– По-моему, нам здорово повезло. Нежданно-негаданно попали на Карское море, – порадовался Саша.
– Это называется повезло? – Виталина шла, вцепившись в спутника. Легкомысленные туфельки она сменила на замшевые сапоги, – с каблуком пониже и потолще. Но и он то и дело подворачивался, то попадая меж камней, то застревая во мху.
– Конечно. Садись на скалы да грейся себе на полярном солнышке.
– Солнышко ты где разглядел? – Виталина подрагивала под студёными порывами ветра. В самом деле, они оказались посреди сплошного марева, так что свинцовая кромка меж небом и морем была едва различима. Да и скалы будто парили в промозглом воздухе. Клёкот чаек терялся в тумане. – Господи! Как же здесь люди – то живут?
– И здесь живут, и на Тикси живут. А геологи – мало этого – ещё и по тайге шастают.
Девушка тяжко вздохнула.
– А вот ещё полюбуйся – образчик наскальной надписи, – Галаджев подкрутил бинокль, протянул попутчице. – Должно быть, от первобытных предков осталась.
На крутой базальтовой скале вкривь шла выведенная жёлтыми буквищами надпись: «Паскудина ты, Амдерма! Чтоб тебе…» Похабная часть утянулась за поворот скалы.
– Хамьё и быдло! – процедила Виталина. – Скажи ему на скалу просто так залезть – передрейфит. А вот чтоб похабень по себе оставить, чем угодно рискнёт.
Проходивший мимо лесовик-трёхтысячник отдал протяжный гудок.
– Кому это он? – заинтересовалась Виталина.
– Так отдают гудок по погибшим кораблям.
Виталина поёжилась. Поднялась.
– Знобит что-то. Как думаешь, может, нас хоть в Москву назад отправят…Никак к нам?
В ватнике, наброшенном на китель, к ним спешил взъерошенный начальник аэропорта.
– Кто из вас геолог Ташевич? – вопросил он.
Виталина, переменившись в лице, кивнула.
– Для вас сообщение. Завтра утром прибудет самолёт, чтоб перевести вас на Тикси.
Совершенно ошеломлённая Виталина сглотнула.
– А кто… приказал? – выговорила она.
– Команда из Москвы, – уклонился от ответа начальник аэропорта. Припал к уху Галаджева. – А ты силён. Сам замминистра распорядился борт изыскать… Ну, побежал! Попутчиков вам поищу.
С озабоченным видом, выдирая микропоры из клейкой грязи, он поспешил вперёд.
Виталина с гордым видом обернулась к Галаджеву. Показала язык.
– Надо же, как любит, – она озадаченно повела головкой.
На другое утро, 18 июля, самолёт Ил-14 стартовал на военный аэродром Тикси.
Едва взлетели, Галаджев показал вниз, на скалу, на которой сидели накануне.
Из-под воды торчали проржавелые обломки затонувшего на рифах буксира. Выше, на скале, крупными жёлтыми буквами были выведены фамилии, с одной и той же датой смерти.
– Похоже, надпись оставили те немногие, кто выжил, – догадался Галаджев. Виталина зябко поёжилась.
Причудливо арктическое лето. Взлетели из Амдермы в сплошном свинце.
По соседству – в Тикси – приземлились при штилевом море и под палящим солнцем. Даже символ порта – каменный, промёрзший насквозь якорь, казалось, отогревается в тепле. На рейде красовались океанские корабли, – ледокол привёл первый караван.
Возле двухэтажного здания гостиницы «Маяк» на вытоптанной площадке рубились через сетку в волейбол. Совсем как в июльской Москве – в кедах, плавках и маечках.
Игроки, бросив игру, сгрудились, разглядывая жидкую цепочку прилетевших. При виде статной, броской Виталины волейболисты оживились, приосанились. Замахали приглашающе. Виталина закивала в ответ.
Усталая, лет за сорок пять, администраторша гостиницы долго водила пальцем по списку подлежащих размещению.
– Нету, – посочувствовала она. – Экспедиция Шпаро есть. Вот – до мыса Челюскин полетят. А остальные…Так, должно быть, вам в общежитие надо! – сообразила она. – Здесь только которые по спискам. А туда всех подешевле селят.
Впрочем, удостоверение кинооператора подействовало безотказно: на Галаджева и Виталину выделили по койке в двухместных номерах – мужском и женском.
