Сияние физиономии Енота затмило зимнее солнце. Жестом фокусника достающего из кролика шляпу… тьфу-ты гадость какая, кролика из шляпы, он снял с ножек стула эспандер.
– Ты еще и химик, – смеясь, он похлопал меня по плечу и вытер ладонь носовым платком. – И снайпер. Да-да-да. Снайпер. Всегда считал, что оружие это не твое. Ладно, хватит любоваться на деяния рук своих. Холодно. Пошли.
Бросив последний взгляд на выгоревший скелет мусоровоза, я закрыл дверь и задернул штору. Не хочу этого видеть. И помнить не хочу.
– Кто-то пострадал? – мрачно спросил я, откупоривая бутылку пива об угол стола.
– Нет, – Енот проследил за кусочком лака, отколовшимся от стола. – Ты пристреливался. Первые два легли рядом. Водила оказался бывалым. Интернационалист. Сработал рефлекс. Третий заряд лег точно в цель… Так, давай заканчивать с твоими подвигами и переходить к делу. Ты нашел? Точно-точно?
– Точно. Как всегда.
– И где?
– Про рифму я уже говорил? Тебе на словах или карту нарисовать? Лучше глобус. Сколько осей предпочтешь? Три традиционных? Или еще время добавить? И учти, не всегда и не везде ось это прямая и далеко не всегда их три.
– Ну да-да-да, не подумал, – хмыкнул Енот. – У тебя своя координатная сетка. Ты главное привязку вернуть не забудь. Шеф не простит, если эта безделица потеряется. Ты же ее не потерял?
– Спроси чего полегче, – отодвинул я опустевшую бутылку. Внутри стало уютно и тепло. Недавняя хворь отступила. Захотелось прилечь и вздремнуть. – Что на этот раз было? Напомни.
– Ты что! – вскочил на ноги Енот. – Потерял? Это недопустимо! Недопустимо!Ты не представляешь, что это для него значит!
– Не ори, – сонно зевнул я. – Я не помню. «Это» – не самое лучшее описание предмета. Круглое? Квадратное? Съедобное? Ха! Помнишь, как-то привязкой была засохшая печенюшка. Ей лет сто было. Я тогда ее чуть не схомячил.
Енот неожиданно прытко подскочил ко мне и встряхнул, ухватив за плечи.
– Кусок дерева, Шило. Кусок дерева, – крикнул он мне в лицо. – Вспоминай! Где?
Енот сегодня прям сам не свой. Обычно весельчак и балагур тормошит меня точно тряпичную куклу… Кукла… Точно, перед этим была привязка кукла. Странная такая. Ручной работы. По грустному деревянному лицу с огромными глазами-жемчужинами катилась деревянная слеза… Деревянная. Деревянная… Кусок дерева…
– Енот, посмотри в сортире, – сонно пробормотал я, закрывая глаза. Тяжелая голова опустилась на стол. – Или в ванной. Ищи где вода и пустые бутылки из под рома.. Корабль укажет нам путь. Ветер надувает паруса. Йо-хо-хо и бутылка рома.
На горизонте возник необитаемый остров. Пальмы. Чайки. Обнаженные туземки с корзинами фруктов на головах.
Меня толкнули в плечо.
Енот разве что кислотой не плевался.
– Что привязка в унитазе делает?
– Наверное, плавает.
– Зачем?!
– Чтобы не утонуть.
Я приподнял свинцовые веки. Енот не на шутку разошелся. Пухлые кулачки аж побелели от злости. Так гляди и в морду мне даст. И чего он к этой деревяшке прицепился? Щепка как щепка. Чуть длинней ладони и пальца в два шириной. Смазанные остатки орнамента и вкрапления мелких камушков. Почерневшее от времени дерево пахнет солью и смолой.
– Шило, твой мозг тебя предал! Зачем ты засунул привязку в унитаз? Ты мог ее испортить! Да-да-да! Испортить! Ты же знаешь, как шеф относится к этим предметам. Ты идиот? Ты вообще меня слышишь? Алле, дома кто есть? В этом скворечнике все сдохли?
Он постучал меня костяшками пальцев по голове.
– Енот, отстань, – отмахнулся я точно от надоедливой мухи. – Наверное, так было надо. Я не помню точно. С привязкой можно разговаривать, лишь поместив ее в привычную среду…
– Говно?
– Воду, Енот воду. Деревяшка имеет непосредственное отношение к воде. Очень соленой воде.
