«Вместо того чтобы провести честные перевыборы, с участием международных наблюдателей и установить законную власть, премьер-министр Шаор решил разрушить суверенитет своей страны в обмен на удержание личной власти. Он опасается, что потеря власти приведет к продолжению расследования коррупционных преступлений режима. Именно режимом называют правление политической верхушки, захватившей власть путем обмана собственного народа. Всем международным силам, исповедующим принципы демократии, следует осудить действия руководства Легазеи и Румона. Пока не пролилась кровь, ситуацию еще можно разрешить дипломатическим путем, не прибегая к военной силе. Для нормализации положения Легазея обязана отвести свои войска за линию границы, в Румоне должна сохраняться чрезвычайная ситуация до прибытия контингента миротворческих сил. Парламент Румона должен назначить дату перевыборов и отстранить от власти премьер-министра. Спикер парламента в соответствии с конституцией должен исполнять обязанности премьер-министра и верховного главнокомандующего до первого заседания вновь избранного парламента. Органы исполнительной власти должны организовать свободные выборы депутатов под контролем независимых наблюдателей из разных стран. Я призываю стороны конфликта к благоразумию и сдержанности, ни в коем случае нельзя допустить кровопролитие и гибель людей. Текущую ситуацию нельзя оправдывать трудностями с перекачкой нефти и газа. Их поступление из данного региона хоть и сократилось, но может быть замещено поставками из других стран».
Эту речь, видимо, не раз уже транслировали за сегодняшний день, но все равно люди открыто одобряли заявление Абраха. Мы отогрелись и вышли на улицу. Нуви нахмурила брови:
–Милый! Неужели может начаться настоящая война?
–Я думаю, все разрешится мирным путем, к чему и призывал наш президент.
–Шелтик! Мне страшно! Почему все это случилась именно в день нашего торжества? Может это какой-то знак?
–Успокойся, любимая! Беспорядки в Румоне начались давно. Никакой мистики, мы будем вечно любить друг друга! Пойдем-ка домой, уже начинает темнеть.
Нас ждала вычищенная квартира и внушительный счет за все услуги. Мы бродили по комнатам, вспоминая вчерашний вечер, рассматривали подарки, полученные от гостей, потом позвонили по видеосвязи родителям. Посыпались бесконечные вопросы, и мы долго бы еще отвечали на них, но пора уже было готовиться ко сну, чтобы хорошенько отдохнуть перед новой рабочей неделей.
Только я переступил порог нашего отдела и снял верхнюю одежду, как затрезвонил рабочий телефон, это был Енжи, он сообщил, что к воротам испытательного комплекса подъехали магистральные тягачи в сопровождении охраны, груз – камеры реактора. Я дал указание на разгрузку, но велел контейнеры без меня не вскрывать, после чего оделся и поторопился на полигон.
Пока я добирался, контролеры Гируша уже досмотрели машины и запустили в складской корпус, там люди Енжи начинали снимать контейнеры мостовым краном. В присутствии экспедитора завода-изготовителя мы вскрыли упаковку, осмотрели корпуса реакторов, которые своей формой напоминали грушу под два метра диаметром, с отверстием в удлиненной части. Затем мы сняли закрепленные на реакторах электронные блоки регистраторов, которые работали все время пути и фиксировали динамические нагрузки, возникающие от неровностей дороги и рывков автомобиля-тягача. Самописцы подключили к компьютеру и просмотрели показания – никаких сверхдопустимых ударов не происходило и значит, реакторы доехали без повреждений, я подписал акт приемки груза и один экземпляр отдал экспедитору. Так как на севере стояли холода, соответственно наши реакторы промерзли насквозь, поэтому было решено оставить их отогреваться на сутки. На завтрашний день мы запланировали переместить один контейнер в главный корпус, извлечь из него реактор и смонтировать на стенде. Отдав последние распоряжения, я поехал назад в отдел, по дороге в микроавтобусе работало радио, там я узнал о последних новостях.
Легазея продолжала силовую операцию в Румоне, во многих городах там прокатились акции протеста против вторжения, полиция пыталась прекратить волнения, но молодежь яростно забросала их камнями. Это все, что было известно на этот час, реакции официальных властей сторон конфликта на заявление нашего президента пока не последовало.
