На, едва державшихся ровно, старых ножках, стоял видавший виды стол. На нем догорала единственная свеча, залившая дерево и маленькое блюдце воском. От моего стремительного порыва пламя дрогнуло, чуть поплясало, а потом снова выровнялось. Внутри было тепло, но все же немного жутко.
– Бабушка Джаел, – уже не так громко окликнула я.
«А вдруг ее нет дома?» – пронеслось в моей голове. Тогда все пропало, у меня не будет ни шанса.
От скрипа половицы я подпрыгнула, влетела спиной в стену и ударилась о полку с банками.
– Чего шастаешь по ночам, Мирела? – спросила высокая худющая старуха, выходя из соседней комнаты.
Я даже не представляла, как объяснить бабушке, с чем пришла. Зайти к ней было само по себе огромным риском, но Джаел жила обособленно от табора, ее взгляды расходились со взглядами ее единственного сына Джуры, моего отца. Ее пронизывающий взгляд прошелся по мне, а потом сухая рука указала на стул, я села, пытаясь перевести дух.
Джаел жила с нами лишь в переездах, хоть и держалась отстраненно, но стоило вернуться в земли Златоросья, как она уходила в этот дом и не принимала участия в жизни сородичей вплоть до нового отправления в путь. Табор снимался с места поздней осенью и не возвращался до середины весны.
Она постоянно спорила с сыном, проявляя своенравие и непокорность, но Джура уважал старость и терпел ее выходки.
– Ты еще не знаешь, что произошло вчера, – неуверенно сказала я, пытаясь набраться мужества и поделиться с бабушкой бедой, – а я не знаю, как сказать.
– О чем? – прищурилась Джаел. – О багрянце?
Я чуть не поперхнулась от удивления, а старуха села напротив меня и вцепилась взглядом намертво, не позволяя отвести глаз.
– Думаешь, я могла бы пропустить? Ты моя плоть и кровь, Мирела! – она стукнула кулаком по столу, а мои глаза снова наполнились слезами. – Эта проклятущая Эйша скинула тебе свое добро с того света.
– Что мне делать, бабушка? – я закрыла лицо руками и разрыдалась.
– Терпи! – снова стукнула она по столу. – Не время сопли на кулак наматывать. Соберись.
Я подняла голову и начала утирать ладонями слезы. С моей бабушкой шутки плохи. Несмотря на возраст, она не считалась консервативной и часто говорила Джуре, что некоторым страхам из темного прошлого есть объяснения, а пути решения, возникающих в связи с ними проблем, найдутся. Вот почему первым делом я отправилась к ней.
– Как ты сбежала?
Я нахмурилась, не собираясь отвечать, поскольку в желании похвалить внука, Джаел себе точно не откажет. А подставлять Ману было бы подло.
– Твой отец? – смотрела она на меня пытливым взглядом. – Нет, ему бы не хватило сил. Динара? Нет, – кивнула она уверенно, – это Ману. Только он способен на такой поступок.
– Он связал меня клятвой…, – виновато пропищала я.
– Ай, да молодец! Умный парень, – улыбнулась Джаел. – Так, а если серьезно, здесь тебе оставаться нельзя. Как только все узнают, Джура пошлет за тобой ребят, а мать твоя очень хорошо соображает, направит их сюда.
– Бабушка, – встрепенулась я, – когда-то ты говорила, что до тебя доходили слухи, что багрянец можно снять. Это правда?
Глаза старухи вспыхнули недобрым, губы поджались, она натянулась будто струна на цыганской гитаре.
– Слухи – то доходили, но насколько они правдивы я не знаю, – недовольно сказала она.
– Что ты слышала? – я присела на корточки у ее ног. – Ты же понимаешь, что это мой единственный шанс? Расскажи все, что знаешь.
– Драгомир Бруэр хвастал, что среди его добра есть книга, которая рассказывает о некромантии, – Джаел не любила ходить вокруг да около, предпочитая одним рывком срывать прилипшие повязки с кровавой раны.
Это имя заставило меня подняться и пройти к окну. Я обняла себя за плечи дрожащими руками и вдруг подумала о том, что же еще хуже могло со мной приключиться? Туман за окном не рассеивался, но звуки за пределами дома больше не пугали.
– Он мог и врать, – скривилась бабушка так, словно глотнула яду. – Его семьи никогда не касался багрянец. Зачем ему книга?
– Продать подороже, если кому нужна будет, – бесцветным голосом ответила я.