А когда Саша пустил в ход особый аргумент – буклет с актёрами Мосфильма, – в загашнике обнаружился одноместный номер. Виталина встревожилась.
– Забирай себе, – не споря, отдал Саша. – Мне все равно по делам бегать. Придется пропавшую экспедицию разыскивать.
Обрадованная Виталина подхватила сумку:
– А я в волейбол пока поиграю. Старые кости разомну.
Дурёха разудало подмигнула потрёпанной администраторше. И та, помрачневшая, отвела глаза, пожалев о напрасно отданном резерве.
Галаджев наскоро помылся под прохладным душем, натянул свежую рубашку.
Уложился он в какие-то двадцать минут. Но когда вышел из гостиницы, Виталина уже варилась в волейбольной гуще, – в раздельном купальничке она распоряжалась своей мужской командой. Все мячи летели в неё, и она азартно принимала, подпрыгивая. При каждом прыжке полные груди аппетитно колыхались.
На пустовавшей прежде судейской вышке разместился бритоголовый мужчина с раскрасневшимся под полярным солнцем лицом. На вышку он забрался, должно быть, судить. Но, засмотревшись на прыжки Виталины, то и дело забывал объявить счёт.
Посёлок Тикси казался вымершим. Как всякий арктический посёлок, разнообразием архитектуры не баловал.
По центру, как положено, заасфальтированный «пятачок» с традиционным Лениным перед зданием советско-партийных органов и выцветшим плакатом на фасаде – «Никто не забыт, ничто не забыто. 1941–1945», за ним – Управление флотом Тиксинского морского порта – градообразующее сердце всего посёлка.
Далее Галаджев, справляясь у редких прохожих, свернул на улицу Севморпути.
Идти пришлось вдоль двухэтажных домов: ядовито – жёлтых и ярко-синих, – стоящих на подзатопленных сваях. Как успел узнать Саша, в яркие цвета дома красят, чтобы зимой, в пургу, легче было различить собственный дом. А для верности, и верёвки меж ними протягивают. Впрочем, красили, похоже, давным-давно, потому что штукатурка слезала по стенам хлопьями, будто старая змеиная кожа. Зато перед домами чья-то истомившаяся по красоте рука посадила низкорослые ивовые кустарнички вперемежку с жёлтым мытником.
А вот за следующим поворотом следов человеческой заботы не оказалось вовсе. У покосившихся заборов были навалены кучи слежалого мусора и грязно-серые ломти льда. Лёд в летней Арктике тает со скоростью три сантиметра в сутки и растаять полностью до морозов не успевает.
Исчезла и улица. То есть градостроительные границы её, обозначенные столбами, сохранялись. Но идти приходилось по самой серёдке, балансируя по дорожке из перевёрнутых ящиков, кирпичей и досок. Причудливую конструкцию проложили поверх слякоти, проступившей из вечной мерзлоты.
Галаджев уж отчаялся разыскать здание общежития, когда при очередном повороте упёрся в дощатый барак, правая, покосившаяся сторона которого зияла гнилыми, без стёкол рамами. Зато над уцелевшей частью красовалась крупная, под стеклом табличка – «Общежитие Управления флотом ТМП». Внутри тёмного коридора потянуло запахом плесени, холодом и сыростью.
Коридор пустовал. Но в ближайшей от входа большой, на десяток панцирных коек, комнате сбились люди, в свитерах и штормовках.
На скрип двери обернулись.
– Здравствуй, пропавшая экспедиция. Пол-Арктики облетел, тебя разыскивая, – с порога пошутил Саша. Хотя вид сваленного на полу оборудования и скаток повода для веселия не прибавлял.
– Ещё денёк-другой – и впрямь пропадём, – худощавый бородач подбросил в чадящую печь поленце.
Саша – общительный, улыбчивый – быстро перезнакомился со всеми. А вот начальника экспедиции товарища Потвина увидеть не довелось. Ему с усмешкой разъяснили, что Потвин, затолкав экспедицию в барак, сам поселился в гостинице. Поближе к начальству, чтобы «держать руку на пульсе».
– Как раз неделю и держит, – уточнил бородач. – Ещё две-три таких же недели с рукой на пульсе, и можно прямо из барака назад в Москву. Сезон вот-вот потеряем. В общем, в переводе с матерного, – организация на грани провала.
