. Две самокрутки в день – вот и все, что он мог себе позволить.
– Доброе утро, – поздоровался Столбов.
– Разве оно бывает добрым, – мрачно заметил Уханов. – Колюжняк пообещал табак от щедрот барских. Вот думаю, как дожить до его подгона.
– А что у тебя свой уже кончился?
– Последняя осталась. – Усханов жадно затянулся и отшвырнул окурок в сторону. – Сейчас наши подтянутся и поедем.
– Багажник открой.
Столбов засунул рюкзак в багажник «Патриота».
Первыми появились углические. Выглядели они невыспавшимися и оттого недовольными. Обменялись рукопожатиями. Колюжняк спросил, где все, и получил ответ: сейчас подойдут. Больше с вопросами не лез. Они забрались в свою старенькую ржавую «Ниву» и включили печку.
За десять минут собралась вся группа. Помимо Археолога на дело отправлялись Сергей Рыжов, Семен Раух, Кирилл Уханов, Николай Копытов, Степан Вольский, Валерий Улуков, Роман Малышев, Олег Салтыков. В первую машину за руль сел Виталик Жуков, водила от Бога. Во второй машине за рулем устроился Потешкин Юрий Игоревич, самый старый член их общины, недавно ему исполнилось пятьдесят четыре года. Большая часть группы оказалась из археологической партии. Только Потешкин, Малышев да Улуков не являлись археологами и стойбище хана Юса с ними не копали. Потешкин был председателем фермерского хозяйства «Волжанин» в Буланово, которое с началом войны прекратило свое существование. Малышев и Улуков работали вместе с ним. Улуков потерял всю семью – мародеры убили. У Малышева и до войны никого не было. Терять всем троим было нечего, вот они и решили строить новую жизнь в новой общине.
Народ разместился по машинам. Столбов сел к Потешкину на переднее сиденье. И через несколько минут машины отъехали от клуба. Первым ехал Потешкин, за ним следовала «Нива» Калюжняка, замыкал группу Виталик Жуков.
По дороге они заехали в кладовую, где их ждали Леха Гришко с ребятами. Они погрузили в «Патриот» два мешка сушеной конопли. Последние с прошлого урожая. Остались только семена на посев.
До Углича без малого пятнадцать километров. Полчаса езды по довоенному времени. И пара часов, если очень повезет, в нынешней ситуации. Места у них в принципе спокойные. Всех бандитов, которые по лесам да брошенным деревням прятались, они поубивали, так что особо опасаться некого. А Белый рой обходил стороной их деревню. Только вот всегда кто-то дерзкий появиться может, поэтому в дороге расслабляться нельзя. Всегда глаз да глаз нужен. Столбов положил на колени автомат и спокойно разглядывал унылый весенний пейзаж. Если не знать, что по стране прокатилась война, то, глядя в окно, никогда этого не скажешь. Тихая пасторальная картинка, полная умиротворения. Неожиданно в дороге на Дмитрия снизошло спокойствие. Тревога отступила в сторону. Если утром он никак не мог заснуть, то теперь усиленно боролся с подступавшей дремотой.
Они без проблем миновали Шевердино и Васильки, а когда подъехали к Баскачам, Столбов почувствовал, что им вновь овладело беспокойство. До Углича оставалось всего несколько километров. Какие-то полчаса, и они на месте. Но тревога не отпускала. Что-то в окружающем пейзаже Дмитрию не нравилось. Дома вокруг, как и несколько месяцев назад, стояли брошенные. Окна и двери заколочены. Несколько выгоревших дотла участков, огороженных сетчатым забором. Только печные трубы, торчащие из сугробов, напоминали о том, что когда-то здесь жили люди. Баскачи занимала семья Михиных и люди, которые к ним прибились. Человек десять от силы. Но прошлой осенью их пожгли. Кто это сделал? Кому они дорогу перешли? Никто не знал. Глава семейства Артур Степанович с женой и двумя детьми сгорели заживо. Еще троих нашли потом с огнестрельными ранениями возле домов. И только троим удалось выжить. Они ушли в Углич от греха подальше.
На очередном повороте колонну юсовских встретили опущенный шлагбаум и трое бойцов с автоматами в камуфлированной одежде.
– Останови. Послушаем, что ребята от нас хотят, – приказал Столбов. Тут же по рации он передал приказ Жукову: – Оружие к бою. Прикрывайте.
