– Значит, тебе нравится, да? – спросила она.
Это еще одна вещь, которую я обожаю. Когда дама говорит «да».
В изголовье кровати по обе стороны от нее были две двери.
– Я сейчас, – сказала она и, прежде чем я успел ее остановить, скрылась за одной из них.
Я сел на кровать и закурил сигарету. Где-то здесь были мои пять тысяч, если только она не положила их в банковский сейф. Если она так и сделала, то плакали мои денежки, но, зная, как эти шлюхи любят держать их под рукой, я решил, что не буду разочарован.
Она снова появилась – на лице ее была призывная улыбка.
Жаль, что я не взялся за дело до того, как она уходила, но теперь было уже поздно.
Она подошла и села на кровать.
– Можно мне получить подарочек, дорогой? – сказала она.
Ну вот, началось. Я отрицательно покачал головой.
– Ты все неправильно поняла, детка, – сказал я. – Это ты должна мне за прогулку.
Я говорил, что она была не похожа на типичную уличную девку. Но я ошибался. Надо было быть психом, чтобы думать иначе. Яркая улыбка и сверкающие глаза исчезли, как будто их стерли губкой. Ее лицо внезапно застыло.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, и в ее голосе внезапно зазвучал металл. Ничего хорошего этот голос не сулил.
Я стряхнул пепел с сигареты.
– Только это, – ответил я, медленно принимая такое положение, чтобы можно было вскочить, если она что-нибудь выкинет. Почему-то я чувствовал, что она, скорее всего, что-нибудь выкинет. – Может, нам лучше познакомиться, детка, – продолжал я. – Я Ник Мейсон.
Всего на секунду она выдала себя, но затем снова обрела самообладание.
– Ты не пьян, дорогой? – спросила она, потянула с кровати подушку и прижала ее к себе.
– Попробуем спуститься на землю, – сказал я. – Мы можем начать с того, что оставим «дорогого» в покое… меня мутит от него.
Она встала, подошла к двери, где висела ее накидка, и быстро надела ее. Когда она завязывала пояс, я заметил, что пальцы ее дрожат.
– Ты, никак, спятил, – сказала она. – Убирайся отсюда.
– Полегче, – предупредил я, все еще сидя на кровати. – Сегодня утром ты явилась ко мне домой и обчистила меня на пять тысяч. Верни их, и мы будем квиты.
Она разыграла целый спектакль. Ее глаза широко раскрылись, и она даже сумела рассмеяться.
– Ты спятил! – воскликнула она. – Я никогда тебя не видела и не знаю, где ты живешь.
Я медленно поднялся на ноги.
– Послушай, детка, – тихо произнес я, – блефом ты ничего не добьешься. Тебе от меня не смыться, и я достану эти деньги любой ценой, даже если мне для этого придется разнести на части твой притон. Не стоит выеживаться, потому что я могу свернуть тебе шею одной рукой. Так что отдай по-хорошему.
Она постояла в нерешительности, потом пожала плечами.
– Раз ты так расстроен, – сказала она, – то, может быть, мне лучше вернуть их.
Я чуть не рассмеялся. Я позволил ей подойти к маленькому комоду и выдвинуть один из ящиков, прежде чем перелетел через кровать и крепко ее обхватил. Я заблокировал ее руки и рывком оттолкнул от ящика. Я был рад, что принял меры предосторожности, – в верхнем ящике у нее лежал пистолет.
За свою журналистскую карьеру я побывал в самых неприятных переделках, а также во множестве темных мест, но чтобы схлестнуться с женщиной – такое со мной было впервые, и мне очень хотелось бы дать письменные заверения, что это, как я искренне надеюсь, в последний раз.
Я могу постоять за себя, когда дело доходит до драки с мужчиной. Я знаю почти все приемы, к которым они прибегают, и знаю почти все контрприемы, но когда на тебя набрасывается белокурая фурия… Тут я оказался гребцом без весла.
Теперь я понимаю, что мог бы избавить себя от чертовой дюжины разных неприятностей, если бы ударил ее в подбородок и покончил с этим прямо тогда, но я сглупил и отнесся к ней слишком легкомысленно.
