В это время наш транспорт нырнул в один из туннелей, и на некоторое время массивное сооружение генератора скрылось из виду, а я тем временем продолжил:
– Так вот, после долгих раздумий, наши и ваши ученые, пришли к решению локально увеличить гравитацию, для чего были спроектированы и построены эти генераторы, – в этот момент вездеход порыкивая, вынырнул из туннеля и перед нами вновь предстал «ГГ», святящийся мягким зеленоватым светом, исходящим из вертикальных прорезей идущих по всему корпусу.
– И какая теперь тут сила гравитации, – вклинился в разговор Лютер.
– На территории всего производственного комплекса и на ближайшей территории 15,66 Тольпионов, на всей остальной планете сохранилась естественная гравитация, – ответил я.
– Это приемлемый для нас уровень, – высказался Лютер, сохраняя бесстрастное выражение на лице.
– Мы сделали гравитацию на уровне большинства обитаемых планет, ведь тут, помимо Трутов, работают и ангелы и люди, – ответил я.
В этот момент мы проезжали под железнодорожным мостом, по которому медленно тянулся железнодорожный состав, направляясь в космопорт.
– На какой стадии сейчас эвакуация? – спросил Лютер, наблюдая за поездом и вагонами, уходящими вдаль.
Машину слегка тряхнуло на ухабе.
– На данный момент эвакуировано полностью производство транспортных кораблей, легких боевых истребителей и кораблей класса «Стрела». Проектные, инженерные группы, и практически все банки данных были эвакуированы в первую очередь. По данным, полученным сегодня утром, можно сказать, что эвакуация завершена на 65 %, однако у нас осталось тяжелое и сверхтяжелое оборудование, а так же целые производственные комплексы, которые еще необходимо законсервировать, прежде чем приступать к демонтажу. Подземные генераторы и генераторы гравитации всё еще работают, а ведь только на их остановку понадобиться несколько дней.
– Если будет такая необходимость, мы, не задумываясь, бросим здесь оставшееся оборудование, – коротко ответил Лютер, глядя мне прямо в глаза.
– Понимаю, – с грустью ответил я, осознавая, что, скорее всего на планете останется очень много ценного имущества, но Лютер был прав, главное спасти население и информацию.
– Да ладно тебе Лютер, не нагоняй тоску, – вклинился в разговор Омегон.
– Мы должны знать реальное положение вещей. Для генерала, информация – это основа победы, – как на лекции ответил Лютер. – Мне кажется, я учил тебя этому.
– Все планы действуют только до первого столкновения с врагом, дружище, – в шутливой манере ответил Омегон, пихнув Лютера локтем в бок.
– Еще раз такое сделаешь, и я оторву твою глупую голову. Благо это никак на тебя не повлияет, – с угрозой промолвил Лютер, но я заметил веселые искорки в его глазах.
Омегон вновь рассмеялся:
– Вот за что я его люблю, так это за чувство юмора, – сказал Омегон, обращаясь ко мне.
Все что мне оставалось, так это улыбнуться в ответ.
Тем временем, наш вездеход въехал в самую старую часть промышленного комплекса и сейчас нас со всех сторон окружили строения и сооружения, возведенные еще во времена моего деда. Улица заметно сузилась, поддавшись давлению со стороны древних ангаров и перерабатывающих заводов. Над нашей головой замелькали закрытые переходы между комплексами, трубы и кабели, сплетающиеся в невероятную сеть, которой может позавидовать любой паук.
Я всегда удивлялся, как ремонтные группы разбирались во всех этих переплетениях проводов.
Впереди у нас лежал длинный участок дороги, упиравшийся непосредственно в главный шпиль, где генералов уже ждал лорд-фабрикатор Базилиус Каст.
– Послушай, Маркус, – прищурив один глаз и наклонившись чуть ближе ко мне, начал Омегон. – Я однажды бывал у вас на Астельхейме и видел ваших женщин.
Я внимательно его слушал, правда, абсолютно не понимая, к чему он клонит.
– Так вот, – продолжил он. – Относительно недавно, я вдруг узнал, что вы – труты, как бы это сказать… Бесполые. Как такое может быть?
