– Спасибо, сэр, – благодарно кивнул головой Вернер, который не ожидал, что босс переведёт его теоретические изыскания во вполне практическую плоскость, пусть даже в таком весьма ограниченном виде.
– Дальше… – глава МНБ на секунду задумался. – Я дам вам один личный контакт. Это человек из Управления по борьбе с наркотиками. Он руководит отделом разведки. Да-да. Не удивляйся. Есть у них такой отдел. И, должен сказать, работают там ребята поумнее и поопытнее, чем в ЦРУ. Эти совсем испортились в последнее время, и многие опытные кадры перешли из Лэнгли в DEA14. Так вот, у наркоразведчиков есть довольно широкая агентурная сеть. Сам понимаешь, следить за потоками наркоты, отслеживать баронов и международных дилеров – работа непростая. Я могу поговорить с министром юстиции, он мой давний приятель, и запустить совместный проект по сбору биообразцов потенциально опасных биологических агентов со всего мира. Если кто-то где-то чихнёт или кашлянёт, оперативники достанут образцы, не знаю – слюны, соплей или чего ещё надо микробиологам. Как они добудут биоматериал, неважно. Ваша задача – указать им место и цель. Как раз это и очертим задачей вашей новой секретной группы. Затем образцы будут доставлены в наши лаборатории в Форт-Детрик для анализа, изучения и оценки угроз.
– Хорошая мысль, – одобрительно покивал Вернер.
– Честно скажу, мысль не моя. Китайцы занимаются этим уже лет десять. После вспышки свиного гриппа в 9-м году у них создано целое управление биологической разведки. Работают профессионально и через выделенную агентуру, и через бригады врачей, которых они в виде гуманитарной помощи рассылают в бедные страны. Активны и у нас, и в Европе. Мониторят ситуацию на месте. Собирают биоматериал вплоть до людей и животных. Так что китайцы не просто на несколько шагов нас опережают, они ушли далеко вперёд.
– Не знал, – удивился полковник. – Может нашим разведчикам тоже заняться?
– Кому? ЦРУ? Военным? – скептически хмыкнул полковник. – Они сами по уши в секретных биолабораториях. Всё супероружие готовят. Если они и найдут что-то интересное, то сохранят информацию для себя. А DEA – контора нейтральная, нацеленная на защиту Америки от наркоты. Им как раз будет в тему этим заняться. Если у нас выйдет достойный совместный проект, да ещё если будет конкретный результат, мы с Минюстом славу пополам поделим. Поступим так. Я предварительно согласую всё с министром. Если он даст добро, перешлю вам по почте контакт из наркоразведки. Дальше действуйте сами. Но держите меня в курсе.
От встречи у Вернера остались двойственные чувства. Он видел, что босс понимает масштаб угрозы, но был удивлён его нежеланием донести риски до Белого дома. В то же время его предложение о создании собственной группы по мониторингу эпидемиологической обстановки в мире говорило, что глава МВБ воспринимает ситуацию со всей серьёзностью. Возможно, нежелание давать ход документу было связано с политическими играми внутри Администрации, возможно, с чем-то ещё. Полковнику не очень хотелось разбираться в деталях. По большому счёту он был доволен исходом совещания. Если в его распоряжении появится инструмент с функциями биоразведки, он через некоторое время сможет подготовить более основательный документ, подкреплённый достаточным количеством фактов. Такой, чтобы нельзя было отложить в долгий ящик. К тому времени предвыборная лихорадка уже закончится. Президент наверняка пойдёт на второй срок, и в более спокойной обстановке до него будет гораздо проще донести и свои идеи.
С такими мыслями Вернер вернулся в офис, где его ждало сообщение от Хендерса из комплекса военных лабораторий в Юте: «Есть продолжение разговора. Я заступил на смену. Освобожусь через 2 недели». Полковник отписался коротким «Спасибо. Буду ждать. Ужин с меня» и занялся подбором людей для группы биомониторинга.
Июнь 2019. Китай. Пекин. Управление военных космических программ
Для того чтобы изменить траекторию зонда «Куай Тунь» так, чтобы он шёл вслед за кометой, понадобилось больше недели и почти весь запас энергии маневровых и основных двигателей. За это время космическая странница ушла далеко вперёд, но «Ласточка», получив значительное ускорение, её медленно, но верно догоняла.