Потешкин притормозил. Машина остановилась, но водитель не спешил глушить мотор. Столбов опустил стекло, достал из разгрузки пистолет Сердюкова и снял с предохранителя. Из машины он вылезать не торопился. Ребята за его спиной напряглись. Они были готовы к любым неприятностям. Беспокойные времена заставили их изменить привычки. Теперь они засыпали с автоматами у изголовья.
Один из бойцов отошел от шлагбаума и приблизился к головной машине. Двое других остались на месте, внимательно наблюдая за товарищем.
– Доброе утро! Куда путь держите? Что везете? – спросил боец, заглядывая в салон машины, откуда на него смотрели злыми глазами вооруженные мужики.
Однако его это, похоже, не смутило. Значит, недалеко от шлагбаума были еще люди, готовые в любой момент поддержать парня огнем.
– А ты кто такой, чтобы такие вопросы задавать? – спокойно спросил Столбов.
– Меня Керосином зовут. И я на часовщиков работаю. Так что вопросы задавать право имею.
– И с каких пор это часовщики в район подались? Что у них здесь за дела? Не ваша это территория, – невозмутимо ответил Столбов.
– Была не наша – стала наша. Ты мне тут зубы не заговаривай. Говори, куда едешь и что везешь? – стал закипать Керосин.
Столбов решил его не злить от греха подальше.
– Я – Археолог. Из Юсово. Еду к Гривенному по делам.
Глава 4
Город встретил юсовских неласково. На въезде они чуть было не увязли в болоте, которое образовалось прямо на месте старой грунтовой дороги. По осени грузовики колдобин наделали, лужа образовалась, которая зимой замерзла, а сейчас оттаяла и превратилась в грязевое болото. Головной «Патриот» въехал в нее и завяз. Пришлось толкать. Мужики матерились, но толкали, грязь летела из-под колес. Остальные машины обошли препятствие стороной, но главная неприятность ждала их в двух кварталах от Пролетарского района.
Про Углич еще в старину говорили – город состоит из тридцати церквей и двадцати пяти кабаков. Здесь люди, казалось, рождались, чтобы молиться и пить, пить и молиться. Конечно, это обманчивое впечатление, но церкви встречались здесь на каждой улице. Народу в городе столько не было, чтобы заполнить приходы. В советское время церкви все были закрыты, кресты и колокола демонтированы, а в помещениях оборудованы склады. Хранили в основном овощи и одежду, но попадалось и оружие для воинских частей. В новое время склады повывозили, а церквям стали возвращать прежний статус. В скором времени город заполнился колокольным звоном. Храмы соревновались друг с другом, кто сколько соберет прихожан, но стояли полупустые. На дворе были лихие 90-е, и люди посвящали все свободное время выживанию – искали, где подзаработать денег, чтобы семью прокормить. После начала войны большая часть священнослужителей разбежалась, и постепенно люди приспособили церкви под свои нужды. В основном под те же самые склады. Общины хранили здесь свои запасы. Тут же справляли религиозные обряды кто во что горазд. Верующие в основном читали Библию, поскольку священников почти не осталось, а сами они на большее были не способны в силу религиозной безграмотности. Однако часть церквей взяли под свой контроль криминальные группировки. Они превратили их в хорошо оборудованные крепости с собственной охраной, минными полями и дозорными вышками. Мимо двух таких крепостей юсовские и проехали, вызвав искренний интерес у людей с оружием, толпившихся на входе.
– Смотри-ка, какие важные. Чего-то не помню, чтобы они тут три месяца назад хозяйничали, – сказал Потешкин, обращаясь к Столбову.
– По виду это артельщики и масловцы. Решили закрепиться на земле, – предположил Археолог, оглядываясь на оставшиеся позади военизированные церкви.
– Стало быть, дело серьезный оборот принимает, – усмехнулся Потешкин и как в воду глядел.
Въехав на Пролетарский проспект, юсовские издалека услышали автоматный треск. Где-то впереди шел ожесточенный бой. Столбов приказал остановиться и первым выбрался наружу.
Он дождался, пока подъедет «Нива» и задал вопрос Колюжняку, который выпрыгнул на растаявшую дорогу:
– Как думаете, где это стреляют?
– Похоже, недалеко от нас. Где-то возле гастронома, – смутился Колюжняк из-за того, что не смог дать более точную привязку к местности.
– Потешкин и Жуков остаетесь возле машин. С вами Раух. Остальные разбились на две группы. Уханов возглавляешь второй отряд. Вы двигаетесь по той стороне улицы. Мы по этой. Задача узнать, что там происходит. Разведать, так сказать, обстановку на местности. Связь держать по рации. Без объективных причин в бучу не лезть. Патроны беречь. Если я посчитаю, что дело дрянь, валим всех. Гражданские остаются здесь. До выяснения ситуации. Тронулись.