Я вернулся в отдел, и мы до конца дня занимались с Цидди и парнями из группы доктора Джада генеральной прогонкой центрального процессора. Была создана программа, имитирующая работу М-генераторов, что обеспечивали захват и слияние ядер горючего в реакторе, плюс еще двух генераторов, которые перехватывали тепловые колебания раскаленных частиц в теплообменнике. Далее эти колебания должны были преобразовываться в энергию СВЧ-волн и выделенными глюонными жгутами передаваться в реакторную зону для расходного потребления. Данную программу мы заложили в мощный сервер нашей лаборатории, от него для стыковки с испытываемым процессором пришлось проложить волоконно-оптический кабель большой емкости. Наконец, вся аппаратура была запущена, и поток виртуальных данных обрушился на экспериментальное устройство. Не хочу приводить всю массу параметров, по которым мы тестировали работу процессора, могу только сказать, что его аппаратные возможности, мы не смогли загрузить работой даже на одну треть. И это притом, что был задействован один из самых мощных серверов Северного научного центра, который размещался в тридцати монтажных шкафах и занимал отдельное помещение! Нуклонный чип процессора, созданный в лабораториях Преста и Лендера, имел вид кубика со сторонами в пять сантиметров, собранный в сфере из металлокерамики диаметром сорок сантиметров. Его нейтронно-мезонная структура потребляла электроэнергию на уровне утюга, вдвое превосходя мощность и быстродействие многотонного сервера из атомно-электронных элементов. Это была наша победа! Мы своими руками произвели смену поколений вычислительных машин! Причем потенциал новых технологий был освоен от силы на десять процентов, так что не менее значимые достижения ждали нас еще впереди!
Домой я возвращался окрыленный и как бы не чувствуя ног, мне казалось, что если как следует подпрыгнуть, то я смогу полететь. Прямо в ботинках, как на коньках я разогнался на обледенелой дорожке, подпрыгнул и, поскользнувшись, жестко приземлился на мягкую часть тела. Превозмогая боль, я громко расхохотался своей неудаче. Прохожие, видимо, сочли, что парень перебрал спиртного и оттого дурачится, и стали предусмотрительно обходить меня стороной.
Растирая ушибленное колено, я явился пред очами удивленной Нуви.
–Что с тобой, милый?
–Упал. Нечаянно.
–А почему улыбка до ушей?
–Тебя рад видеть! – и это все, что я мог сказать любимому человеку.
Впервые мне стало досадно на режимы безопасности, закрытость информации, и то, что я не могу похвастать большим открытием в науке, где была частица и моего труда.
–Я приготовила ужин, пойдем кушать!
–Вы все еще не работаете?
–Скоро начнем, нам нашли помещение, какой-то бывший склад, еще неделю его будут переоборудовать, так что пока у меня есть время готовить нам еду. Шелт! Я ничего лишнего не сказала? Я вообще уже опасаюсь про работу упоминать!
–Как специалист, имеющий опыт по мероприятиям режима охраны, могу сказать, что пока ничего секретного ты не выдала! А почему ты остерегаешься, мы же не в ведомственной комнате живем.
–Милый, сегодня приходил электрик, хотя я его не вызывала, и проверял везде проводку, объяснил, что для профилактики, странный сервис ты не находишь? Этот тип сразу показался мне подозрительным, слишком свежо выглядел и пахнул парфюмом!
От этих слов у меня тревожно заныло под диафрагмой. Да и без визита электрика можно было предположить, что в маленьком Ульбике – все дома возможно уже давно оборудованы прослушивающей аппаратурой. Ведь кругом живут научные работники – вероятные носители секретной информации, и одновременно, потенциальные нарушители обязательств неразглашения! Я нежно приобнял Нуви, поцеловал и прошептал ей на ухо:
–Любимая! Ты лучше уж никогда и ничего не говори про свою работу, а я про свою! Так будет спокойнее для нас обоих, а если захотим сказать что-то важное, то лучше сделаем это на улице. Хорошо?
