Через секунду страшный удар сбил Макса с ног, словно кеглю. Повезло, что сиденье у кресла было пластиковое, прикрученное к не очень тяжелой раме. Ещё больше повезло попасть под удар только сидячей части, а не цепи. Макс повернулся, держась за ушибленную руку и посмотрел на карусель. Та вся тряслась от невероятной скорости, готовая рассыпаться на детали, угрожающе свистели цепи. Кто-то схватил его сзади за футболку и потянул по земле. Мгновение спустя очередной снаряд сорвался с орбиты и врезался туда, где только что лежал Макс. Его тащил Чернышенко. Он же помог Максу подняться на ноги.
– Вставай, Максим, вставай, – паренек дёргано оглядывался, охраняя своего нового друга. – Побежали вон туда, к колесу. Там нас ничего не достанет.
– Где фотография? – выкрикнул Макс во время бега. – Ты не видел? Такая белая бумажка летала тут по воздуху,
Чернышенко первым добежал в безопасную зону и стал оглядываться.
– Ты имеешь в виду её, – тыкал он пальцем в сторону одной из кабинок, внутри которой, словно бабочка, бесновалось фото.
Макс не успел утвердительно ответить, как колесо пришло в движение, увозя заветную картинку.
– Я достану! – крикнул Чернышенко и бросился к аттракциону.
– Стой! – в ужасе заорал Макс. – Ты что совсем придурок! А если свалишься!
Чернышенко не послушался. Довольно ловко он вцепился в проезжающую кабинку и, не теряя времени, вскарабкался на крышу. Недолго думая, подпрыгнул и схватился за один из лучей, идущих от центра колеса. Оттуда он направился туда, где летала фотография. Гигантский железный круг пришёл в новый вид движения. Максу показалось, что механизм встряхивается своим металлом, как делает пёс, на которого села муха. Дрожь прошла от основания до кончиков, и висящие кабинки угрожающе закачались.
Максим суетился на одном квадратном метре, силясь придумать план дальнейших действий. Кричать «прыгай» – не с такой же высоты, да и куда? Оставаться там и держаться покрепче? А может выключить это чёртово, во всех смыслах, колесо. Тем временем машина вздрогнула еще раз и несколько ее кабинок сорвались вниз как спелые яблоки.
Инстинктивно прикрыв рукой лицо Макс принялся искать пульт управления, электрощит с рубильником, вилку с розеткой, в конце концов. Мысли бежать не было. Некое незнакомое чувство не позволяло ему бросить этого безумного персонажа один на один с железным чудовищем. Правда, если все образуется, ему также сильно хотелось собственноручно придушить Чернышенко за такие фокусы. Но тут он увидел, что колесо было не единственной проблемой. Падающие кабины заглушили другой скрежет металла и только сейчас Макс заметил ещё одного участника сего действа. Детский поезд невероятным образом спрыгнул со своих путей. Словно змея, он тащил за собой несколько вагончиков, набирая ход. В его прицеле был, естественно, Максим, и тому ничего не оставалось как оббежать колесо с другой стороны, использовав конструкцию в качестве баррикады. Приём сработал.
Расчёт Макса был примитивен: поезд просто расплющит о мощные опоры аттракциона, но тот оказался настолько крепким, что сумел нарушить устойчивость огромного сооружения. С протяжным стоном раненого чудовища, колесо сначала соскочило с центральной оси, вызвав новую волну падения корзин. В свою очередь, это крушение заставило рассыпаться множеству мелких перемычек и крепежей. Финальным своим па в этом предсмертном танце стал крен конструкции набок.
Макс бросился в сторону, чтобы после того, как аттракцион окончательно свалится, прийти на помощь Чернышенко. В душе ещё теплилась надежда на остановку полного обрушения. Оно зависнет в определенной точке, удерживаемое могучим сопротивлением металла, но надежды не были оправданы. С каждой секундой кинетическая или потусторонняя энергия все сильнее ускоряла падение. Макс успел увидеть фигуру Чернышенко в той самой кабинке и сразу после этого рухнувшие тонны железа подняли пылевую бурю. Макс не видел, как из этой завесы вылетело что-то тяжелое и стукнуло его по голове. Удар пришелся по касательной и не лишил Макса сознания, дав взамен жгучую боль. Он вскрикнул, покачнулся, прижав к ушибу руку. Ладонь была сухой. Перед глазами плыли разноцветные круги, ориентация нарушилась.
