– Мизинец, – уверенно ответила Крылова.
– Верно, мизинец. Причем на левой руке. С точки зрения похитителя он нанес минимальный физический ущерб. Психическую травму мы сейчас с вами не рассматриваем. Он сделал то, что считал безусловно необходимым, таким образом, о его психической неустойчивости речь идти не может.
– Да уж, хладнокровие впечатляющее, – вздохнула Виктория, – как вы сказали, удавье?
– Да, я думаю, удав – это подходящее определение. – Яна Ринатовна сочувствующе смотрела на сидящую перед ней Викторию.
Вадимка умер в областной больнице в начале сентября. Последние дни невыносимая боль стала почти беспрерывной, и врачи были вынуждены увеличить дозу вводимых обезболивающих препаратов. В результате их действия мальчик перестал кричать, но находился фактически в бессознательном состоянии, не понимая, где он находится, и не узнавая сидевшую сутки напролет у его кровати Светлану. Только иногда он судорожно сжимал ее руку своими маленькими детскими пальцами, пробуждая в сердце матери несбыточное ожидание чуда, но затем, через несколько секунд, его крохотная ручка разжималась, и уже мать сжимала в ответ руку своего ребенка в надежде передать ему через это прикосновение хотя бы часть своих сил. В момент смерти рука мальчика была расслаблена, и Светлана, читавшая Вадимке книгу, не сразу поняла, что он не дышит. Переворачивая очередную страницу, она взглянула на сына и замерла. Измученный как непрекращающимися приступами боли, так и бесконечными уколами обезболивающих Вадимка лежал, широко открыв глаза, и улыбался. Его мучения кончились.
Конец ознакомительного фрагмента.