«Налюбовавшись» внешним видом своего нового, так неожиданно приставленного напарника, «любезно» навязанного ему вышестоящим начальством, Киров не замедлил сделать тому замечание:
– Ты чего это в форме приперся? Мы занимаемся оперативной работой и по всем нашим приказам обязаны носить гражданское «платье». Так что на сегодня ты к несению службы не допускаешься, а потому дуй домой отдыхай, а завтра, как то и положено, придешь в удобной одежде. Все ли тебе, друг, понятно?
Таким образом, Роману не терпелось избавиться от навязанного «хвоста» (именно так он расценивал проделки своего руководства – как возможность контролировать все его действия), еще хотя бы на один день останусь один, может, получится провернуть какое-нибудь доходное дельце.
Любой другой, окажись он на его месте, не замедлил бы воспользоваться таким предложением, но только не этот молодой офицер. Он искренне улыбнулся, сразу же придав своей физиономии совсем другое, более дружелюбное, выражение, поселив в голове самопровозгласившего себя «экзаменатора» невольную мысль: «Не ошибся ли я в этом юном еще человеке… может быть, он не так уж и плох? Надо будет обязательно проверить его в нашем деле». Парень между тем заговорил высоким, выделяющимся еле заметной хрипотцой голосом:
– Извините, – обратился он к старшему по званию и по должности, так как уже знал, что будет работать в паре с майором. – Виноват. Я сегодня первый день в «розыске» (так промеж себя полицейские называют УГРО) и не знал, как следует одеваться. Дайте мне полчаса времени, и я исправлю эту оплошность.
– Как? – удивился Киров, небрежно сморщив лицо, – Домой что ли сбегаешь, чтобы переодеться?
– Нет, – совершенно не обижаясь на ерничество старшего офицера, отвечал бывший патрульный, – я пришел сюда в гражданской одежде и переоделся внизу – в гардеробе.
– Действительно? – не без восхищения проговорил «старый» оперативник, – Ты на поверку не так уж и плох… сообразителен. Ладно иди. Через тридцать минут жду тебя на служебной парковке. Машина «четырнадцатая» черного цвета, номер шесть-пять-четыре.
Парень, услышав эти закономерные распоряжения своего нового руководителя и в то же время наставника, поспешил их выполнять, несколько неуклюжей походкой засеменив в нижние помещения МУРа. Когда он уже удалился метров на двадцать, Роман окриком остановил новобранца:
– Эй, стой!
Когда же тот, замедлившись, обернулся, продолжая кричать, произнес:
– Как тебя звать-то!? А то общаемся, как-то вроде не совсем по-людски!
– Бирюков Никита! – так же громко крикнул молодой офицер.
– А отчество!?
– Андреевич!
На этом знакомство закончилось. Майор пошел заводить служебную автомашину, а младший лейтенант побежал в гардероб, где в течении пяти минут полностью преобразился, поменяв форменное обмундирование на обыкновенное гражданское одеяние. Когда он, выполнив первую поставленную задачу, нашел ранее озвученный ему автотранспорт, то предстал перед опытным офицером в одежде, содержащей уже совсем другие предметы: сверху была надета матерчатая куртка коричневого цвета, имевшая в себе вшитыми в нее вставками из искусственной кожи; под ней четко проглядывалась черная водолазка; на ногах были одеты удобные натуральные американские джинсы светло-синего цвета, не теряющие своей эластичности даже после того, если случалось их намочить; на ступнях появились легкие – по своему оттенку в тон брюкам – кроссовки.
Глава II. В столице завелся маньяк
Осмотрев вновь прибывшего, Киров оценивающе проверил его одежду и, сделав довольное лицо, дал свое профессиональное заключение:
– О, вот это уже совсем другое, нормальное дело. Если еще и небольшую щетину отпустишь, то вообще легко сможешь затеряться в толпе.
– Я бы с радостью, – ответил Никита, немного притом смутившись, – но у меня плохо растет – только какими-то жиденькими «ляпками». Получается очень гадко и некрасиво.