Она бросилась на меня, молотя руками, словно лопастями пропеллера, ее глаза сверкали. Я попытался схватить ее за руки, но это мне не удалось. Она ударилась в меня, словно снаряд, и я упал под тяжестью ее тела, застряв между стеной и кроватью. Положеньице лучше не придумаешь, если к тому же сверху на тебе разъяренная кошка.
Она навалилась на меня, вцепившись руками мне в горло. Она, должно быть, весила около ста сорока фунтов, а это не шутка, если на вас сверху такой груз.
Мне удалось схватить ее за запястья, и я приложил немало усилий, чтобы удерживать ее в таком положении. Представьте себе эту картину, если сможете. Я лежал на спине, зажатый между стеной и кроватью, а Блонди – на мне, с таким видом, что, освободи она запястья, непременно убила бы меня.
– Успокойся, сестрица, – сказал я, задыхаясь, – леди так себя не ведут.
Вместо ответа бешеная кошка боднула меня головой в лицо. Может, ее локоны и были светлыми, но голова у нее была твердая, как бетон. Может, она сдуру и сама немножко стукнулась, но разве это сравнить с тем, что она сделала с моим портретом. Я почувствовал, как из носа потекла кровь, и мне показалось, что мои передние зубы вышли наружу сквозь верхнюю губу.
Я разозлился как черт знает кто и, выпустив ее запястье, изо всех сил ударил в челюсть. Если вы когда-нибудь пытались ударить кого-нибудь, лежа на спине и крепко втиснутый куда-то, то сами знаете, как это трудно, но мне удалось чуть добавить пара, чтобы все-таки отбросить ее.
Это позволило мне принять сидячее положение и еще раз ударить ее, когда она попыталась опять повалить меня. Удар получился весомым, но пришелся ей в плечо, так что я лишь оттолкнул ее, но не остановил.
Когда она оправилась от удара, я уже был на ногах, и мы стояли, уставившись друг на друга.
– Прекрати, – сказал я, – или тебе будет больно. Я же предупреждал…
Но была ли у нее в голове хоть капля разума? Она выхватила ручное зеркало из ящика комода и снова набросилась на меня. Я проклял эту кровать… там просто невозможно было адекватно реагировать. Я выбил зеркало у нее из рук, а потом мы вместе упали на кровать. В некотором смысле это было кстати, потому что я был тяжелее и мог бы этим воспользоваться. Я схватил ее за одну руку, но, прежде чем успел схватить другую, она ударила меня по лицу, пнула в голень своей остроносой туфлей и снова засадила мне кулаком в нос.
Пока что инициатива была в ее руках, и удар, который она нанесла, был весьма чувствительным. От неожиданности я выпустил ее руку, и она попыталась откатиться на другую сторону кровати. Я вцепился сзади в ее накидку и чуть ли не стянул со спины. При этом она потеряла равновесие и опрокинулась на кровать.
На этот раз я действовал без ошибок. Я схватил ее за руку и швырнул лицом вниз. Всей своей тяжестью опустился на ее поясницу и слегка заломил руку. Она внезапно взвизгнула, и я ослабил хватку.
– Веди себя прилично, – выдохнул я, глядя, как кровь из моего носа капает на ее обнаженные плечи. – Если ты сейчас начнешь мудрить, я оторву тебе руку и изобью тебя ею до смерти.
Какими только словами она меня не обзывала! Сомневаюсь, что грузчик мог бы потягаться с ней в этом. Я посильнее надавил ей на руку, чтобы она смолкла, и это, разумеется, подействовало. Держа ее в таком положении, я свободной рукой нащупал пояс от ее накидки, снял его, а затем попытался связать ей руки.
Она поняла, что, как только я свяжу ее, ей крышка, и на несколько секунд просто взбесилась. Мне едва удавалось удерживать ее. Она так дергалась, что не стоило и пытаться связать ее, поэтому я подождал, пока она затихнет. Как только я предпринял новую попытку, она снова начала бороться. Мне это уже порядком надоело, и я с нее слез.
Она перевернулась на спину и попыталась сесть. Этого я и ждал. Едва она подняла голову, как я замахнулся левой и ударил ее кулаком в челюсть. Я даже не стал вкладывать вес в свой удар – я просто вмазал ей, – и это был не удар, а конфетка.
