Глава 1.
Светлана стояла около пыльного куста отцветшей сирени, вцепившись пальцами в старенькую сумку. Бледная, без косметики, в легкой летней юбке и светлой блузке. Казалось, что ей хотелось исчезнуть, стать невидимой. Она то поглядывала на парня в новых джинсах и накрахмаленной рубашке. Парень сидел на заборчике, отделявшем газон от нагретого асфальта. В зубах ковырял соломинкой. Ему очень хотелось казаться безразличным, но каждый раз он вздрагивал, когда его окликали:
– Эй, ты думай-думай!
– Оставьте ребёнка в покое. – тихо, но отважно выкрикнула женщина.
Суд. Её мальчика обвиняют в убийстве. Да понятно, и того мажора тоже жалко. Хоть и был он что ни на есть мажор, но все равно жалко. И своего жалко. Говорит, что не виноват, оттолкнул, а тот неудачно упал и умер. Родственники мажора сделали бизнес на смерти. Она отписала им квартиру, которая осталась по наследству от бабушки. Сейчас требуют деньги, иначе обещают засудить по самое не хочу. И сыну её прохода не дают. Зачем он только пошёл в тот ресторан? Ленке своей хотел показать, что крутой. Знал ведь, что мажор на его Ленку глаз положил. Ну вот и сходили. Показал Ленке. Где теперь Ленка? Дома сидит, прячется от родственников мажора.
– Здрасте, Наталья Кузьминьша! – это судья пошла. Здороваются с ней, как будто у них всё куплено. Хоть и говорит адвокат, что дело будет рассматриваться по статье за причинение смерти по неосторожности, но давят, говорят, что суд все равно переквалифицирует на умышленное убийство. Хоть адвокат и говорит, что не возможно это. Но мамаша мажора обещает дойти до Верховного суда. У них полный ресторан свидетелей. А у нас: сын да Ленка. Был ещё Мишка, да и тот куда-то скрылся. Испугался. Честно сам признался, что боится этой семейки.
– Здрасте, Здрасте, Коровкин! – знает его по имени-отчеству. Все их знают. Весь город держат: кого в страхе, кого на подкупе. Говорят, что хорошая это судья, справедливая. Так ведь и ей своя жизнь дорога.
И где эту Марину черти носят? Обещала ведь помочь, поддержать морально. Стыдно, конечно, Маринка не успела приехать в город, как Светлана тут же за помощью обратилась. Впрочем, и не обратилась. Ну улице случайно встретились, что да как. Тут Светлана и не выдержала, расплакалась. Ну откуда ей ещё 3 миллиона взять. А эти требуют. Даже если квартиру продаст. Сказали: «Не можешь, бери кредит!» Ну понятно, что придется квартиру продать… А самим где жить? Как быть? Марина обещала помочь. Может денег даст в займы? А может просто плечо подставит…
– Здрасте, Кирилл Кириллович! – прокурор пошёл. Сердитый, молчаливый. Буркнул что-то и пошёл.
А мамаша-то убиенного как давай причитать. А ведь только что ругалась. Да что это, мать ведь все-таки.
– Светлана Николаевна, успокойтесь Вы. Все будет хорошо. Не нервничайте. – обвиняемых адвокат. Самый дешёвый в городе. Вчерашний студент. А никто не рискнул против мажоров пойти. А Ленка-то, Ленка. Сидит и трясется как осенний лист. Пообещала мать убиенного её крутым отдать, в наказание за смерть за сына. А то что? Поглумятся над бедненькой и выбросят вон. Вот бедная девчонка. Влипла по самое «не хочу». И уехать некуда, нет нигде родных. Из простых. Отец попытался заступиться, да в больнице сейчас. Сказал, что на лестнице оступился. Боится слово молвить. А эти так и смотрят. Аж слюни текут.
– Герыч, привет! В сборе уже все!. – это ихний адвокат. Самый дорогой в городе. Говорят, что он когда-то вместе с судьёй и прокурором в одном отделе следаком работал. Конечно, куплено у них тут все.
А чего это Коровкин рот-то открыл? Да и Герыч тоже? Аж сигарета выпала изо рта.
– Марина Вячеславовна, наше почтение! Какими судьбами Вы здесь? – Если бы не позвоночник, голова Коровкина давно бы уже в штаны упала от усердия.