В ходе этого краткого диалога Роман обратил свое внимание, что глаза его напарника приобрели совершенно другой, вполне обычный, оттенок. Теперь зрачки, как им и полагается, были черными, а радужки возле них отличались серо-зеленым цветом. «Наверное показалось?» – подумал про себя оперативник, вспомнив необычную разницу, чуть ранее привлекшую его пристальное внимание. Как только новобранец устроился на пассажирское место, майор ввел его в курс необходимых для немедленного выполнения мероприятий:
– Нам поступил очень ответственный вызов. Совершено – то ли убийство, то ли изнасилование, то ли все сразу вместе – все это пока неизвестно, и нам необходимо проследовать к месту и там уже это выяснить, включившись в основную работу.
– Я готов, – послушно отвечал «молодой» полицейский.
Как только автомобиль тронулся, Киров снова заговорил, но уже на более отвлеченную тему:
– Послушай, лейтенант (акцентировать свое внимание, уточняя младший, между сослуживцами в «органах» было не принято) хотелось бы получше с тобой познакомиться, а для этого я задал бы тебе несколько личных вопросов. Ты не против?
– Да нет, – бесхитростно отвечал Бирюков, – отчего ж… задавайте. На какие смогу – отвечу.
– Хорошо, – промолвил опытный полицейский, нисколько не сомневавшийся, что получит только такой ответ, – тогда скажи: ты давно в органах служишь?
– Пять лет… подходит шестой. В 2009-м, сразу после службы в российской армии, я был принят в полк патрульно-постовой службы, где прошел первоначальную подготовку и закончил четырехлетнее высшее юридическое образование. Почти два месяца назад получил диплом и по истечении совсем непродолжительного времени был переведен к вам – сюда. Я слышал, что попасть в МУР очень трудно. Наверное, мне попросту повезло?
– Можно сказать что и так, – согласился оперативник с вполне логичным мнением новичка уголовного розыска, – чтобы пробиться к нам в Управление надо либо пахать словно проклятый, либо иметь очень цепкий «прихват», либо уметь так «подлизывать задницу», чтобы тебя непременно тащили везде за собой.
– Не один из этих случаев мне не подходит, – не без какой-то печали улыбнулся младший сотрудник, – просто, еще находясь в ППС-е, я смог раскрыть несколько довольно загадочных преступлений, и начальство посчитало возможным перевести меня служить в Московское управленческое отделение розыска.
«Что-то он не договаривает. И улыбка у него не совсем естественная – как бы не очень радостная от того, что смог получить такое знаковое, престижное место, а наоборот, даже какая-то недовольная. Ну, да ладно, по ходу дела все прояснится», – обнадежил себя старший сотрудник, все еще считая, что этого юнца к нему подослали, чтобы в ближайшее время «слить» его самого. Однако Роман был «воробей стрелянный» и на таких мелочах не зацикливался, предпочитая либо вывести провокатора на чистую воду, либо сделать своим вынужденным «подельником», поставив в каком-нибудь совместном деле в зависимое от себя положение. Эти мысли, словно молния, промелькнули в голове майора полиции, и он тут же от них избавился, продолжая допытывать новоиспеченного «друга» о его личной жизни:
– Ты, Никита, женат?
– Да нет, пока что не довелось, – искренне отвечал собеседник, невольно и чуть заметно сморщив лицо.
– Что? – поинтересовался «опер», придав своей физиономии «сострадальческий» вид, – Неразделенная когда-то посетила любовь?
– Да, – нехотя отвечал Бирюков, делая это чуть более жестко, чем разговаривал до этого ранее, давая таким образом достаточно оснований предполагать, что душа его от страданий еще до конца не избавилась, и эта злободневная тема для него в настоящее время закрыта.
– Ладно, понял, – уловил интонацию напарника Киров и тут же сменил направление их дальнейшего разговора, – больше эта часть твоей жизни подниматься лично мною не будет. Тогда вот такой вполне обычный вопрос: где ты, Никита, живешь? Далеко от работы? Вдруг срочно понадобишься… чтобы можно было, зная адрес, вот так – запросто – за тобою заехать.