– Максим! – раздался из серой пелены знакомый крик.
Согнувшийся в три погибели Макс пробирался на голос.
– Я тут! – отозвался он и горло мгновенно же запершило от залетевшей пыли. Видимость медленно возвращалась.
Макс увидел возле помятого остова отряхивающуюся мешковатую фигуру. Хотелось ещё раз крикнуть, но внутри гортани подкатил ком, заставив остановится. Макс попытался шагнуть вперёд, но чувствовал, как его несёт в бок, неконтролируемо. Он всё–таки упал. Очень старался встать, но тело не слушалось, внутренний предохранитель не позволял.
Откуда-то сверху возник Чернышенко. Всё также довольно улыбаясь, он протягивал Максу фотографию.
«Ты безумный сукин сын» – хотел сказать ему Макс, но не смог – опять потерял сознание.
Глава 5. Свидание на кладбище
Вокруг лежал город. Замками–молниями растягивались в стороны железнодорожные пути, попыхивал трубой завод ОР (мало кто помнил расшифровку – Октябрьской Революции). На противоположном берегу реки рассыпались по холмам кубики домов частного сектора. Красота вида дала Максу несколько лишних секунд покоя, после того как он очнулся. Сей кругозор открывался из кабинки колеса обозрения, в высшей точке которого она сейчас и находилась.
«Фотография!» – мелькнуло в сознании и лишь затем восстановилась вся цепочка разрушительных событий. Макс высунулся наружу и увидел не те кадры, которые оставались в памяти.
Прекрасный тёплый вечер, прогуливающиеся по парку люди, стайка детишек внизу у кассы. С явно электронным, звучащим из динамика гудком, колесил свой маршрут паровозик.
Макс дождался приземления и осторожно вылез из кабины, ловя на себя любопытные детские взгляды. Да, мужчина, один катается на колесе, ещё и спал там. Конечно, запишут в классические пьяницы, грустно подумал Макс и побрёл в сторону своего автомобиля. Может, это знак приглашающий выпить?
Квартира встретила пустотой, неубранной постелью. Типичная берлога холостяка, снова омрачилось сознание Максима. Вот сейчас пива добавлю и идеальная картинка. Оживший шаблон.
Разложив на столе пасьянс из купленных пакетиков пивной снеди, он, не спеша, открыл первую банку. Прожевал по очереди сушеного кальмара, острую чипсу, сухарик и пару орешков. Когда во рту стало одновременно сухо и жарко с наслаждением ливанул туда прохладной жидкости. Не успела волна еще дойти до желудка как в дверь позвонили. Сеанс гедонизма был сорван.
Совершенно не интересовало кто пришел. Скорее всего, кто-то неважный, вроде разносчиков рекламы, но Макс по привычке направился открывать.
– Привет, еле тебя нашёл! – на пороге стоял радостный Чернышенко. Он тяжело дышал и глаза светились от счастья, словно Макс был его самым желанным кладом.
– Ты…ты как? – вопрос никак не формулировался в единый. Макс осмотрел гостя сверху вниз: парень был в порядке, в той же одежде, может чуть припыленный. Однако, учитывая обрушение колеса это воспринималось нормально.
– Я вот принес. Тебе же эта штука нужна? – он полез в карман и выудил фотографию. Максим все также обалдело смотрел на него и ничего не понимал. Если тогда в парке это было помутнение, да чего там скрывать – галлюцинация, то она теперь вернулась?
Реальный или нет, но Чернышенко спокойно стоял в пороге, ожидая какой–либо реакции.
Разве в такой день могло еще что-то удивлять или пугать? Если это и правда из–за доктора – то в Ворошиловграде жил настоящий гений. Вольф, мать его, Мессинг отдыхает.
– Ну ладно, заходи, чего тут стоять, – Макс приглашающее отошел в сторону. – Хоть пить не в одиночестве буду.
Чернышенко с удовольствием уплетал сухари, с шумом прихлебывая пиво. Макс же цедил каждый глоток, погрузившись в размышления. После второй банки думать было легче. Лишние мысли уплывали, голова становилась свободнее, как улица становится удобной и красивой, когда вечером с неё уходят люди. Никого не стесняешься, чувствуешь себя в личном мире.