В тот момент я надеялся, что генералы не заметят, как я покраснел. Лютер ухмыльнулся и, делая вид, что не слушает, отвернулся к окну, якобы заинтересовавшись местной архитектурой.
– Ну, это не совсем так, – думая как же лучше объяснить, начал я. – Рождаемся мы действительно гермафродитами, но к определенному возрасту, с учётом баланса общества, трута определяют в соответствующий род. С этого момента мы считаемся взрослыми и получаем гражданство с соответствующим пакетом прав и обязанностей. Этот период жизни очень важен для нас и когда трут становиться мужчиной или женщиной он празднует это, как свой второй день рождения.
– И как это происходит, – удивился Омегон. – В смысле, как вы становитесь мужчиной или женщиной?
– После решения Королевского Комитета по демографии нас направляют к Малифику, который в течение семи дней вводит нам специальные гормоны. Всего, этот процесс занимает от ста до ста двадцати дней, после чего Трут начинает свою жизнь женщиной или мужчиной.
– Удивительно, – подвел итог Омегон. – Райнес мне проспорил, – весело усмехнулся генерал, ударив своим массивным кулаком по ладони.
– Кто? – не понимая, спросил я.
– Это мой маршал. Возможно, скоро с ним познакомишься, – отмахнулся Омегон. – Мы поспорили с ним, что у трутов есть женщины. Он не верил.
– Видимо у тебя в легионе все такие, – глядя искоса на Омегона, промолвил Лютер. – Вы банда варваров. Твой маршал глупец, потому что не изучает историю, а ты глупец, потому что не интересуешься миром, который тебя окружает. Бывшая родина трутов была практически полностью уничтожена рейдерами, а численность их сократилась, чуть ли не до сотни особей. После войны, нашими ученными, был разработан комплекс мероприятий по возрождению их вида. Одна из мер как раз и была генная инженерия, так как на тот момент, мужских особей оставалось не больше десятка, а половина их женщин не могли иметь детей. Мой легион тогда доставлял наших ученных в один из слабозаселенных миров их сектора, где тогда обосновались выжившие.
– Ну, тогда меня мало интересовал это вопрос. Тогда столько миров было уничтожено, – на этот раз Омегон был серьезным, шутливость его мгновенно пропала.
– Да, тогда мой народ чуть не исчез, но сейчас, мы стали еще сильнее и на этот раз, враг обломает о нас свои зубы, – добавил я, вспоминая мрачные страницы нашей истории.
– Вы и тогда отлично бились, – спокойно сказал Лютер. – Я сам неоднократно сражался с воинами трутов плечом к плечу. Адульман был величайшим из них. Он неоднократно спасал жизни ангелам, что делает ваш народ нашими верными и полноправными союзниками.
Упоминание величайшего из героев нашего народа, жившего тысячелетия назад, поразило меня до глубины души. Многие в наше время, считали Адульмана мифической личностью, собирательным образом, и вот я, невзначай, получаю доказательство его существования. Это было поразительно. И только сейчас, я стал в малой части ощущать возраст двух архангелов сидящих передо мной. Они лично знали Адульмана, а ведь даже когда он только родился, эти войны уже не одно тысячелетие путешествовали сквозь звезды. Нет, привыкнуть к ангелам нельзя, они лишь с виду кажутся такими же, как ты, так же смеются, грустят и просто живут. Но они – это бессмертные дети Создателя, некоторым из них уже миллионы лет, как например Лютеру, да и Омегон вел в бой своих воинов на край Вселенной, когда мой народ только выбрался из подземных пещер. Тут моя мысль повернулась совсем в другом направлении. Ведь точно такие же бессмертные, могущественные существа, сейчас летят сюда, чтобы уничтожить нас. Уничтожить, так же, как и множество других миров уже павших за почти три года. Страх сжал моё сердце, холодный пот выступил у меня на лбу. Ведь хоть я и являюсь военным офицером, но чтобы сосчитать реальных боев, в которых я участвовал, хватит и одной моей шестипалой руки.
Видимо, приступ страха был сильно заметен, ибо ко мне обратился Омегон.
– Не унывай Маркус. Мы прибыли сюда, чтобы дать Люциферу бой. Мы обязательно спасем всех, кого сможем, даже ценой своей жизни.