– Ага, – присел рядом Енот. – Я уж подумал ты совсем того… Необычные возможности порождают неадекватность и сдвиг по фазе. Понимаешь, захожу я в твою фекальную комнату, а возле унитаза стоит полупустая пачка соли… И о чем я мог подумать? Обычно не это на зиму засаливают.
Я криво ухмыльнулся:
– Ты даже представить не можешь, сколько ключей я перепробовал к этой привязке. А она молчит и молчит. И ни в какую. Ты кстати, руки то вымой с мылом. Я всякое пробовал.
Енот скорчил брезгливую мину и пошел в ванную. Выскочил он оттуда с еще более брезгливым выражением на лице.
– Ты не знаешь, что Это делают в унитаз? – поинтересовался он, доставая из кармана упаковку влажных салфеток.
– Последнее время там было занято, – я кивнул на лежащую на столе деревяшку. – Мы разговаривали.
Енот осудительно покачал головой и направился к входной двери, стараясь ничего не касаться.
– За сутки очухаешься? – поинтересовался он, остановившись в дверном проеме. – Дерьмово выглядишь. Точно-точно. Дерьмово. Даже хуже чем обычно.
Я утвердительно икнул и сделал бай-бай ручкой.
Дверь захлопнулась.
-–
– Что на этот раз? – насмешливо поинтересовался Ромич, поправляя на плече тяжеленный «Вулкан». – Будем рисовать акварелью на витрине магазина игрушек или размазывать навоз по стене коровника?
Силовики из его команды дружно заржали. Стадо упакованных в доспехи узколобых амбалов, обвешанных стреляющими режущими и колющими причиндалами. То, чего хватило бы на небольшую армию, досталось десятку по заверению Ромича лучших в мире солдат. Они наша опора, защита и надежда.
Ромич полная противоположность Енота. Весь такой квадратный и мускулистый. Грубые черты мужественного лица подчеркивает благородная седина. Ему, наверное, за полтинник перевалило. Взгляд такой же тяжелый как и рука.
Енот поднял руку и смех утих. Ну да правая рука шефа, как-никак. Напутственная речь.
– Ну что, бесстрашные бойцы, – хохотнул он, уперев руки в боки и приподнявшись на носочки, чтобы казаться выше. – Пойдем и красиво умрем? Станем частью легенд про бесстрашных берсеркеров, презревших смерть. Да-да-да. Смерть. Уйдем в Вальхаллу на пылающих святым огнем драккарах. Предки будут гордится нами а дети назовут нашими именами своих детей. Потому что мы делаем великое дело! Великое. Точно-точно. Мы вершим судьбу мира. Потому что мы боги! Мы порвем всех! ДА?!
– Да! – заревела бронированная толпа, вскидывая вверх крепко сжатые кулаки. – Мы боги! Порвем!
– А можно потише? – несмело поинтересовался голос с балкона над нами. – Все-таки ночь на дворе. Можно богами стать хотя бы в восемь утра? Очень спать хочется.
– Сгинь, – посоветовал Ромич, опустив ладонь на рукоять пулемета.
– Ну, в Вальхаллу так в Вальхаллу, – покорно хлопнула балконная дверь.
– Енот, заканчивай политинформацию, – сказал я, с опаской глядя по сторонам. – А то щас понаедут фурии с огнями святого Эльма на крышах бобиков.
– Давай, – кивнул Енот и сделал всем знак отойти в сторону. – Поехали-поехали!
– Гагарин нашелся, – презрительно сплюнул я. – Вези, раз такой умный. Вон, Ромич подтолкнет.
Командир силовиков недовольно рыкнул. Я показал ему в отместку язык.
– Ша! Всем! – поднял я руку вверх. – Действо начинается. Смотрите и учитесь. И кусайте губы от зависти.
Старый город. Полночь. Древние двухэтажки, еще царской эпохи, богато украшенные барельефами с античными сюжетами, запорошены снегом. Крепко отдают мочой парадные с мраморными ступенями и витыми перилами. Тоскливо орут коты, проводя ревизию мусорных баков. Глухо отстукивает колесами по окоченевшим от холода рельсам трамвай в квартале отсюда. Ворчит вдалеке перекормленным на ночь желудком сталелитейный. Сверкает над головой гирляндами огоньков вышка мобильной связи. Из тьмы в моргающий желтый свет светофора вынырнула ищущая приключений стайка гопников. Сверкнули из под козырьков кепок жадные до легкой наживы глазенки. И тут же погасли. Не тот вариант. Толпа народа, увешанная оружием отпугнет и не таких. Ночные падальщики бесшумно скрылись в подворотне.