Глаза любимой подернулись влажной пеленой, и она грустно кивнула в знак согласия. Уже перед сном, лежа в кровати, мы смотрели по телеприемнику последние известия.
К исходу третьего дня, подразделения танков и мотопехоты Легазеи держали под контролем половину нефте и газоперекачивающих станций, часть объектов энергетики, аэропортов и железнодорожных узлов. Армия Румона не оказывала вооруженного сопротивления, авиация в небо не поднималась. Оппозиции, не имевшей допуска к центральным телеканалам и радиостанциям, оставалось только выходить на улицу и там призывать к протестам. Появились сообщения, что полиция Румона стала по ночам арестовывать активистов оппозиционных партий, молодежь в ряде мест громила здания местных органов власти и поджигала служебные автомобили. Лидеры демократических стран осуждали действия властей обеих сторон конфликта. Страны-союзники Румона, не имея официального обращения о помощи от его руководства, ничего не предпринимали и отмалчивались с оценкой происходящего.
7 глава. Работа над проектом.
Утро выдалось морозным, пришлось укрывать лицо и прибавить шагу по пути в лабораторию. На оперативном совещании я сверился с графиком поставок необходимого оборудования. Трубы-инжекторы с МГД-генераторами уже покинули стены завода-изготовителя и находились в пути, а вот с теплообменниками все обстояло очень плохо. Их производитель уже дважды нарушал согласованные сроки, мотивируя срывы технологической сложностью изделия. Жаропрочный сплав трудно поддавался отливке в формы, и тонкие каналы охлаждения получались с дефектным сечением или слиянием просвета. Специалисты завода сделали срочный запрос в наш адрес – о возможности пересмотрения геометрии каналов и увеличения общей толщины стенок теплообменника.
Нам пришлось устроить консилиум прямо в кабинете доктора Джада. Поиск другого подрядчика на данном этапе, однозначно приводил к существенному сдвигу сроков реализации проекта. Приходилось идти на компромисс в рамках текущего договора и вносить коррективы в техническое задание изделия. Но не все так было просто – утолщение стенок теплообменника приводило к большей тепловой инерции всей конструкции, и следом вставал вопрос об эффективности уже спроектированной системы аварийного охлаждения инертными газами. Требовалось в срочном порядке выполнить дорасчеты по всем затрагиваемым параметрам. После обсуждения мнений было решено пойти на изменение размеров и геометрии под возможности производителя, а также увеличить производительность системы аварийного охлаждения.
Неожиданно в ходе обсуждения доктор Джад задал прямолинейный вопрос:
–Позволяет ли сегодня технология глюонной механики изготовить подобный теплообменник?
Присутствовавший на совещании руководитель отдела материаловедения Нир, обладал исчерпывающей информацией по данной тематике, он с усилием потер подбородок и ответил:
–В принципе если иметь газостат соответствующих размеров, в который поместился бы теплообменник, то можно было бы его вырастить примерно за полгода. Но зачем применять тонкие технологии по укладке отдельных атомов на изготовление такого чудовищного монстра. Мне кажется, когда вы пройдете первый этап, у вас родится новое видение вашей энергоустановки, и это должно быть более изящное творение. Оно обязано стать компактнее и совершеннее, тогда появится смысл его сборки с помощью глюонной технологии, но даже при этом, стоимость такого изделия получится заоблачной. Я хочу сказать, что использование такой установки в коммерческих целях, например, для производства электроэнергии, будет неоправданно дорогим. Другое дело если без нее вовсе нельзя обойтись или то, что с ее помощью будет создано, станет обладать такими качествами, что цена затрат не будет иметь значения!
После столь емкого ответа, Джад подвел итоги своим внушительным басом:
–Ну, что же! Значит, идем навстречу и меняем условия технического задания для подрядчика – лишь бы уже быстрее изготовили эти теплообменники. Причем нам еще предстоит повысить производительность системы экстренного охлаждения. Ставьте подписи на документе, и мы отправляем на завод новые размеры.