– Живу я за городом, – придав своему лицу беспристрастное выражение, спокойно разъяснил новобранец, – совершенно один. Снимаю небольшом каменный домик. Нахожусь всегда на мобильной связи, и чем за мною мотаться, звоните в любое время, я же со своей стороны обещаю приехать куда только скажете и сделаю это по первому вызову.
Тут полицейские подъехали к интересующему их месту, и им пришлось прекратить этот затянувшийся разговор. По ориентировке, полученной от дежурного, они прибыли в Царицынский заповедник, расположенный в южной черте огромного города. Там уже работала оперативно-следственная группа местного отделения полиции, или как их еще попросту называют: «земельники». Напарники молча направились к месту скопления людей, находившихся здесь в форменной амуниции. Узрев эксперта-криминалиста, которым, к слову сказать, оказалась молодая симпатичная девушка, Роман сразу же направился к ней. В тот момент она была занята тем, что упаковывала уже изъятые в ходе осмотра следы преступления.
Поравнявшись с ней, оперативник представился и тут же задал свой обычный вопрос:
– Что тут у нас?
– Труп до неузнаваемости изуродованной женщины. Вы сами подойдите да воочию все рассмотрите.
Махнув рукой, как бы приглашая следовать за ним, Киров подозвал к себе молодого напарника, и они вдвоем направились к небольшому, виднеющемуся среди примятой травы возвышению, расположенному не меньше чем в десяти метрах от так называемого полицейского «штаба». Как только они смогли различить очертания жертвы, их взорам представился не поддающийся нормальному восприятию ужасающий вид. Бирюков, даже еще не достигнув самой убиенной, тут же отбежал подальше от трупа в сторону, намереваясь немедленно вычистить свой желудок. «Молокосос», – подумал про себя его старший товарищ.
Справившись со своими эмоциями, Никита подошел к более опытному оперуполномоченному, и они вместе стали изучать найденную в заповеднике жертву. Это была довольно еще молодая особа, едва ли достигшая тридцатилетнего возраста. При своей жизни она явно любила много и сытно покушать, так как имела довольно избыточный вес. Для невысокого роста, равного чуть более ста пятидесяти пяти сантиметров, ее масса приближалась к восьмидесяти двум килограммам. Все ее тело, не исключая лица, было изрезано остроконечным предметом, превратившим туловище в одну сплошную страшную рану. Для того, чтобы она не кричала, рот ее был зашит тонкой медной проволокой. Действенное сопротивление исключалось с помощью клеящей ленты, плотно скрепляющей между собой руки. Свободными оставались только ноги, на лодыжках которых также имелись обрезки непрозрачного «скотча».
Тут подошла девушка-эксперт и поделилась своими мыслями и профессиональными наблюдениями, попытавшись наиболее ясно выстроить произошедшую здесь картину.
– Труп неизвестной женщины, – начала она свой монолог. – Смерть наступила предположительно между одиннадцатью и одним часом ночи. Судя по ранам, ее пытали не менее часа, хотя, может, и больше. Однако все эти порезы причиняли ей только сильные физические мучения, не провоцируя наступление более тяжких последствий, в том числе смерти. Скажу объективно, основываясь на уже изъятых и изученных доказательствах, что все эти страдания ей пришлось вытерпеть, находясь в полном сознании.
– Почему такая уверенность? – подняв кверху брови, удивился Роман.
– Потому что за последние пять лет это уже третье подобное преступление, совершенное в пределах вверенной нам территории. В первых двух случаях преступник вводил ей в кровь медицинский препарат «адреналин», чтобы во все время пытки жертва находилась в сознании, не позволяя таким образом ей «отключаться». Здесь, я думаю, была проведена точно такая же процедура.
– Третий случай!? – воскликнул с удивлением Киров, – Но почему же в таком случае нас в известность ставят только сегодня?