– На этот раз я полностью согласен с Омегоном, Маркус. Он редко говорит толковые вещи, и я не одобряю, что он выбалтывает тебе военные тайны, но сейчас он прав. Мы намерены дать Люциферу такой бой, какой он еще даже не представляет. Время отступлений подходит к концу. Теперь, каждый его шаг будет омыт океаном проклятой кровью его демонов, – неожиданно пылко вымолвил Лютер.
Я лишь согласно кивнул. А какие тут могут быть слова? Что я мог сказать, зная, что генералам предстоит сражаться со своими братьям? Слова тут были не к месту. И видимо, архангелы тоже решили больше не развивать эту тему, даже Омегон отвернулся, глядя в окно на проносящиеся серые здания. А перед нами, закрывая уже полнеба, возвышался главный шпиль. Искусственное сердце Афилора.
Интерлюдия I «Судьбоносный выбор»
– Михаил! – в девственно белую комнату ворвался разъяренный архангел.
В ту же секунду, на нарушителя тишины обратились взгляды всех присутствующих, в том числе, взгляд того, кто носил имя Михаил.
– Азазель, – коротко кивнул Михаил, глядя на архангела в просторной белой робе.
– Объясни, что тут происходит?! – Азазель быстро приблизился к брату, грубо схватив того ха лацканы кителя.
Михаил лишь с грустью посмотрел на своего брата, не оказывая сопротивление.
Азазель был бледен, с синяками под глазами, он лишь недавно смог ходить сам.
– Мы победили, Азазель, – сказал генерал Габриель, подойдя к архангелу. – Война, наконец-то закончилась.
– Я сейчас не с тобой разговариваю, Габриель, – не оборачиваясь, сказал Азазель. – Я хочу узнать у Михаила, как так получилось, что Люцифер сейчас на грани смерти? – Глядя в глаза Михаилу, сквозь зубы проговорил падший генерал.
– Он столкнулся с Врагом, – коротко ответил Михаил.
– Почему, он был один?! – прорычал Азазель, теряя терпение. – Ты ведь обещал мне, Михаил!
– Во время штурма, Люцифер принимал решения самостоятельно. Он такой же архангел, как и любой из нас и, так же как и мы, осознавал опасность, вступая в сражение, – к спорящим подошел Сигизмунд.
– Остынь, брат, – рядом с Сигизмундом встал Даниил. – Нам пришло сообщение, что Цербер и Метатрон встретили сильное сопротивление, и он устремился к Отцу на подмогу. Мы переживаем не меньше твоего. Мы все там были, и там погибло очень много наших братьев, которых мы даже похоронить не сможем.
Азазель опустил голову, продолжая держать Михаила за ворот кителя, и тут на его плечо легла тёплая рука.
– Они правы, сын. Люцифер дорог мне, не меньше, чем тебе, так же как и все вы, но он и только он, несет ответственность за свой выбор. Он намного сильнее, чем ты думаешь, он смог ранить Врага, что дало нам драгоценные секунды для победы. Не принижай ценность его поступка.
Азазель медленно отпустил Михаила и повернулся на голос. Перед ним, в белых одеяниях из самого света, стоял Создатель, и на его лице легкая улыбка соседствовала с безумной печалью в глазах.
– Как он? – только и смог спросить Азазель.
Вся злость на Михаила растаяла как снег под жарким солнцем.
– Мы скоро узнаем. Сейчас с ним Рафаил и Метатрон. Но всё зависит от самого Люцифера, – мягкий, глубокий голос обволакивал все помещение, заглушая душевные раны.
– Он обязан выжить. Он не может пасть, когда война закончилась, ведь он прошел её всю. Как и мы. Это будет не честно, – почти шепотом промолвил Азазель.
В этот момент Создатель поднял голову, как будто к чему-то прислушиваясь.
– Я должен оставить вас ненадолго, – сказал он и растворился в пространстве.
Генералы остались стоять в девственно белой комнате, а за стенкой, всего в нескольких метрах от них, в жутких мучениях умирал Люцифер.
***
– Мы сделали всё, что могли, Отец, – сказал Рафаил, виновато смотря на Создателя. – Его организм разрушается. Удивительно, что он прожил так долго. Как мы знаем, другие умирали почти мгновенно.