– Колчак, вот встреча так встреча. – Наконец-то Марина пришла. Не подходит к Светлане. К той компании подошла. Вся сияет. Пропал Кешка вместе со своей матерью. Думала, хоть кто-то поддержит, а тут оказывается. И Марина туда же…
– Вячеславовна! Славненько, что и ты здесь. Рад-с, очень рад-с. – Герыч прям из туфель выпрыгивает.
– Что за клуб по интересам? – Марина само очарование. Длинное полупрозрачное платье- разлетайка, а под ним трикотажный футляр. Светлана видела такое в журнале мод. Такие модели советуют тем, кому за 50: чтобы скрыть недостатки фигуры. Неужели у Марины есть недостатки. Платье мягкими складками спадает, под легким ветерком волнуется. Прическа, легкий макияж. Красавица. От неё веет уверенностью. Зря ей Света о беде рассказала. Марина скажет теперь: «Меньше лопастями надо крутить.» Это её выражение. Она так про драки всегда говорила.
– Так вот, у уважаемого человека тот прыщ сына убил. К правосудию взываем. А, Кириллович, правосудие должно свершиться? – Обратился Коровкин-Колчак к прокурору, который вышел на крыльцо покурить.
Тот не обратил внимание на говорящего. Уставился на Марину, как будто она с того света возникла:
– Мариша! Откуда ты? Сколько лет, сколько зим! Где пропадала-то?
– Ну, где была, меня там нет. – улыбнулась. – Ты, что ли, в процессе будешь обвинителем? А судьи кто?
– Судьи, так Наталья Кузьминична, ну Кузьминых которая.
– Кузя? Судья? Ну, растут люди, растут! Ладно, вечером встретимся, пообщаемся. – улыбнулась. Посмотрела, как дверь за прокурором закрылась. – Ну что, Колчак, ты-то чего здесь делаешь? Говорят, ты моего племяша прессуешь, так смотри. Я же и тебя прессануть по старой памяти могу. – И опять улыбнулась. Повернулась гордо и пошла к Свете. – Кеша, не трусь, прорвёмся. – Повернула голову назад, подняла руку, щелкнула пальцами, как бы призывая к вниманию:– Герыч, ты там сильно-то не лютуй. Сегодня я у тебя экзамен буду принимать. А меня ты помнишь, ой противная, да дотошная. Ты долго у меня в учениках ходил…
– Мариночка, ордер-то есть? – Герыч нервно сглотнул слюну. Напором собирался брать.
– Не ссы, мне ордер не нужен. У Светланки хороший адвокат. 10х за пояс заткнет. Не смотри, что молод, смотри, что умен и коварен, как … адвокат.
Светлане стало легче на душе. Это было не первое заседание. Все откладывали да откладывали. И судьи менялись, и атмосфера давила. А в этот раз как будто форточку открыли, и свежий воздух ворвался.
Само заседание много времени не заняло. Встал было Герыч, поднял руку, как будто великий оратор, начал было говорить. Да как сглазили его. Как рыба рот открывает, а вылетает невесть знает что. А Марина сидит: нога на ногу закинута, спиной на стул опирается, руки на груди скрестила, губы в полуулыбке сложила, глаза сощурила, не отрываясь на Герыча смотрит.
Приговор: зачли отсиженное под домашним арестом. Свободен. Оставили статью: убийство по неосторожности.
– Я хочу моральный ущерб получить.. –взвизгнула мамаша убиенного мажора.
– Будет тебе моральный, сама не захочешь взять. – тихо, но все-таки слышно, проговорила Марина. Мамаша вздрогнула, обернулась, как будто змея её ужалила. – Тебе квартиры, что ли надо? Ты же даже из смерти сына пытаешься выгоду поиметь. Смотри, бог-то не Антошка, видит немножко.
Жалко парнишку, хоть и мажор, а жалко, человек же. Хоть и гнилой, но кто знает, может и исправился бы. Кешка с Леной в ресторан пришли. Говорили им, мажоры там гуляют, не ходите. А Кешка деньги специально копил, чтобы в этом ресторане Лене предложение сделать. Красивая девчонка. А мажор убиенный так и нарезал круги на своей крутой машине около Ленкиного дома. Первая красавица в городе. Лена отказала ему, пообещал отомстить. Как в ресторане увидел, так дружки его Лену и схватили, будто бы потащили, а он сам Кешку держал. Кешка увидел испуганные размером в 2 блюдца глаза Лены, так и рванул на помощь. Мажора, не глядя, толкнул, ну тот и упал. Только Кешка-то спортсменом был, весь из мышц состоял. Ну а мажор из денег. Вот и на смерти мать барыш делает.