Сейчас аппарат находился на расстоянии устойчивого визуального контакта с кометой, что позволяло провести предварительный дифракционный анализ её шлейфа. По современным меркам, оптика зонда была не очень продвинутой, но даже она показала наличие линий углерода и кислорода. Джоу несколько раз вручную активировал газоанализатор, но если в космосе и были какие-то следы шлейфа, то чувствительности сенсоров явно не хватало для того, чтобы их обнаружить. По расчётам «Ласточка» должна была выйти на рабочую дистанцию через 8 дней. До этого времени наблюдение шло в пассивном режиме.
Монотонность и томительное ожидание результатов нарушил доктор Ши, который собрал небольшое совещание всех, кто был задействован в программе наблюдения за кометой. Объект получил внутреннюю рабочую классификацию «Персей-0519», потому что был впервые зафиксирован телескопами аппарата наблюдения в созвездии Персея в мае 2019 года.
– Коллеги, – глава программы дальнего наблюдения включил проектор и вывел на экран схему Солнечной системы, на которой была отмечена траектория «Персея», идущая к Солнцу под углом в 45 градусов в северной полусфере эклиптики. – У нас есть новости по нашей гостье. Первое. Аппарат дальнего обнаружения провёл общий спектральный анализ объекта и подтвердил наличие в его ауре элементов, способных составить органические молекулы. Всех, кроме азота. Его сигнатура не читается на фоне двухатомного углерода. – Ши вывел на экран похожую на цветной баркод спектрограмму, где метками были отмечены маркеры элементов. – Второе. По данным спектрограммы мы можем приблизительно оценить качественный состав, то есть пропорции этих элементов. Такая работа была проделана искусственным интеллектом на основе данных, полученных с аппарата дальнего обнаружения, и тех, что пришли с «Куай Тунь». Их результат ошеломляет. Наиболее вероятной комбинацией является органическое соединение, похожее на РНК – рибонуклеиновую кислоту, содержащуюся в клетках живых организмов и отвечающую за кодирование, прочтение и регуляцию генов.
– Это невозможно. Скорее всего, какой-то сбой. Органика в открытом космосе существовать не может. Жёсткое излучение разложит сложные молекулярные цепочки на атомы, – бросил скептическую ремарку пожилой авторитетный астрохимик. – Не очень я верю электронным мозгам. К тому же у нас нет подтверждения азота – основного элемента органических молекул. Да и полагаться на данные «Ласточки» мы в полной мере не можем.
– Сбой в программе искусственного интеллекта и неверное прочтение спектрограммы вполне возможны. Но, даже если сделать скидку на нечитаемость азота, у нас 4 замера от двух разных аппаратов, подтверждающих наличие атомов, способных составить органические молекулы. Мы ещё раз загрузили исходные данные в нейросеть. На этот раз использовали не нашу, а Министерства обороны. И вот результат, – Ши кликнул мышкой, и на экране сменился слайд. – Выводы почти те же с расхождением всего в несколько процентов. Вероятность органики в шлейфе вопреки всем факторам, таким как наличие ядовитого циана и двухатомного углерода, очень высока.
– Вы как учёный должны понимать, что наличие органики в шлейфе из циана невозможно. Это экстремально токсичное вещество. Оно просто убьёт органику. К тому же «Персей» прилетел из дальнего космоса, где, как я уже сказал, жёсткое излучение разложило бы сложные молекулы на атомы, – не очень уверенно возразил астрохимик. – Такой комбинации элементов должно быть другое объяснение.
– Согласен. Может. И наша задача – его найти. Но если нейросеть права, то мы стоим на пороге величайшего открытия современности. Возможно, мы нашли в космосе не просто атомы, способные составить органическую молекулу, а целостную структуру, напоминающую РНК, которая может нести из-за пределов Солнечной системы некий генетический код. Китай должен быть первым, кто этот код получит и расшифрует. Если это органика, то ставки предельно высоки. Но у нас есть серьёзная фора. Наш аппарат первым обнаружил «Персея» в дальнем космосе. Сейчас комета находится слишком далеко, чтобы её засекли орбитальные телескопы США или России. Вероятнее всего, остальные узнают о «Персее» только тогда, когда он подойдёт достаточно близко к Солнцу и будет светиться отражённым светом. По расчётам, это произойдёт в декабре. У нас есть полгода для того, чтобы изучить объект самостоятельно. И самое главное, у нас есть аппарат, способный взять образцы шлейфа и провести максимально точный анализ.