– А что ты скажешь, Метатрон? – сказал Создатель, глядя на фигуру шестикрылого ангела, стоявшего возле умирающего генерала.
– Он умрёт, – коротко бросил Метатрон, затем помолчал и добавил. – Однако зараза Хаоса внутри него распространяется не так быстро как обычно. Но, это лишь небольшая отсрочка перед неизбежным. Почти все его внутренние органы сгнили. Стихондра и железа Люмфула погибли практически сразу. Мета клетки больше не вырабатываются. Мышцы деградируют в геометрической прогрессии. Проще сказать, что еще живо. Полностью незатронутым осталось только сердце и мозг и то, это лишь благодаря тому, что он был аспектом этого мира.
Создатель подошел к телу, лежащему на операционном столе. Вокруг Люцифера скопилось чёрная жижа, вытекающая у него из всех пор. Склонившись над иссохшим телом архангела, Создатель долго смотрел на агонию своего сына, затем промолвил:
– Рафаил, оставь нас ненадолго. И воздержись пока от комментариев.
– Хорошо, отец, – сказал архангел в зелёном одеянии и, поклонившись, вышел.
Мгновение, пока за ним закрывалась дверь, было слышно, как к нему бросились другие генералы с расспросами.
– Метатрон, – начал Создатель. – Люцифер в списке возможных кандидатов.
Метатрон мгновение смотрел на отца, не понимая был ли это вопрос или утверждение, но на всякий случай ответил:
– Да. Но в отношении него вероятность была минимальной. Самой минимальной. Как я уже сказал, его аспект даёт ему естественную защиту от энтропии. И несмотря на то, что троица со временем отдалилась от своего предназначения, они и произошедшие от них, до сих пор являются причинами законов мироздания, благодаря ключам.
– Я хочу его излечить, – коротко бросил Создатель.
Сказать, что Метатрон был поражен, значит не сказать ничего.
– Но, Отец. Это прямое нарушение ЗАКОНА. Энтропия в этом случае увеличиться на десять порядков, и…
– Смотри на него, Метатрон, – перебив сына, произнёс Создатель, указывая на Люцифера. – Что ты видишь?
Шестикрылый ангел озадаченно смотрел то на отца, то на Люцифера. Затем искры понимания озарили его взгляд, смешавшись со страхом, что было впервые, за всю историю его существования.
– Но ведь. Этого не может быть. Это…, – красноречие покинуло Метатрона, который, в спешном порядке, старался просчитать вероятность, перебирая линии реальности.
– Возможно, это ответ. Тот шанс, который склонит чашу весов в нашу пользу. Пока я могу лишь догадываться, как такое получилось, ведь даже мне все линии открываются не сразу, – с какой-то внутренней грустью сказал Создатель.
– Это вполне вероятно, – проговорил Метатрон. – Но это… Это жестоко. И остальные. Они не примут этого. Тебе придётся вмешаться в их память.
– Каждый имеет право на выбор, но у меня, его нет, – сказал Создатель и наклонился ближе к Люциферу.
Его рука мягко засветилась и легла на грудь умирающего архангела. Тёмная жидкость, покрывающая тонкой пленкой тело Люцифера, забурлила и испарилась в месте касания. На мгновение генерал открыл глаза, взгляд был не сфокусирован и смотрел в пустоту.
– Сын, – мягким голосом Создателя всего сущего, обратился к Люциферу. – Ты меня слышишь?
Через мгновение Люцифер моргнул и ответил слабым голосом:
– Отец…прости меня,…я больше не могу… сопротивляться.
Создатель приблизился к уху архангела и начал что-то шептать. Метатрон не слышал, что Отец говорил Люциферу, но догадывался.
– Я…, – начали говорить Люцифер пересохшими губами.
Остального Метатрон не услышал, но ответ знал почти наверняка, ведь вероятность одной из линий возможного будущего, многократно возросла.
Создатель выпрямился и глубоко вздохнул. Люцифер опять закрыл глаза и практически перестал дышать.
– Метатрон, – голос отца вывел ангела, из оцепенения. – Оставь нас.
– Хорошо, Отец, – неуверенно сказал Метатрон, косясь на безжизненное тело генерала.
– И ещё, – остановил Метатрона Создатель практически у двери. – Скажи остальным, что Люцифер выживет.