Я увидел, как ее глаза остекленели и она обмякла. Я стоял над ней, тяжело дыша. Такой суровой схватки в моей жизни еще не случалось. Я перевернул ее и, взяв пояс, связал ей руки за спиной. Затем я снял с нее то, что осталось от ее чулок, и связал ее лодыжки. Откинув простыню, я закатил ее под одеяло, предварительно убедившись в надежности моих узлов.
Потом я пошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Ну и видок, усмехнулся я. На этот раз я выглядел так, будто во что-то врезался на всем ходу. Нос все еще немного кровоточил, а под глазом был огромный синяк. Я включил воду и умылся. Закончив, я вернулся в спальню. Она все еще была в отключке.
Я закурил сигарету и сел. Колени мои немного дрожали. Мне, конечно, хорошо досталось, и я был страшно рад, что в конце концов ее одолел. Официант в «Хоча-клабе» сказал, что она крутая, но он недооценил ее. Крутая? Не смешите меня. Да она надрала бы задницу и Льюису Душителю[4].
Я не собирался разносить на части ее комнату, пока не поговорю с ней. Связанная, она могла стать благоразумней. Во всяком случае именно в таком варианте я предпочитал разговаривать с дамами, подобными ей.
Я выкурил полсигареты, когда моя блондинка стала приходить в себя. Я с интересом наблюдал за ней. Она открыла глаза, поморгала от яркого света и закрыла их. Ее голова беспокойно заерзала на подушке. Кровать выглядела так, будто по ней прошел смерч, но я не собирался тратить время на то, чтобы приводить ее в порядок и нянчиться с малышкой.
Внезапно она очнулась и попыталась сесть. Взгляд, которым она одарила меня, прожег бы дыру в стене. Я улыбнулся ей.
– Прости за грубость, сестрица, – сказал я, – но ты сама напросилась.
Она снова стала осыпать меня бранью. Ну, от слов кости не ломаются, но спустя минуту я рассвирепел. Дамы с такой грязной речью мне еще не попадались. Я встал со стула, схватил подушку и с силой ткнул ей в лицо. Подержал так несколько секунд, а затем убрал.
– Заткнись, – мрачно сказал я, – или я снова кислород тебе перекрою.
Глаза ее были полны ярости, и по тому, как она извивалась, было ясно, что она изо всех сил старается высвободиться. Меня это не волновало. Я знал, как вязать узлы, и если она даже освободит руки, я всегда смогу снова ее отключить. У меня больше не было нежных чувств к этой дамочке. Она была чистой отравой.
Я сел на кровать рядом с ней.
– А теперь мы с тобой немного поболтаем, – сказал я. – Если ты не выложишь мне то, что я хочу знать, сделаешь себе только хуже. Я ведь хотел, чтобы все обошлось тип-топ, но с такой шлюхой, как ты, лучше разобраться по-черному, и я посмотрю, устроит ли тебя это.
– Не стоит, Мейсон, – раздался голос от дверей.
Я быстро оглянулся через плечо.
В дверях стоял Эрл Кац. В руке он держал автоматический пистолет из вороненой стали, ствол которого был направлен прямо на меня.
Глава шестая
Удивление? Да, я был удивлен! Можете битой меня огреть. Какого черта здесь делает этот Кац? Какая у него связь с подружкой Весси?
Я не собирался показывать ему, что он выбил меня первым же шаром. Я улыбнулся ему.
– Все еще лупишь по лузам, приятель? – поинтересовался я. – Кстати, о бильярде, ты слышал про того парня, который забивал красный?..
– Брось это, Мейсон, – сквозь зубы сказал Кац.
Вот что еще я обожаю. Эти парни посмотрели столько крутых фильмов, что теперь просто не могут говорить иначе как сквозь зубы, поскольку считают, что так оно и положено.
– Развяжи ее.
Я покачал головой.
– Ты с ума сошел, – сказал я. – Ты сам не знаешь, что говоришь. Если я ее распутаю, она убьет нас обоих.
Пистолет дернулся вверх.
– Слушай, умник, – сказал Кац, – таким манером ты ничего добьешься. Развяжи эту дамочку, и поскорее.