– Зонд довольно старый. Боюсь, мы не сможем получить больше информации, чем в первом тесте, – высказал свои сомнения Джоу. – Хотя газоанализатор довольно точный и работает исправно. А вот пакет обслуживающих программ…
– Если сенсоры справятся, то пакет программ для анализа мы сможем достаточно быстро усовершенствовать и загрузить в бортовой компьютер зонда, используя аппарат дальнего обнаружения как ретранслятор, – немного подумав, отреагировал Ши. – Насколько я знаю, мы выйдем на дистанцию сбора образцов через восемь дней. Этого времени должно хватить. А пока проект получает гриф «Совершенно секретно». Все, кто работает над «Персеем», подпишут дополнительные самые строгие обязательства о неразглашении. Завтра утром я представлю команде специалиста, который займётся разработкой нового пакета программ анализа данных.
– Хочу сказать, что в Управлении дальних космических программ над обслуживающим пакетом работала группа из 4-х человек на протяжении нескольких месяцев, – извиняющимся тоном вставил комментарий Джоу, который по должности и по возрасту в команде был самым младшим.
– Да? – удивлённо поднял брови доктор Ши и уверенно заявил: – Этот справится один и гораздо быстрее. Он «индиго» – специально отобранный и выращенный по особой программе гениальный ребёнок. Готовьтесь принимать работу через пару дней. Так что у вас хватит времени ещё и протестировать программы. К тому же в его распоряжении будет наша нейросеть.
Айтишник, на следующее утро представленный по видеосвязи главой программы дальнего наблюдения, выглядел как бомж, которого только что изъяли из дальних пригородов Пекина, где обитает небогатый китайский пролетариат, только что покинувший свои сёла в поисках городского счастья. Рассеянный, худой, с растрёпанной шевелюрой и вдобавок во всему одетый в старый заношенный свитер, он совсем не вписывался в образ сотрудника Военно-космического агентства. Но, несмотря на неопрятный вид и кажущуюся рассеянность, к удивлению группы, парень через три дня представил первый вариант улучшенного пакета программ. После короткого обсуждения и десятка дополнительных пожеланий молодой гений в течение суток закончил работу и исчез.
Поудивлявшисть быстроте и эффективности программиста, группа решила его отблагодарить, но доктор Ши сказал, что тот пока не доступен, и на не совсем уместный вопрос «Почему?» ответил, что тот спит. Оказалось, что молодой гений работал в связке с суперкомпьютером 4 дня почти без отдыха. Такой режим истощил его силы, и личный военный медик ввёл его в режим реабилитации, предполагавший длительный сон, сеансы гипноза, восстанавливающий массаж и традиционные китайские лечебные процедуры вроде иглоукалывания, термо- и ароматерапии.
Оставшиеся 4 дня до выхода «Ласточки» на рабочую дистанцию новый пакет программ тестировали на модельном образце газоанализатора с упором на настройку сенсоров для анализа сложных органических молекул. Тесты были многообещающими и значительно повышали шанс того, что в результате удастся получить более подробную картину химсостава шлейфа кометы и даже выявить целевые структуры вроде органики.
Тем временем зонд, постепенно теряя скорость, неуклонно нагонял комету. Газоанализатор уже начал фиксировать следы циана и двухатомного углерода. Для того чтобы накопить достаточно энергии для полноценной работы, Джоу выключил почти всё вторичное бортовое оборудование и полностью перевёл генерацию на зарядку аккумуляторов.
За двенадцать часов до начала заполнения газоанализатора доктор Ши собрал группу на заключительное совещание, чтобы ещё раз пройтись по процедуре и донести до всех важность и ответственность момента. На этот раз по видеосвязи из реабилитационного центра ко всем присоединился и удививший своими необычными талантами программист. Несмотря на 4 дня отдыха, он выглядел таким же растерянным, неопрятным и немного помятым, как после бурной вечеринки. Без особого интереса выслушав слова благодарности, он не стесняясь зевнул и, отхлебнув энергетика, спросил:
– Я понимаю все эти танцы с бубнами вокруг кометы. Органика и всё такое. Но почему вы не возьмёте образцы и не доставите их на Землю. Ну, в смысле, на орбиту. Они ведь сохранятся в газоанализаторе. Насколько я помню, там есть режим герметизации.