– Слышь, ты, гамма до минор, успокойся уже. – Марина повернулась к мажоровой матери. – Не Ваше б… был бы жив сын твой. Сами вы его и убили.
На улицу выходили в тишине. Мажоровы родственники первыми убежали.
– Марина, не знаю, что бы делала без тебя. – Света сжала руку Марины.
– Что бы делала? Да ничего. Эти из моей бригады, – и она кивнула на судью и прокурора, – Я им как себе доверяла. Спину всегда прикроют. Они не продаются. А сама промолчала, что с первого дня знала, чем дело закончится. Герыч хвастал. Герыч тоже грамотный мужик. Дело своё знает. На ошибках играет. И он с первого дня знал, нет там умышленного убийства. Да только мажоры слышать не хотели. Знала и про то, как следователя гоняли да пинали из-за мажоровых жалоб. Не испугался. Мундир не замарал. Обидно вдруг стало. Сколько сама работала, сколько дел тащили вот с этими, сколько грязи было вылито. А они стояли, честно стояли.
– Света, а пошли-ка сегодня в мажоровый ресторан. Пора им покинуть свой престол. – И улыбнулась, широко, как умела.
Глава 2.
До вечера время ещё было. Свету ноги не держали, и она вместе с Кешкой домой ушла. Договорились, что с Мариной позже встретятся.
А Коровкин? Не он бы, не дернулась мажорова мать. Света подумала, жаль, что Марина раньше не объявилась. Не знала она, что нельзя было раньше. Говорила же Марина, не отстегивай квартиру. Да за сына боялась. Марина все-таки не у дел сейчас. Да и далеко. А эти рядом, в городе.
Коровкин-Колчак сел на берегу реки. Он любил приходить сюда: никто не мешает, можно подумать, помечтать, повспоминать. Когда ещё мальчонкой был, бегал сюда. Никто и предположить не мог, что из этого не по годам развитого мальчугана вырастет авторитет уголовного мира, головная боль оперов. Но жизнь крутанула так, что мама не горюй! А все старшие братья. Родители пили, братья сами себе искали пропитание. Младшего, не от мира сего, они любили, баловали. А потом вдруг поняли, что он у них самый головастый. Стали постепенно привлекать. Первый раз он разработал им план ограбления магазина в достаточно юном возрасте. Сам на шухере стоял. Тогда первый раз страшно было за решётку идти. Потом, ничего, привык. Диковинно было, что к нему, к уголовнику, девчонки как мухи на мед липли. Вся эта тюремная романтика и вера женщины в возможность исправить заблудшего сыграла только на руку Василию Коровкину. Почему Колчаком прозвали? Да, говорят, внешне похож. Он уже и не помнит, откуда кликуха.
Ветер погнал барашки по реке. Посвежело. Птицы расшумелись. Вот букашка малая на листик карабкается. Упала, снова полезла. Упертая. Василий, как в детстве, до сих пор любил смотреть на всю эту живность. Иногда он думал, а как бы сложилась эта жизнь, если бы не тюрьма. Наверно, пошёл бы в науку. Усмехнулся. Почему-то ему иногда хотелось отмотать назад время и пойти в науку, чтобы вот так сидеть на берегу и наблюдать за всякой живностью и вести дневник. Братья смеялись над ним. Глупые. Он же свои операции разрабатывал, подсматривая за многоногими тварями.
Встреча с Мариной Вячеславовной произошла, когда у него уже был определенный вес в криминальных кругах. Он на все сто был уверен, встреться он с ней раньше, до первой отсидки, и пошёл бы в науку. В душе потеплело, и он позволил себе окунуться в воспоминания.
Следователь у него была эта самая судья, которая сегодня оглашала приговор. Только пришла тогда в следствие, совсем девочка ещё, робкая. А он мужик нахальный был уже. То матом кроет, то пугает. Девчонке на допрос, а она как осенний лист дрожит. Додумались тоже желающего в авторитеты вчерашней выпускнице дать. Сменили на другую. Следствие тогда в основном женское было, мужчин мало оставалось. Мужику семью кормить надо, а кого можно было тогда накормить на эту зарплату? А Колчак мужик опытный. На одну обольщением, на другую наглостью, третью вообще посылает. Стали парням давать, а те тоже, вчерашние курсанты. Мужиков выводил из себя так, что те готовы были морду ему набить. А нельзя. Это Колчак, не кто-либо. Потом так морду в подворотне набьют, что вряд ли способен будешь сам до дома дойти. В общем, за две недели следствия со всем составом познакомился. Дело-то не государственной важности, так, обычный разбой....