Экки говорил, что этот парень опасен, как гремучая змея. Посмотрев на него теперь, я подумал, что Экки, возможно, прав. Он больше не выглядел охламоном. В его глазах был холодный, злобный блеск, и я подумал, что он с удовольствием бы меня кокнул. Когда у парня в руке пушка, я не очень-то спорю. Во всяком случае оружие всегда заставляло меня нервничать.
– Перевернись, милашка, – сказал я.
Я не стал дожидаться, когда она освободится от пут. Взгляд, который она бросила на меня, полностью разубедил меня в том, что впереди у нас праздник любви.
Я освободил ей руки и отодвинулся подальше. Решил, что ее соседство мне нравится еще меньше, чем пистолет Каца.
Она села, потирая запястья.
– Дай мне накидку, – хрипло сказала она Кацу.
Не сводя с меня глаз, он снял с вешалки на двери еще одну накидку и бросил ей. Она с трудом натянула ее на себя и встала с кровати. Выглядела она здорово помятой. Кровь из моего носа залила ей плечи, на подбородке была ссадина. На ее руках виднелись следы моих пальцев, а от удара, который я нанес ей в плечо, осталась лиловая отметина.
Она пошла в ванную и закрыла за собой дверь. Я слышал, как зажурчала вода.
– Садись, – сказал Кац, снова дернув пистолетом.
Я сел на кровать.
– Давай ты уберешь пистолет и расслабишься, – сказал я. – У нас с Блонди личное дело… как-нибудь обойдемся без посторонних.
– Ты слишком много болтаешь, – сказал Кац. – Закрой рот. Я буду говорить, а ты просто отвечай… понял?
Я пожал плечами.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
Я усмехнулся:
– Легкий вопрос. Что, черт возьми, здесь может делать любой мужчина?
Кац сдвинул шляпу на затылок и прислонился к стене. Он сунул большой и указательный пальцы в карман жилета и достал зубочистку. Затем отправил зубочистку в рот и задумчиво пожевал ее.
– Если не хочешь отвечать как есть, – сказал он, – пеняй на себя.
– Окстись, Кац, – ответил я. – Не на того напал. Я могу сделать так, что этот город покажется тебе адом и придется принимать таблетки.
Кац передвинул зубочистку во рту.
– Ты здесь никто и звать никак, – сказал он. – Может, все-таки поумнеешь и заговоришь? Что ты здесь делаешь?
Дверь ванной открылась, и вышла Блонди. Она хорошо поработала над собой и теперь выглядела гораздо лучше. Ее глаза все еще опасно блестели, она стояла в дверях, наблюдая за нами.
Я пожал плечами.
– Пожалуй, я пойду, – вставая, произнес я.
– Сидеть! – бросил Кац. В его голосе прозвучала угроза.
– Так у нас не прокатит, – сказал я. – Я ухожу.
Кац слегка передвинулся, так что уперся спиной в дверь.
– Лучше не рыпайся, – предупредил он. – Пристрелить тебя еще рано, так что не торопи меня.
– Тебе лучше уйти с дороги, – сказал я.
Этот бандит уже начал меня злить. Я полагал, что он дважды подумает, прежде чем пустит в ход оружие. В конце концов, мы находились на главной улице, и выстрелы были бы слышны.
Возможно, Кац подал Блонди сигнал, а может, она действовала по собственной инициативе. Я не сводил глаз с пистолета, решая, смогу ли прыгнуть на Каца, и на мгновение упустил ее из виду. Ну, я заслужил то, что получил, потому что уже вкусил ее прелестей. Я же говорил, что эта дамочка – отрава. Да, такой она и была.
Что-то твердое и тяжелое ударило меня по голове, и я рухнул на колени. Комната накренилась, и люстра стала вращаться.
Я смутно слышал, как Кац сказал:
– Хватит с него… Я хочу поговорить с этим типом.
Кто-то схватил меня за руки, заломил их за спину, и жесткий холодный ремень впился мне в запястья. Я почувствовал, как меня швырнули на кровать. В голове прояснилось, и я попытался сесть, но из тумана появилась чья-то рука, накрыла мне лицо и толкнула обратно на подушку. Я лежал неподвижно, пока люстра надо мной не оказалась в фокусе, затем осторожно поднял голову и увидел их. Они стояли в изножье кровати, наблюдая за мной.
Конец ознакомительного фрагмента.