– Э нет, милая, тут ты не права, – бабушка развернула меня к себе лицом и заглянула в глаза. – Драгомир не будет торговаться с носителем проклятья. Убьет, даже глазом моргнуть не успеешь. Сам, своими руками раздавит. У него с некромантами свои счеты.
– Как и с отцом, – добавила я. – И с некоторыми другими цыганскими баронами.
– Это потому что он сам барон, хоть и отказался от кочевой жизни и вышел из совета баронов, рассорившись со всеми, – пояснила бабушка. – Его взгляды не разделяли сородичи, своеволие не приняли, а твой отец стал ему кровным врагом. Драгомир поклялся убить Джуру и любого из его табора, кто появится у него на пути. С тех пор твой отец никогда больше не переплывал моря, чтобы побывать в прекрасном городе Бурва. А Драгомир, в свою очередь, не совался в Златоросье.
Это все я уже знала, так же, как и множество других рассказов о Бруэрах. В нашем таборе говорят, что Драгомир женился не на цыганке, взял ее с годовалым сыном. Что один из их совместных сыновей очень жесток и властен, а Драгомир не всегда может с ним совладать, а чаще лишь прикрывает его проделки. По словам матери, Драгомир страшный человек, которого стоит обходить стороной.
– Бабушка… – начала я, но внезапный порыв ветра чуть не сорвал дверь с петель.
Ветер закружил по комнате, внося в дом пыль и сухую листву. Крупицы земли попали в глаза, и я зажмурилась, пытаясь избежать боли. Мои волосы разметались по плечам, поддаваясь потокам воздуха. Жмурясь, я ощутила, как бабушка схватила меня за плечо и задвинула себе за спину. Я начала усиленно моргать, почувствовав присутствие чужой магии, сильной, жадной, жаждущей. Справиться с соринками в глазах сразу не удалось, но как только я это делала, передо мной возник высокий мужчина в темном балахоне и капюшоне на затылке. Колдун. Я могла ощутить его силу, но свою применить в мертвых землях не было возможности. Джаел специально выбрала это место.
– Ты нарушаешь границы, Аду́ш! – сердито сказала она, выставляя вперед свой крючковатый палец. – Я быстро вышвырну тебя отсюда!
– Не сегодня, Джаел, – бархатным голосом пропел колдун, изучая меня. – Я слишком долго ждал этого дня и заслуженно получу то, что мне причитается.
– С каких это пор тебе здесь что-то причитается? – охладила бабушка его пыл своим презрением.
– Лучше я, чем кто-либо другой, – пожал плечами он.
Колдун был весьма привлекательным мужчиной средних лет. Его волос уже коснулась седина и окрасила добрую половину шевелюры, но глубоких возрастных морщин не набралось. Чистые, еще не тронутые мутным налетом, синие глаза, мягкая, хоть наверняка и обманчивая улыбка.
– Кто сказал, что ты лучше?
– Позволь мне поставить ей метку по-хорошему, – чуть сдвинул брови он.
– Ты в своем уме, оголтелый? – бабушкины пальцы уже наставили мне синяков, а теперь и вовсе будто пытались оторвать руку.
– Я все равно это сделаю, – Адуш начал заметно терять терпение, он сделал шаг вперед, но бабушка зловеще сощурила свои чернющие глаза и выплюнула заклинание, махнув свободной рукой.
Колдун вовремя отпрыгнул, что уберегло его от неслабого удара темной магией, которую бабушка поклялась использовать только для защиты и в разумных пределах, чтобы не быть изгнанной из табора.
– Проваливай, стервятник!
– Ты давно уже не так сильна, Джаел, – снова вернулся к бархатному тону Адуш и отшвырнул мою бабушку к стене.
Я в ужасе вскрикнула и бросилась к ней. Меня одолевала злоба, первым порывом было напасть на него, но что я могла против колдовской силы? Бабушка сильно ударилась, но смогла сесть. Тем временем колдун подошел ближе и, взяв меня за волосы, поднял с колен. Он повернул мое лицо и придвинул свое:
– Ты как долгожданный приз, как глоток воды в засушливое время, – прошептал он, источая похоть. Но похоть эта возникла не из-за меня, а из-за проклятья, что свалилось на мою голову. Он жаждал некромантию, поселившуюся во мне.
– Я не приз, – процедила я, пытаясь освободиться. – И никому принадлежать не буду!
– Будешь! – ласковый тон сменился гневом, порожденным болезненным нетерпением. – Я поставлю тебе свою метку, а через год ты будешь моей.
– Даже если поставишь, – выдавила я, после того как он все-таки отпустил мои волосы, – я не пойду с тобой.