После консилиума я поехал на испытательный комплекс, там уже приступили к монтажу камеры-реактора на стенде. Мой приход совпал с очень ответственным моментом. В главном корпусе под потолком на стропах висела многотонная груша реактора, отсвечивая металлическим блеском. Пульт от мостового крана лежал в руках у Енжи, множество помощников контролировало позиционирование реактора и опорных стоек стенда. Они с разных сторон отрывисто докладывали Енжи расстояния, он на основании этих данных манипулировал опускаемым грузом. Наконец, операция подошла к завершению, крепежные детали совместились, и парни начали затяжку болтовых соединений. После проверки усилий затяжки специальным ключом-динамометром, началась юстировка объекта, для выравнивания заданных углов наклона с высокой точностью. Были разнесены лазерные указатели, с их помощью проверили расположение стенда по отношению к истинному горизонту. Затем по специальным меткам, нанесенным еще при изготовлении корпуса реактора, выяснили, какое положение он занимает относительно стенда. И уже регулировочными тягами, по долям миллиметра, добились необходимого положения осей камеры реактора. Внутренняя его полость до сих пор была закрыта транспортной заглушкой, ее необходимо было снять и осмотреть состояние камеры изнутри.
Параллельно поступила информация, что сегодня вечером ожидается прибытие каравана из трех автомобильных тягачей-платформ с трубами-инжекторами, и трех трейлеров с комплектами магнито – гидродинамических генераторов.
До завершения рабочего дня я находился на территории испытательного корпуса. Прибыл с проверкой инспектор Гируш, мы водили его и показывали, где будет разгружаться поступающее оборудование. А также почему один инжектор и один МГД-генератор нужно сразу размещать в главном корпусе, так как там они быстрее отогреются, чем в не очень теплых стенах склада. Гируш был внимателен ко мне, и учтиво задавал вопросы, которые касались охраны ценного груза, и установления видеонаблюдения за всем происходящим. Он сам принес журнал, где фиксировались отметки о пропусках, и мы совместно вписали – кому, и куда именно следовало разрешить допуск на предстоящие горячие деньки. Я даже не знал, как объяснить уважительное поведение инспектора, может, его впечатлил размах работ, который нарастал с каждым днем, или же огромная и непонятная туша реактора оказала столь магическое воздействие. Как бы то ни было, день подходил к концу, по телефону еще раз уточнили, что ожидаемая колонна машин приближается к Ульбику. Я, было, заикнулся, что останусь и не уйду домой, пока не закончится разгрузка. На что Енжи взял меня под локоть и доходчиво объяснил, что мои интеллектуальные способности будут востребованы на других этапах, а сегодня, чтобы все верно организовать, хватит ступени развития и его самого. Я согласился с приведенными доводами и поехал домой.
По дороге из радионовостей, я услышал, что в Румоне, один из военных полковников, представитель коренной нации, отказался подчиняться сомнительным приказам властной верхушки. В районе, где была дислоцирована его мотострелковая бригада, он и примкнувшие к нему командиры других подразделений, в том числе крупнейшей авиабазы, ввели специальный режим управления. Они отменили полномочия всех органов власти и объявили введение режима военного положения. Исполнение всех функций управления возлагалось на военных комендантов и прокуроров, у полиции было изъято все оружие, и они принимали участие в патрулировании улиц только совместно с военными. По периметру мятежного района велись работы по возведению заграждений на дорогах, воздушная зона вокруг военной авиабазы объявлялась закрытой для несанкционированного полета всех бортов. Население оказывало поддержку и помогало строительной техникой в рытье противотанковых траншей. На территории, попавшей под контроль полковника Чевары, находились две газоперекачивающие станции и морской нефтеналивной терминал. Эти объекты были взяты под усиленную охрану, персонал допускался только для поддержания их технического состояния. Прозвучали сообщения, что часть военнослужащих из других воинских подразделений Румона поддержали Чевару, а некоторые из них выдвинулись организованными колоннами ему на выручку. Легазея пока не знала, что предпринять и пропускала их по дорогам, которые контролировала. Ситуация неожиданно стала усложняться, теперь ставилось под сомнение, кто и что действительно контролирует. Периодические заявления премьер-министра Румона о соблюдении спокойствия никого уже не успокаивали.