На фотографии, принесенной новым другом, была дача. Одноэтажный кирпичный дом с резными наличниками на окнах. Во дворе разбит сад, к большой ветке дерева привязаны качели. В прошлом году Макс и Юля, через родителей, познакомились с одним человеком, который великодушно предложил им пожить летом на природе. Как сегодня это называют – эко–туризм. Молодые попробовали, им даже понравилось. Утреннее пение птиц, возможность выйти на воздух, не одеваясь в парадный мундир. Ощущение что за углом не дорога, магазин, а большой луг, заканчивавшийся лесом. Юле и Максу это запало в душу, заставив действовать. Они решили побеседовать с хозяином о покупке этого кусочка природы. Прилегающая к дому территория поросла низкой травой, которая смотрелась и ощущалась ничуть не хуже газона. Санузел можно пристроить. В колодец кинуть насос – водоснабжение готово. Все эти планы строились уже давно. Переговоры прошли удачно, дача была куплена, но своих новых хозяев и усовершенствований она так и не встретила. Не доехали.
Макс рассказал про дачу Чернышенко. Почему бы и нет. Хоть убей, но этот чудак не источал опасности.
– Загородный дом – это круто – согласился тот. – Столько места побегать, погулять. Я был бы счастлив в таком жить, я тебе говорю.
– Да, неплохо, – согласился сам с собой и Макс. – Но почему мне видятся какие-то знаки, которые ведут меня туда, где я встречаю свою… жену.
Слово «покойную» ему не далось.
Чернышенко лишь пожал плечами.
– Вот и мне непонятно. Я уже и к врачу ходил… Или к советчику. Сам не знаю
Действия алкоголя усиливалось и в голове с удовольствием роились мысли, гипотезы, размышления, логические выводы. Все это лилось легко, как пиво в желудок. Макс начал понимать, почему писатели и прочие творческие люди так любят напитки крепче чая. Они действительно помогают. В обмен на твою нормальную жизнь.
Он снова проснулся в верхней одежде. Что снилось не помнил. Во рту был ужасный вкус, на голове пульсировал невидимый обруч. Макс встал с кровати, хрустнув чем-то под ногой. Опять эта газета рядом. Наклонятся сил не набралось, и новости пинком были отправлены подальше. И вот опять из зеркала смотрит опухшее лицо, по которому понятно, что нездоровое психологическое состояние и выпивка имеют примерно один и тоже эффект. Что теперь – дежавю? Оно тоже психологическое расстройство?
Он вспомнил про Чернышенко, но пройдясь по квартире не нашел никаких следов его присутствия. Ушёл, наверное, ну и ладно. Макс приготовил себе коронную чашку кофе, покосился на дверь холодильника с магнитами. Сегодня ничего нового ему не преподнесли. Макс чувствовал свою нужду в помощи. Он составил столько версий происходящего, догадок, подборок фактов, что просто тонул в них. Ему нужен был человек, который способен помочь навести порядок. Архивариус для разума. Разложить всё куда следует и выбросить мусор. Надо идти к доктору на отчёт.
– Расскажете про вчерашний вечер? – по–дружески поинтересовался Сергей Осипович, после того как они опустились в кресла.
Макс вздохнул, собираясь с мыслями.
– Переборщили с вином, – хитро улыбнулся Нонремов.
– Есть такое, но всё самое интересное произошло до этого.
Макс рассказал про парк и магазин. Главной повесткой было явления Юли (или её призрака). Разрушения, смертельная опасность, и навязчивый клоун как бы прилагались. Упомянул также и про Чернышенко. При этом он внимательно следил за реакцией психолога. В душе он надеялся засечь проблеск фразы «Ага, сработало!». Чувство подопытного, конечно, обидное, но не самое ужасное. Безвредное. Однако доктор задумался и начал процесс систематизации, которого Макс от него и ожидал:
– Значит, всё началось с того, что вы увидели свою жену?
Утвердительный кивок.
– Это произошло в тех местах где вы бывали с ней вместе? Разделяли общие воспоминания?
– Да, – секунду подумав, ответил Макс.