В гостиницу Саша вернулся ближе к вечеру. Правда, с добычей. Как члену экспедиции ему выделили новенький комплект армейского оборудования. Смеркалось. Волейбольный пятачок опустел. Зато в фойе гостиницы и в буфете стало многолюдно.
От администраторши Галаджев узнал, что Иван Павлович Потвин размещен в полулюксе на втором этаже. На стук в дверь выглянул тот самый бритоголовый с судейской вышки. В белой, с несвежим воротничком рубахе, из-под расстёгнутых верхних пуговиц интенсивно пёрла густая растительность.
Одутловатое красное лицо будто распарилось. Потянуло коньячным запашком.
– Что угодно? – недружелюбно спросил он, загораживая собой вход.
– Мне угодно видеть начальника экспедиции Потвина, – в тон ему отреагировал Саша.
Мужчина демонстративно поморщился, скользнул, будто ненароком, по часам(«Сэйко» рублей за двести, – подметил Галаджев). – У Вас что-то срочное? А то я занят – к завтрашнему заседанию в пароходстве готовлюсь.
– Впустите, впустите, Иван Палыч! – послышалось изнутри. – Это же как раз Галаджев. Я Вам рассказывала. Заходите, Александр Петрович!
Потвин неохотно посторонился. За уставленным вином и закусками столом на кровати сидела Виталина – в блузочке, подпорченной винным пятном. Вплотную к кровати был подставлен стул.
– Держите руку на пульсе? – усмехнулся Галаджев.
Потвин нахмурился с начальственным недоумением.
– Я нахожусь там, где считаю нужным для дела, – отчеканил он. – А вот ты как геодезист должен перебраться в общежитие к остальным членам экспедиции. И желательно прямо сейчас.
– Для кого желательно? – недобро съязвил Галаджев. Руководитель экспедиции ему не понравился. К тому же он оказался из ненавистной Саше породы хамоватых тыкальщиков. Сухо и коротко он напомнил, с каким заданием и кем прислан. И что именно в свете этого задания должен обеспечить товарищ Потвин. Потвин побагровел.
– Узнаю ВГИКовское хамство. Через неделю прилетит экспедиционный Ли-2, забросим и вас.
– Это как? Там есть посадочная площадка?
– Значит, договоримся с вертолётчиками. В общем, целая экспедиция ждёт. И вы подождёте.
– У меня нет времени терять время, – заупрямился Галаджев. Он уже увидел, что Потвин о нём и его задании попросту забыл. – Через неделю я должен быть в посёлке, на открытии. Если не организуете вы, решу сам.
– Это как же? Если каждый геодезист начнёт бегать по советско-партийным органам…
– Я не стану бегать. Просто решу, – обрубил Галаджев.
Потвин спохватился. В самом деле, от выскочки-киношника запросто можно схлопотать неприятности.
– Ладно, – процедил он. – Завтра прозондирую. Может, дня через два-три удастся что-нибудь для вас найти.
– Честь имею, – Саша кивнул.
– Пожалуй, и мне пора, – Виталина, к огорчению хозяина, поднялась. – Тяжёлый перелёт, знаете. Ноги не держат. Да и у вас с утра новые хлопоты. Так что спасибо за угощение…Александр Петрович, я ведь до зимовья с вами еду?
– Даже не думайте! – Потвин возмутился. – На каком-нибудь дырявом катерке да по студёным ЛАПТЯМ…Брр! Да и волейболисты мне не простят, если капитана команды отпущу.
Через неделю раздобуду вертолёт. Доставим вас на зимовку – в лучшем виде. По времени так на так выйдет. Зато без проблем. Договорились?
– Это как уговаривать будете, – Виталина ловко ухватила Галаджева под локоток. Дружески помахала пальчиками хозяину.
Потвин раздосадованно развел руки. Удерживать соблазнительную гостью при постороннем он не решился.
По сумеречному коридору, мимо сломанного титана, они дошли до номера Виталины. От мокрых полов тянуло тяжёлым запахом влажной уборки.
– Спасибо, избавитель, – лукаво шепнула Виталина, прощаясь. – Уж и не знала, как ускользнуть.
– Обращайтесь, – кивнул галантный Саша. Хмыкнул. – Но только если и впредь собираешься фланировать перед мужиками в бюстгальтере на китовом усе, от поклонников придётся отстреливаться. Или – уж сразу сдаваться.