– Э… Молодой человек, боюсь, вы не совсем понимаете… – начал было пожилой астрохимик, но Ши остановил его резким движением руки.
– Что вы имеете в виду коллега? – задал он прямой вопрос.
– Ну, типа, у вас же рядом с кометой аппарат. Набрали полный заборник газоанализатора, включили режим герметичности и отправили аппарат к Земле.
– У нас для этого недостаточно энергии двигателей, – прошептал Джоу, но глава программы снова раздражённо махнул рукой и уточнил:
– Поясните как?
– Я тут пока валялся с полной задницей иголок и дышал всяким шаолиньским кумаром, припомнил схему зонда, – молодой человек снова широко зевнул и, расслабленно почесав за ухом, продолжил: – Радиоизотопный термоэлектрический генератор зонда оснащён небольшой аварийной системой охлаждения на жидком азоте. Система почти не использовалась. По моим подсчетам, часть азота перешла в газообразное состояние. Это создало избыточное давление на уровне 15 бар, которое скопилось в компенсирующем бачке. В нём есть выпускной клапан для аварийного стравливания давления. У клапана два режима: автоматика и ручное управление с Земли. В маневровых двигателях осталось 2% мощности. Этого хватит, чтобы сориентировать зонд в нужном направлении. Затем вы открываете клапан и получаете мощную реактивную струю. Её энергии будет достаточно, чтобы направить аппарат в сторону Земли. А там наша гравитация его подхватит и затащит на орбиту. Ну а с орбиты его можно снять кораблём или возвращаемым спутником. Или ещё чем-то. Правда, после таких действий реактор без системы охлаждения работать не будет, но я понял, вы этот аппарат уже всё равно списали. Зарядки аккумуляторов для работы маяка хватит на год, даже без реактора, так что отслеживать вы его сможете без проблем. Я тут набросал схемку, – он развернул перед камерой салфетку с нарисованным от руки чертежом. – Сейчас зонд вот в этой точке. Если её спроецировать на эклиптику, то где-то почти над Марсом, который сейчас стоит очень удачно. Если запустить аппарат через две недели, то он получит гравитационное ускорение от Марса и через 74 дня попадёт в гравитационное поле Земли. Она как раз будет находиться вот здесь. Правда, после прохода Марса понадобится ещё одна корректировка траектории. Но для этого можно оставить немного азота и энергии в маневровых двигателях. Через 81 день зонд войдёт на нашу орбиту вот с этими параметрами, – программист перевернул салфетку другой стороной, и все увидели, что она убористо исписана расчётами. – Я тут всё уже в уме прикинул. Ну а дальше решайте сами, как его на Землю доставить.
– Гениально! – выдохнул астрохимик.
– Послушайте, коллега, – стараясь не показать волнения, проговорил доктор Ши. – Вы эту салфетку отложите куда-нибудь. Мы обязательно обсудим вашу идею. Я думаю, нам понадобятся более точные расчёты. В этом случае мы попросим вас поработать с нами ещё недельку.
– Обсуждайте, – безразличным тоном ответил молодой человек. – С вами работать интересно. Космос. Внеземная жизнь. Не то что с генералами траектории ракет и сценарии ядерных ударов просчитывать. Тоска. Я космос люблю. Звёзды. Инопланетяне всякие.
– Вы сказали внеземная жизнь, – осторожно переспросил Джоу.
– Ну да. Вы же нашли сложную органику. Я тут вполсилы прикинул… Судя по спектрограмме, этот фрагмент без сомнения органика, причём белковая. Скорее всего, это отпечаток аминокислоты. Это видно по разнесению элементов на амино- и карбоксильную группы. Думаю, вам не надо объяснять, для чего служат аминокислоты. Не знаю, чего вы стесняетесь? Перед вами на блюдечке лежит доказательство теории панспермии. Того, что жизнь на Землю была занесена из космоса.
– Данные, полученные из нейросети, не позволяют сделать однозначный вывод, – не скрывая сомнения, высказался астрохимик. – Это всё ещё требует подтверждения.