– После того, как вы видите Юлю, мир вокруг пустеет, и вы остаётесь наедине?
– Да.
– И спустя некоторое время этот мир рушится всяким, простите за оксюморон, невообразимым образом.
– Именно.
«Он пытается меня убить», хотел сказать Макс, но посчитал это уточнение опасным уходом от темы. Вовлечёт Нонремова в ненужные раздумья.
– Ну, что я вам могу на это сказать, – уже привычным для Макса движением сцепив руки в замок начал доктор и сел ровно в кресле. – Похоже, что, попадая в памятные для вас с Юлей места, Ваш разум подвергается сильному эмоциональному удару. Такому сильному, что он не соглашается с гибелью Вашей супруги. Происходит реконструкция опять же Вашей текущей точки в реальности. Сознание подменяет для Вас окружение, возвращает Вам жену, убирает всех лишних. Причем убирает, скорее всего, потому, что не может одновременно обработать настоящую реальность и созданную. То есть, не получается сделать спецэффект, где ваша супруга будет ходить среди покупателей. Я не слишком увлекся аллегориями? А то со мной бывает. Понятны мои примеры?
Медленно кивая, Макс соглашался. Где-то в потоке сознания проскакивали подобные выводы, но ему было необходимо услышать их со стороны,
– Ну а что касается разрушений, – доктор выдержал паузу. – Это, я думаю, срабатывает Ваше рацио. Ваши настоящие датчики из настоящего мира передают разуму реальную информацию, чтобы тот показывал все как есть. Возможно, вот этот переход между разными восприятиями реальности выражается у Вас в разрушении. Потому что процесс должен иметь какую-то форму, хоть какую-то. Может это менялись бы цвета или все превращалось бы в абстрактные контуры, вспышки, туннели. Знаете, я даже читал про искусственный интеллект компании Гугл. Так тому, во время обработки фотографий, тоже бывают видения. Результат между полученной информацией и уже обработанной.
«И программисты являются для него командой психотерапевтов, рассказывающих ИИ что и как» – мысленно пофилософствовал Макс, а вслух спросил:
– То есть все эти опасности мне, как бы, во благо?
– Нечто вроде этого. Оборона вашего сознания от коллапса.
– И это все… проходит или…лечится?
– Скажу вам универсальную отмазку всех специалистов по психике: область неизведанная и неконтролируемая. Никаких юридических гарантий, – они оба усмехнулись. – Но если серьезно, то Ваш случай зовется не иначе как шизофренией.
Это слово заставило Макса замереть. За последние сутки он не единожды пугался, но еще ни разу ужас так сильно не сковывал его тело. Шизофрения. Шизик. Диагноз. Звонок соседей и ты в психушке.
– Извините, что я так прямо, – доктор наклонился поближе к Максу. – Вы, наверное, сразу подумали про психбольницу?
Макс ничего не ответил, и Нонремов откинулся назад в мягкое кресло:
– Так вот направление я Вам давать не буду. Да, все шизофренические симптомы на месте, кроме одного, очень важного. Вы всё осознаете. Вы не считает произошедшее реальным, вам трудно об этом рассказывать, а это как раз признаки здравого ума или, говоря по-медицински – чистого сознания. Ваш случай – это некая уникальная форма депрессии, вызывающая галлюцинации, словно вы идете по границе двух миров: до смерти жены и после. Иногда шагнете не туда – и видите призрака. Моя задача, как специалиста, не столько отпугнуть Вас от неправильного пути, сколько научить возвращаться к ровной ходьбе, понимаете.
Слова доктора Максу очень нравились. Он почувствовал прилив сил, внутреннюю уверенность в правильности плана действий.
– И с чего же мне начать, доктор?
– Вы давно были на могиле жены?
Для Макса всё это находилось в тумане. Он ответил честно:
– После похорон вроде бы не был.
Нонремов встал с кресла и заходил по кабинету:
– Я считаю, что Вам стоит туда наведаться. Пока что триггером выступали знакомые вам обоим места. На кладбище Вы наверняка снова подвергнетесь воспоминаниям и снова у Вас будет видение жены. И я надеюсь, что у Вас случится нечто вроде тюремного свидания. Извините, лучшего сравнения не придумал.