Разбой, Колчак усмехнулся. С пугалкой зашел в магазин. Душа горела, выпить хотелось. Пугалка не пугалка, а продавец за настоящую приняла. Да ещё беременная была. Как не родила на месте, не знает. Потом-то, уже на следствии, эта же продавец ему сигареты передавала. Таким галантным он предстал перед ней на очной ставке. Но это будет позже. А пока… первые 10 дней. Он уже с сокамерниками попрощался. Если обвинение сегодня не предъявят, то отпускать должны. А какое обвинение, если толком и подозреваемым не допросили. И так по подозрению максимальный срок за решеткой продержали, завтра 10й день будет.
А тут она вышла с отпуска. Её уже ждали дела особо важные. Плюс есть один, когда ты «важняк» – количество дел в разы меньше, правда спрос строже, ну а дела серьезнее. Ну и помощи больше, целая бригада оперов на тебя пашет, твои запросы в первую очередь. Ну и ходишь по острию ножа, как под микроскопом: шаг влево, шаг вправо – равносильно расстрелу. Вот дали ей это дело. Почитала, решила познакомиться. Привели в кабинет. Она не любила допрашивать в кабинетах в ИВС[Изолятор временного содержания], предпочитала у себя в кабинете. Зашёл. А там сидит Наталья, та, что судья сейчас, и по делу дает пояснения. Ну Марина представилась: имя – отчество, стала допрос вести. Маленькая, худенькая, стрижка под мальчика. Наталья сидит, слушает, записывает. Колчак и решил: очередная практикантка. Конвой тут же, в кабинете. Ну и решил он позабавиться. Стал байки травить. А она всё старательно пишет, все сказки его записывает. Наталья молчит, только глаза большие делает. Знает, что врет он. А он старается, второй час сочиняет. А эта записывала, не удивлялась. Подписался. Потом как глянул: а это был протокол допроса в качестве подозреваемого. «Ну да ладно», подумал: «Прокурор бред почитает и не станет арестовывать. А этой ещё и выпишет!» Но зацепила чем-то. Не хотелось так быстро прощаться со следачкой. «Ладно, выйду, цветов ей притащу. Пусть девка сильно не расстраивается.» Пошёл в камеру. Заходит и говорит: «Выпустят меня скоро. Дали дело детсадовке. Я ей такого набрехал, самому смешно. А она серьезно записала, сказала, что проверит все.»
– Кто следак-то? – спросил сокамерник.
– Да Марина какая-то. Не разобрал.
– Важнячка что ли? Так ты зря сказочки рассказывал. Так красиво повернёт, что суд тебе за сказочки годик припишет. С ней лучше либо молчи, либо колись. А вообще, договориться всегда можно. Она не вредная, если с ней по-хорошему.
– Да какая важнячка? Детсадовка, говорю же. Жаль девчонку. Не раскусить им меня, вот и отдали ей, чтобы потом отпустить с богом. Жалостливая. Говорю: «Свиданку можно?», а она: «Можно.» «А передачу?». Она опять: «Можно». Сокамерник опять: «Говорю тебе, важнячка».
Вызывает на завтра. Адвокат сидит. Значит все-таки обвинение будут предъявлять, опять-таки, на арест повезут. Решил на мате. Как с Наталкой. А она, пока он матерился, какие-то вопросы с адвокатом под шумок решала, на него внимания не обращала. Минут 15 отборного мата, такие выражения, что записывать можно было. Через 15 минут замолчал, выдохся. Он молчит, и она молчит. А адвокат… Адвокат у него самый крутой был, и тот молчит. А Вячеславовна улыбается так, хитренько-хитренько. Не выдержал Колчак, спрашивает: «А чего Вы молчите?». Следователь отвечает: «Жду, когда Вы выговоритесь.» Тут в кабинет сожительница заглядывает, спрашивает, можно ли подписать заявление на передачу. Марина встала, дошла до двери, взяла заявление и попросила подождать за дверью. Прошла на место, подписала не глядя, и отдала. «А чего Вы ничего не вычеркнули?» – Колчак недоумевает. Только что крыл её по чем зря, а она передачку подписывает. «Так не моё это дело, посылки трясти. Если внутренние правила. Что нельзя, то сами вычеркнут. Я только решаю: можно или нет.»
– Так зачем передачу, я же сейчас домой пойду. – сам офигел от своей наглости.