Приказ Столбова все выслушали молча. Ни у кого не было желания вставить свои пару слов. Так же молча разделились на две команды, так что в каждом отряде оказалось по четыре бойца. Уханов вместе с Копытовым, Корсаром и Салтыковым бесшумно перебежали на другую сторону улицы и медленно пошли вперед, выставив перед собой оружие. Столбов махнул рукой и тоже со своей группой двинулся вперед, оставив водителей с гражданскими возле транспорта. Тут Археолог перестраховался. Можно было одного человека оставить, но он решил не рисковать. Не хотелось терять колеса в такое трудное время.
С каждым новым шагом выстрелы становились все громче. Судя по звуку, переговаривались автоматы, изредка в общую канву включались пистолетные партии. Столбов плохо знал этот район. До войны еще пацаном бывал здесь пару раз, когда еще его прабабушка Вера жила в Угличе. Как раз в паре кварталов отсюда и был ее дом. А когда привычный мир разрушился и превратился в тысячи феодальных наделов, бывать не приходилось.
Дмитрий шел вперед, внимательно смотря по сторонам. На Пролетарском проспекте дома все невысокие, три-четыре этажа, из кирпича. Изредка попадались бревенчатые двухэтажные избы с резными наличниками, нередко первый этаж старых домов был отдан под продуктовую лавку. Но ныне все дворы были окружены железными заборами на замках. Если и был кто внутри, то наружу и носа не показывал. В особенности когда слышалась такая канонада. Окна в многоэтажках то тут, то там сияли выбитыми стеклами. Стены выщербленные – следы шальных пуль. В первые годы после ядерных ударов в Угличе царил жуткий хаос. Они-то в деревне, можно сказать, отсиделись, а здесь в городе люди рвали друг другу глотки за место под солнцем. Улица шла на улицу, район на район.
Первое время большую часть города удерживал в своих крепких руках полковник полиции Рашид Нигматулин. Жесткий мужик. Он сумел сплотить под своим началом всех силовиков. Пытался порядок в Угличе навести – так, чтобы никакая бандитская шваль воду не мутила да свои законы не устанавливала. Тогда еще никаких масловцев, артельщиков и часовщиков в помине не было. Но только многим такое единоначалие не нравилось. В городе помимо силовиков и другие тузы имелись. Вот они и устранили полковника привычным способом: взорвали в личном автомобиле. После чего начался передел власти, который продлился без малого два года. В результате появились новые силы. Те самые, которые поделили город между собой, смогли договориться и до поры до времени поддерживали мир в Угличе. Они периодически цапались друг с другом, отношения выясняли да постреливали, но до серьезной войны дело не доходило.
Обо всем этом Столбов знал понаслышке. К ним в деревню пришел мужик, который оказался одним из подручных Нигматулина. Третий подбегающий к пятому подползающему, но все равно человек при информации. Вот он и рассказал Столбову обо всем. Правда, гнилой человек оказался – начал внутри их общины интриги плести, пытался власть у Археолога отобрать, да Столбов с ним церемониться не стал, выставил его из Юсово, пообещав, что если он еще раз у них появится, то он его тогда точно к стенке поставит.
Юсовские прошли несколько кварталов, стараясь не высовываться, прежде чем наткнулись на место сражения. Столбов жестом приказал остановиться и занять позиции. Его ребята спрятались за естественными укрытиями – деревьями, ржавым остовом автомобиля, перевернутой автобусной остановкой, – готовые в любой момент вступить в бой. Но Археолог не торопился. Надо было понять, что здесь за шорох образовался. Влезать в чужие разборки ему не улыбалось, хотя пощупать потенциального противника и убавить количество его личного состава, в особенности если свидетелей не останется, всегда хорошо.
Столбов в сопровождении Рыжова, который прикрывал ему спину, добрался до угла и осторожно выглянул. Главное, не привлечь к себе внимания. На перекрестке рядом с Пороховой улицей случился жесткий замес. Это было видно невооруженным глазом. Возле заброшенного гастронома засели пятеро бойцов. Археолог видел только двух из них – серые силуэты, прятавшиеся за деревьями. Остальных он насчитал по вспышкам выстрелов. Им отвечали шестеро бойцов, прятавшихся на противоположном конце улицы возле пивнухи. На открытом пятачке между ними валялись три свежих трупа. Понять, кто их них кто, не представлялось возможным. Все были одеты в одинаковые серые куртки, на ногах армейские ботинки, на головах вязаные шапки.