Шаг вперед.
Дорога всегда начинается с шага. Не в первый раз иду и все равно как в первый раз. Никогда не знаешь, куда приведет тебя твой шаг. Можешь предполагать, догадываться… Но пока не шагнешь – не узнаешь. И в этом свой кайф. Ты впервые берешь в руки привязку. Вдыхаешь ее запах. Пытаешься прочесть ее душу. Да, это всего лишь вещь, но и они имеют нечто невидимое обычным взором. А она как капризная девушка. Сплошные отговорки и ничего конкретного. Все вокруг да около. Ни кто, ни откуда, одни секреты. И пока не поместишь ее в привычные комфортные условия, разговора не будет. Но попробуй угадай кто откуда родом, и что кому по душе. Вот в этом и кроется мой талант. Я умею договариваться с вещами. Они нашептывают мне на ушко свои секреты. Жаль, с девушками все куда сложнее.
– Шило, ты уснул? – поинтересовался Енот, застегивая камуфляж под горло и поеживаясь. – Бойцы готовы замерзнуть ради великой цели. Я нет. Можно как-то быстрее-быстрее?
– Дерево и соленая вода, – пробормотал я, подходя к ветхому дощатому забору, ограждающему то место, где еще лет пять назад вместо ветхого строения прошлого века должен был вырасти современный многоквартирный дом. Брызнула на пересохшие доски обогащенная поваренной солью вода из заранее приготовленной бутылки.
Секунда. Вторая. Минута. Еще минута.
– Шило, мы куда-то идем, или можно по домам? – язвительно поинтересовался Енот и поправил ремень. Военная пятнистая форма сидит на нем как влитая и выглядит словно только с витрины. Бледная луна отражается в вычищенных до блеска берцах.
– Енот, существует единственное место, куда тебе стоит пойти, и это точно не дом. В таких местах не живут. Даже такие как ты.
Я сделал глубокий вдох.
Показалось?
Еще вдох.
– Морем пахнет, – мечтательно сказал боец за спиной. – Я в Крым в этом году с женой и дочкой ездил. Там такое море. Прозрачное и пахнет… Как сейчас… И крабы на дне…
– И крабы на дне… – шепнул я улыбаясь. – Будет вам море. Едем, господа!
Финал моей работы.
На плечо легла рука Енота. Не оглядываясь, знаю, что за спиной выстроилась живая многоножка, перевязанная одним касанием. И ни дай бог убрать рук с плеча впереди идущего.
Шаг вперед. Дощатый забор рассыпался пылью, освобождая дорогу. Снежный вихрь на прощание хлопнул по спине. В лицо ударили теплые соленые брызги. Полуденное солнце резануло глаза. Скрипнула под ботинками дощатая палуба. Качнулся горизонт. Хлопнули над головой надуваемые ветром паруса. Чайки передразнивают гортанные крики матросов.
– Господа, приехали. Оплата по счетчику, – я присел, прислонившись к борту. Устал. Выпить бы. Глядя на разворачивающихся в боевой порядок бойцов, я выудил из рюкзака бутылку рома. Я свою работу сделал. Привел. Дальше мясники работают. – Ваша цацка там, на корме
– Вперед! – скомандовал Ромич, опуская прозрачно забрало.
Бойцы растянулись от борта до борта. Лязгнули затворы. Печально взвыли, раскручиваясь, стволы «Вулкана».
– А можно хоть раз без смертей? – попросил я, приложившись к бутылке.
– Это война детка, – заржал Ромич и бойцы поддержали его.
Авторитет командира неоспорим. Они ему чуть ли в рот не заглядывают, и любой приказ выполняют без промедления. Они как стая. А Ромич, умудренный жизненными опытом вожак, с неизвестным количеством войн за спиной.
– Если не будут мешать, припугните и все, – осудительно глянув на бутылку, сказал Енот. Он еще не до конца отошел от дороги и раз за разом вытирал салфеткой губы. Чтобы не упасть он ухватился за плечо одного из бойцов. Он единственный, кто так тяжело переносит дорогу. – Сделаем подарок нашему проводнику. Пока он еще в состоянии его оценить. Да-да-да. Оценить.
– Спасибо Енот, – я поднял в его сторону бутылку. – А и с кем тут воевать? Галеон. Средневековые торговцы. Этот мир отстал от нашего как минимум на три столетья. Такие посудины канули в историю в конце восемнадцатого века. Плюс минус. Даже если это не клон Земли, история почти везде одинакова. Шмальни разок поверх голов, они за борт сами попрыгают. Забираем цацку и топаем домой.