– А мне и не надо, – он вскинул руку и расслабленно опустился на стул. – Я превращу твою жизнь в ад. Целый год, куда бы ты ни пошла, моя метка будет вещать о том, что ты проклята даром некромантии и что ты принадлежишь мне. Не будет ни единого человека у тебя на пути, который не поймет, кто ты и насколько презренна.
– Меня же убьют, – прошептала я, захлебываясь ужасом.
– Возможно, хорошенько поколотят, но убить не смогут, – омерзительно усмехнулся Адуш. Это выглядело так, будто он придумал чудесную шутку, но понятную лишь ему одному. – Я разверну твой дар так, что даже если ты будешь находиться на грани жизни и смерти, он поднимет тебя на ноги.
– Я стану живым мертвецом? – ужаснулась я, хватаясь за юбку и сцепляя зубы.
– Аха – ха, – Адуш захлопал в ладоши, будто перед ним был забавный ребенок, мило лепечущий глупости. – Как бы сильно ты не пострадала от чего-либо, твой дар не позволит тебе умереть. Можешь хоть со скалы прыгать, долго и муторно лечиться, а потом снова прыгать.
– Сомнительная радость, – буркнула я.
– Ну, так она же не для тебя, – улыбнулся колдун. – Для меня. Ты нужна мне живой.
Устав от объяснений, он встал на ноги и приблизился. Я попыталась отступить, но будто примерзла к полу. Его синие глаза стали похожи на дождевую тучу поздней весной, толпа мурашек разбежалась по телу от касания его магии. Тело мое будто одеревенело.
Адуш вынул из кармана алую ленту с такими острыми краями, что без труда можно было порезаться. Колдун обернул ее вокруг моей шеи, и я закричала. Лента словно жгла, резала и колола одновременно. Я голосила от боли, а Адуш улыбался, упитываясь моими страданиями. В определенный момент он нагнулся к моему уху и зашептал какие-то слова, сковывая меня своей сумрачной магией.
Когда все закончилось, Адуш манерно поклонился и исчез, а я осела на пол. Долгое время ни я, ни бабушка не говорили ни слова, пытаясь по-своему пережить случившееся.
– Это должно было случиться, рано или поздно, – тихо сказала Джаел, пытаясь встать на ноги. Я поспешила к ней.
Мы снова уселись за стол, на котором свеча так и не погасла, перевели дух. Я опустила голову на руки, не представляя, что делать дальше.
– Скоро рассвет, – сказала бабушка, – тебе пора.
– Я пойду к Бруэрам! – выпалила я и сама испугалась. – Это единственный путь.
– Ты с ума сошла, Мира! – возмутилась старуха. – Он раздавит тебя, как букашку, тем более с такой-то меткой.
Я даже потрогать шею боялась, она все еще горела. Следовало бы посмотреть, но я откровенно трусила.
– Так плохо?
– Слепой прозреет от того, насколько его метка яркая, – огорченно сказала бабушка. – Это клеймо до добра тебя не доведет. С ним нельзя соваться не то что к Драгомиру, но и в Бурву вообще.
– Придумай что-нибудь, бабушка, – взмолилась я. – Мало мне было наследства Эйши, еще и метка эта. Помоги спрятать!
– Как? – искренне удивилась Джаел, – Ни одно колдовство не скроет метку. Только если другой колдун, что посильнее перебьет ее. Ох, нелегко тебе придется, козочка моя.
Она встала и начала вышагивать от окна к столу и обратно, сосредоточенно копошась в собственных мыслях. Я сжимала кулаки и закусывала губу, полностью положившись на ее ум.
– Есть одна мысль, – остановилась она, – но и мой вариант легче не будет.
– Что это, бабушка? Что?
– Жару́т, – сказала она, и я чуть было не рассмеялась нервно, но потом увидела абсолютно серьезное старческое лицо и снова прикусила губу.
– У тебя есть жарут? – я даже представить не могла, что такая древность может оказаться у моей Джаел.
– Да, мой собственный, – гордо задрав подбородок, сказала она. – Он достался мне от матери, а ей от ее матери. Это сейчас вы вольны не носить это традиционное украшение, но раньше оно было обязательным атрибутом обручения.
Джаел вышла из комнаты, чем-то погремела в своей спальне и вернулась с огромным украшением в руках. Это было многослойное ожерелье с широким ободком, обрамляющим шею и множеством серебряных, потемневших от времени, полукругов, спускающихся к груди. Они были украшены не драгоценными красными камнями, но смотрелось ожерелье потрясающе.