– Наверное, потому, – не без ехидства предположила криминалист, – что наше любимое руководство привыкло тянуть до последнего и не объединяло те два убийства, чтобы не обозначить особо-тяжкую серию. Сейчас же этот факт утаить более не удастся, а потому я абсолютно уверена – мы будем соединять все три дела в одно и передавать его на «Петровку».
– Ясно, – недовольно оскалился старший оперативник, предполагая, что на МУР снова «ляжет» череда нераскрытых серийных убийств.
Полицейская между тем продолжала:
– Маньяк наслаждался страданиями жертвы до тех самых пор, пока она все-таки не осталась без чувств. Именно тогда он нанес ей свой смертельный удар, полоснув ножом по ее женскому горлу и разрезав его, как принято говорить: «от уха до уха». Но и на этом он не остановил своих страшных, изощренных глумлений.
– Как? – не понял опытный сыщик. – Он что, еще продолжал тиранить «толстуху» и после того, как та умерла?
– Да, – убежденно заявила эксперт, не выражая при этом совершенно никаких эмоциональных волнений (что после третьего абсолютно похожего случая было совершенно не удивительно), – он, как только она скончалась, дошел до того, что вступил с трупом в половое сношение.
Тут молодой Никита снова не выдержал и в очередной раз отбежал от собравшихся чуть в сторонку, чтобы продолжить опустошать содержимое своего, оказавшегося таким слабым, желудка.
– «Зеленый» еще, – попытался оправдать поведение напарника старший товарищ.
– Бывает, – кивнула головой не менее опытная служительница закона. – Кстати, в этом деле есть еще одно немаловажное обстоятельство.
– Какое? – заторопил ее Киров.
– Во время убийства из ее сумочки были извлечены все предметы, могущие тем или иным образом указать на ее личность. По моему мнению, хотя я, конечно, могу ошибаться, убийца отлично знал свою жертву и всячески старался удалить любые факторы и предметы, способные навести хоть на какой-нибудь его след.
– Может быть, может быть? – пробормотал Киров, жестом руки показывая, что эксперт-криминалист более не нужна, но вдруг, как будто вспомнив что-то определенно важное, крикнул ей в спину: – А изъять? Что-нибудь изъяли?
– Только отпечаток ботинка… размер сорок третий, – отвечала та, даже не повернув головы, – сегодня вышлю вместе с другими материалами дела. Так же для изучения более опытных криминалистов предоставлю снятые с трупа биологические «мазки».
Киров еще какое-то время осматривал мертвое тело, не позабыв про прилегающую к нему местность. Бирюков старался от вида этой ужасной картины держаться как можно дальше. Видимо, в патрульно-постовой службе, где основное направление деятельности – это предупреждение и пресечение преступлений, ему не приходилось сталкиваться с подобными зрелищами. Они пробыли на месте происшествия еще минут десять, но очевидно, даже такому опытному полицейскому, каким слыл Роман, более ничего значимого обнаружить не удалось. Все, что было возможно, сделала оперативная группа.
– Поехали, – с недовольством заявил Киров, направляясь в сторону служебной автомашины, – здесь больше ничего интересного нам не представится.
Они сели в авто и продолжили прерванный ранее разговор. Более опытному оперуполномоченному непременно хотелось выяснить, можно ли доверять навязанному ему начальством напарнику. Первым делом он отметил его слабый желудок:
– Ты что, Никита, никогда раньше трупов не видел? Эк, тебя выворачивало?
– Почему? – вспоминая неприятные, не славящие его моменты, потупив взор, произнес новобранец, – приходилось раньше видать, но такие… честно скажу – первый раз. Кто-то, видимо, очень старался.
– Да, – мрачно согласился майор, подумав также, что, как только к ним поступит уголовное дело, начальство с него «с живого не слезет», пока не будет установлен виновный, – и через-чур как-то перестарался. Так что нам теперь – ни есть, ни пить, ни спать будет нельзя до тех пор, пока мы не вычислим этого гада. Кстати, давай заедем чего-нибудь перекусим, а потом навестим одного моего знакомого «стукача», официально оформленного агентом и проживающего в этом районе, может быть, он чего нам поведает?