Мы стоим на баке трехмачтового галеона. За спиной форштевень, украшенный очень грудастой теткой. Мастер воплотил в статуе свою сексуальную фантазию. Волны раз за разом омывают рассохшееся от времени деревянное лицо. Потрескивает над головой рангоут. Хлопают надутые паруса. Перед нами на палубе и мачтах застыли десятка полтора низкорослых раскосых матросов. Из одежды по большей части полотняные шорты.
На юте, возле штурвала, стоит крупный мужчина в богато украшенном камзоле. Ботфорты завернуты у самых колен. Треуголка увенчана пышным пером. Густая борода почти касается пояса с кривой саблей. Дымится длинная трубка.
Возможно, именно так выглядели торговые корабли нашего прошлого. Вот если верить книгам, прочитанным в детстве, на палубе должны быть пушки. Ведь всегда найдется жадный до наживы пират. Какой лакомый кусочек – галеон, идущий из Нового света в Европу. Сколько на борту испанского золота. А тут ни пушек, ни мушкетов. Из оружия – сабля капитана да ножи на икрах матросов. Наверное, в этом мире история пошла более мирным путем и бесстрашным покорителям океанов не грозит ничего кроме природной стихии.
Взгляд капитана пробежался по незваным гостям и уперся в меня. Криво ухмыльнувшись, он коснулся пальцами края треуголки, словно приветствуя меня.
Очередь из вулкана распорола парус. Пышное перо на капитанской треуголке точно бритвой срезало. Но ни единый мускул не дрогнул на его лице.
– Как я его! – захохотал Ромич. – За борт обезьяны! Теперь я капитан!
Матросы начали медленно отступать к корме. Капитан снял треуголку и огорченно потеребил остатки пера. На лице скорее удивление, чем страх. Смертный приговор для него и команды. Герои долго не живут. У труса шансов больше.
Бойцы неторопливо двинулись вперед. Довольно ухмыляющийся Енот вразвалочку отправился за ними. Он даже не удосужился кобуру расстегнуть.
Я приложился к бутылке и отвернулся. Надоело. Насмотрелся. Если шокированный нашим появлением и демонстрацией силы экипаж падет ниц и поверит в пришедших с морским ветром богов, то отделается парой нравоучительных пинков. Но стоит сверкнуть хоть одному клинку и Ромич получит повод. А его хлебом не корми, дай пострелять.
Я устремил взгляд вверх, где сквозь паруса подглядывало солнце. Перепуганные стрельбой чайки кружили над кораблем. Над ними ветер пинал отары упертых туч. Они кружились, вертелись, но никак не желали покидать пастбище. Наконец ветру надоели гуманные методы, и он дунул так, что непокорная отара отлетела к горизонту, обнажив тусклые лучи еще одного солнца. Я хлебнул рома, чтобы прояснить картину. Так, мы на клоне нашего мира. Ощущения привычные. Атмосфера и сила тяжести вопросов не вызывают. Декорации типичные для отставшего мира. Это в опережающих мирах надо фантазировать. А ту просто вспоминаем учебник истории, учитываем возможные отклонения, и все. Альтернативные ветви развития не предполагают появление второго светила. А второе светило это изменение всего. Орбиты планеты. Времен года. Продолжительности дня. Климатических условий. А значит…
– Енот? – в полголоса окликнул я.
– Чего тебе? – не оборачиваясь, поинтересовался он. – Я же сказал, не будут играть в камикадзе – отделаются грязными штанишками. Да-да-да. Штанишками. Чего ты нервничаешь? Ты свою работу хорошо сделал. Сейчас Ромич все решит.
– Енот, это не Земля! – крикнул я, понимая, что секунда промедления может стоить всем жизни. – Тут может быть все по другому!
Я опоздал.
Капитан швырнул треуголку за борт. Прозвучал гортанный приказ.
– Ромич стреляй! – заорал я, вскакивая на ноги. Бутылка покатилась по палубе, пропитывая доски выдержанным алкоголем. Ее место в руке занял пистолет. Я выстрелил в капитана, но промахнулся. Пуля расщепила штурвал.
Капитан криво ухмыльнулся и красноречиво провел пальцем по шее.
– Шило отставить! Что за самодеятельность? Приказа стрелять не было! – оглянулся Ромич. – Хотел по мирному, а сам стреляешь. Непорядок!