– Оно же весит килограмм двадцать! – воскликнула я, беря его в руки и ощущая весь его вес.
– Или оно, или сама за себя говорящая метка! – вскинула брови бабушка.
Выбор и, правда, был очевиден. Осмотрела свой наряд и скривилась. Я больше не принадлежу табору, я больше не одна из них. Носить яркие одежды расхотелось, ибо больше не было причин танцевать, закручивая края широкой цветастой юбки. Былая беззаботность осталась позади.
Словно прочитав мои мысли, Джаел выудила из своих вещей черную юбку и такого же цвета кружевную рубашку с широкими рукавами, которую я подпоясала черным ремешком, давая себе обещание, что не надену больше ярких одеяний до тех пор, пока не избавлюсь от проклятья. Джаел помогла мне застегнуть ожерелье, и я чуть было не присела от непривычной тяжести.
– Господи, как ты это носила? – спросила я.
– Смиренно! – сказала она, рассматривая меня.
Бабушка бросила взгляд в окно, где первые лучи пробирались сквозь корявые ветви, и вздохнула. Она быстро собрала мне с собой немного еды, еще одну рубаху, плащ, одеяло, немного трав и снова вздохнула.
– Иди с Богом, козочка моя, – сказала она, касаясь ладонью моей щеки, по которой, как по команде, скатилась слеза. – Если решила идти к Бруэрам не отступай и сделай всё, чтобы Драгомир и его семейство не узнали, кто ты и что прячешь под ожерельем. Если хоть одна из этих тайн выйдет наружу, тебя ждет смерть!
Глава вторая
Если я собиралась попасть к Бруэрам, то мне необходимо добраться до ближайшего порта. Уже примерно пара часов прошла с тех пор, как я покинула лес и шла по основной дороге по направлению к городам. Плащ надежно скрывал ожерелье, а капюшон мое лицо. Шла я быстро. Если бы была другая тропа или хотя бы виляла она сквозь лес, или какие заросли, то мне проще было бы укрыться от нечаянных глаз, но этот отрезок пути мне придется пройти по открытой местности. Если повезет, то бабушка направит моих преследователей по ложному пути и это ненадолго собьет их со следа.
Я заставляла себя не думать о семье, о том, от чего мне пришлось отказаться, ради спасения собственной жизни. Просто запретила себе вспоминать, чтобы не поддаваться тоске. Лучше спрятать боль поглубже и следовать к цели, чем утопать в слезах и жалеть себя. Год – это много или мало? Кажется, что целая вечность, но может обернуться так, что он покажется одним днём.
Впереди меня ждала развилка, две дороги расходятся в разные стороны и обе ведут к портовым городам. Я решила идти в Липрок, он крупнее, а значит, затеряться там легче. Мне нужно лишь преодолеть этот холмистый участок, а потом снова будет лес, сразу после небольшой деревеньки. Я взглянула в небо и нахмурилась, погода портилась, к вечеру будет дождь. Было бы лучше обойти деревеньку стороной, но и промокнуть не хотелось.
Жевала на ходу, не собираясь задерживаться ни на минуту, чем дальше уйду, тем больше шансов успеть на корабль, отплывающий в Бурву. Лишь один раз я замедлила шаг, сделала глубокий вдох и обратилась к духам земли, желая знать, преследуют ли меня. Вокруг образовался легкий воздушный поток, поднявший пыль, я прикрыла глаза и прислушалась. Духи нашептали, что отец послал за мной двоих цыган. Кулаки сами собой сжались, сердце дрогнуло. Теперь все зависело от Джаел, смогла ли она одурачить их. Взмахнув рукой, я развеяла пыль и ускорилась.
Совсем скоро я ощутила всю тяжесть жарута, который неприятно сжимал шею и давил на плечи. Мне казалось, я согнулась в три погибели под его гнетом. К тому же кожа под ним ужасно чесалась. Выглядело ожерелье очень красиво и даже не смотрелось громоздко, но это только для тех, кто его не носил. Жарут надевают обрученные невесты, чтобы все вокруг видели, что они принадлежат суженому. Это старинная традиция, которую цыгане уже не соблюдают. Его носили самое большее месяц, да и то не постоянно, мне же досталась честь не снимать его целый год. Руки все время тянулись к украшению, чтобы поправить, сдвинуть, почесать или просо приподнять, чтобы плечам стало легче. К тому времени как тучи сгустились, и небо потемнело, даже моя спина перестала выдерживать эту тяжесть.