– Хамло! – отреагировала довольная Виталина.
Когда-то Галаджев застудил ноги, провалившись под лёд на Байкале. С тех пор время от времени досаждала боль в коленях. Помянув недобрым словом сырость общежития, Саша извлек из походной аптечки мазь со змеиным ядом. Раскрыл. Закатал адидасовские брюки.
В дверь коротко стукнули. Галаджев не успел спустить штанины, как в комнату ворвалась Виталина. Втянула носом воздух. Разглядела изображение змеи на этикетке.
– Тебе что, внутри яда не хватает? – не преминула съязвить она. – Я чего подумала? Пойдем погуляем. Когда ещё в вечернем Тикси окажешься. А так будет чем похвастать. Вчера Амдерма, сегодня – Тикси. Девчонки в общаге от одних названий обзавидуются.
– Может, дашь сначала портки поправить? – огрызнулся Галаджев. – Бесцеремонная ты всё-таки девка.
– Жду в фойе, – Виталина со смехом захлопнула дверь.
Солнце висело на ночном небе, освещая всё вокруг. Откуда-то от моря надрывно кричали чайки.
Саша с Виталиной прогуливались по центру Тикси, избегая грязных заулков. Но даже в центре чавкала и прилипала к обуви слякоть и грязь.
– Что поделать, – распутица, – глубокомысленно изрекла Виталина. И невольно зацепила то, что не первый год свербило Галаджева.
– Распутица! – повторил он едко. – Я пол России объехал. Леса, горы, тайга, реки-моря-озёра, теперь тундра. Снегов, ливней, штормов с лихвой хватил. А вот распутицу видел только в человеческих жилищах! Где человек, там и слякоть. Выходит, в нас она. Объявили себя царями природы, да и гадим вокруг! А если природа такого царька однажды коленом под зад, – о том и мысли нет.
Он смутился.
– Эк куда нас, оказывается, заносит, – протянула озадаченная спутница. – Чудной ты какой-то, Сашка! Пожалуй, я в самом деле до зимовья вместе с тобой поеду. Всё лучше, чем неделю в этом сраче высиживать.
– Вот это образцово-показательная жена! – громко восхитился Галаджев. – По волне и стуже – к дорогому мужу! Что там декабристки!
– Какая ещё декабристка? Все равно когда-то да придётся, – невесело отшутилась Виталина.
Когда вернулись на площадь перед гостиницей, Галаджев заметил Потвина. Лёжа животом на подоконнике своего номера, он вглядывался вниз.
Галаджев с силой притянул к себе девушку. Склонился, будто в поцелуе. Виталина дёрнулась возмущенно.
– Ц-сс! – предупредил Саша. Глазами показал на окно. Засмеялся. – Удачненько срослось. Теперь он всё сделает, чтоб меня поскорее сплавить. Только имей в виду: если и впрямь хочешь со мной уехать, не сболтни об этом Потвину. Иначе оба в Тикси застрянем. Поняла?
– А то! Чукча не дурак. Чукча геолог, – Виталина подмигнула.
Вышло даже быстрее, чем надеялся Галаджев. Потвин заявился на другой день до обеда. В костюме. Разящий одеколоном «Шипр» и деловитостью.
– Я уже прокачал ситуацию в пароходстве. И попал в цвет, – с важностью сообщил он. – Вечером отходит катер, как раз до твоего посёлка. Отбуксируют туда баржу с годовым запасом продуктов для смешанного магазина и стройматериалами для той самой школы. Удалось договориться насчёт тебя, хоть и пришлось попотеть. Катер «Ястребок» райпотребсоюза. Живо собирайся. Имей в виду: опоздаешь – с тебя и спрос. Я своё сделал.
К вечеру погода вновь переменилась. От летнего разморёна не осталось и следа – как не было. Небо – накануне насыщенное ослепительной голубизной, помутнело. Портовые здания подтаяли в тумане. С моря потянуло порывистым, обжигающим ветром. Неснятую волейбольную сетку рвало и мотало. Мокрый песок взлетал, будто мошкара, и хлестал по глазам.
Нужное судно Галаджев нашёл не сразу. Жизнь на портовых причалах кипела. Под погрузку-разгрузку встали прибывшие с караваном лесовозы. Выгружалось оборудование и вездеходы, грузились в трюмы связки брёвен. Визг лебёдок, гвалт, матюги грузчиков.